Публикация перевода отрывков из книги «Философия симбиоза» («The philosophy of symbiosis») знаменитого японского архитектора и выдающегося мыслителя Кисё Курокавы (1934–2007). В течение нескольких последующих месяцев мы планируем опубликовать серию фрагментов из данной работы — впервые на русском языке.
Оглавление
Философия симбиоза. Введение
Почему именно философия симбиоза? Часть 1 , Часть 2
Превосходя модернизм. Часть 1
Впуская «шум» в наш образ жизни
Рене Жирар в книге «Ложь романтизма и правда романа» («Mensonge romantique et vérité romanesque», 1961) утверждает, что, когда одна структура полностью завершает формирование, она начинает закрываться.1 Завершение или реализация культуры, общества или нации сопровождается её закрытием по мере того, как становится всё труднее и труднее объединять в себе явления извне.
То же справедливо и для человека. После построения личной жизни с достижением зрелого возраста и женитьбой в мир человека естественным образом приходят и защитные инстинкты. Человек соответствующим образом избирает и отвергает информацию и конструирует вокруг себя закрытую структуру. Данная структура есть его стиль жизни, личность или (для этой конкретной личности) его социум. Другими словами, по мере взросления у человека проявляется склонность закрываться и, чтобы избежать опасности, он также избегает взаимодействия с гетерогенными элементами, которые в действительности необходимы для достижения истинной зрелости. Однако, по Жирару, фундаментальная природа процессов мышления человека основывается на дифференциации, и исток дифференциации лежит в кризисе, или рождении того, что Жирар назвал «театральным фактором».
Чтобы сохранять физическую и духовную молодость и продолжать получать подтверждения тому, что мы ещё живы, необходимо инкорпорировать гетерогенные элементы — или шум — в наш образ жизни.
Теория Жирара о козле отпущения — ещё один способ выразить ту же мысль. Согласно Жирару, создание козла отпущения (иными словами, удаление гетерогенных элементов из иерархии, или структуры власти) является способом сохранения данной иерархии. По этой причине так важны гетерогенные элементы (шум), колеблющие структуру власти, или стабильности.
Во втором томе своей работы «Дух эпохи» («L’Espirit du Temps») французский социолог Эдгар Морен обсуждает концепции кризиса и события и описывает «порядок из шума». Экономист Жак Аттали также затронул эту тему в статье «Порядок из шума» («L’order par lebruip»), которая появилась в специальном издании журнала «Communication of the Topic of Crisis» от 1976 года.2
По определению Морена, кризис и шум — это явления, стоящие в оппозиции, или являющиеся гетерогенными по отношению к системе. Речь идёт не о гетерогенности, которая может быть котирована, абсорбирована и гармонизирована мирным путём, но о событии или процессе, который расстраивает иерархию до момента, когда она чувствует опасность и форсирует процесс перехода системы на новый уровень или в иное измерение. Шум в употребляемом здесь смысле имеет отношение к критике теории структурализма Клода Леви-Стросса.3
Леви-Стросс изучал мифы и семейные структуры народов разных культур и описал связи и отношения между ними. Другими словами, он организовал их. Однако модель, которую он создал, отринула неизвестные факторы и элементы, находящиеся за пределами его организованных структур или оказавшиеся слишком сложными для организации их в структуры — иными словами, шум. И именно в этом моменте концепция шума становится критикой структурализма Леви-Стросса.
Удалить шум из общества или культуры означает отправить такое общество или культуру по пути к закату
Удалить шум из общества или культуры означает отправить такое общество или культуру по пути к закату. Отказываясь ограничиться единым стандартом ценностей, с умом объединяя свою культуру с элементами из других культур, можно способствовать укреплению собственной культуры. Это, по моим убеждениям, и будет интернационализмом новой эпохи.
Япония — небольшая нация, расположенная по соседству с большим Китаем. В течение веков японцы вырабатывали в себе способность выживать, включая в свою цивилизацию элементы китайской. С другой стороны, её крестьянские поселения управлялись по жёсткому общинному принципу, и тех, кто не следовал правилам поселения, кто был уникален, называли чужаками или безумцами и, чтобы сохранить порядок в деревне, выгоняли. Чужакам не позволялось присоединяться к поселению до тех пор, пока их кандидатуру не рассматривали наиболее тщательным образом. Одна из причин, почему Япония продолжает существовать и сегодня, лежит в её дуальной структуре, тонкому равновесию, которое японцы сохраняли между герметичностью, сохранявшей социальный порядок, и открытостью, привносившей новые элементы в культуру.
Можно заметить то превосходное чувство равновесия, проявившееся в суматошных, основанных на методе проб и ошибок переключениях нации между открытостью и закрытостью в годы, предшествовавшие полному открытию Японии, которое произошло в период Мэйдзи. Хотя формально Япония была закрыта для внешнего мира в течение нескольких веков, торговля и международные связи с другими странами никогда полностью не прекращались. Китайские публикации, среди которых было множество переводов европейских работ на китайский язык, предоставили японцам достаточно информации о Западе, а торговые маршруты никогда целиком не закрывались.
Проблемы Японии начались скорее после того, как страна официально открылась для мира, начиная с периода Мэйдзи. Как было замечено ранее, гонка модернизации в виде полной и радикальной вестернизации в этот период привела к стремлению японцев отказаться от своей национальной культуры. И это не то же самое, что включить западную культуру в японскую в виде шума. Со времён Мэйдзи учёба за границей в США или Европе считалась важнейшим фактором для полноценного образования. Западная еда, архитектура и одежда стали нормой, и японцы были связаны западными ценностями.
Тенденция смотреть только лишь на Запад сохранилась и по сей день. Быть признанным за границей или быть активным за границей для японца — значит обрести признание в Европе и Америке. До сих пор не существует осознания признания или деятельности в гораздо более глобальном мире, включающем регионы исламской культуры, Китай, Юго-Восточную Азию, Австралию, Восточную Европу и Советский Союз.
Японии следует адаптировать для себя новые правительственные программы, включающие исламский мир, Китай, азиатские и восточноевропейские страны наравне с Западом. Мы должны, однако, предотвратить ситуацию, при которой более серьёзное внимание, которое мы уделяли бы многим регионам мира, перетекло бы в провинциальный регионализм. Хотя есть сторонники островного регионализма, настаивающего на воплощении всех проектов, используя лишь те ресурсы, которыми располагает данный регион, при отказе от иностранных капиталовложений и помощи приезжих специалистов подобный вид изоляционизма может привести лишь к упадку.
Если мы не распрощаемся с отчётливой формой общинности, — у Японии не будет будущего
Уместно в данном случае вспомнить пример Киото. Сохранив культурные традиции древней Японии, город в то же время выступил первопроходцем в крупном публичном проекте по снабжению промышленными водами и стал первым в стране, пустившим трамваи по улицам. Чтобы достичь этих результатов, воспользовались помощью иностранцев и талантливых японцев из других городов. Современный Киото может сохранить свои традиции именно потому, что он предпринял эти позитивные и либеральные шаги и оказался готовым встретить будущее с распростёртыми объятьями. И это в точности то, что мы имеем в виду под инкорпорированием шума в установившийся порядок.
Концепция шума имеет кое-что общее с концепцией периферии Масао Ямагути4. Культура, сосредотачивающая свои интересы на централизации, может усиливать свою чистоту, но ей суждено прийти к упадку в лежащих вовне регионах. Давайте уделим внимание окружающим нас гетерогенным элементам, странным явлениям, подозрительным явлениям, причудливым и уникальным явлениям. Давайте хранить осознанность в их отношении и культивировать широкое благородство. Если мы не распрощаемся с отчётливой формой общинности — образом жизни крестьянского поселения, ведущим нас к отвержению любого с индивидуальностью или уникальным талантом, — у Японии не будет будущего.
Читайте продолжение через неделю.
- Рене Жирар (род. 1923) обнаружил, что образ козла отпущения является центральным в человеческой культуре; также он разработал теорию культуры как «подражания желанию». Согласно Жирару, желание не может существовать на уровне индивидуума. В качестве примера он предлагает любовный треугольник. В любовном треугольнике желания Б к В связано с осознанием Б, что А желает В. В этом треугольнике осуществляется обоюдное подражание желания, и данная парадигматическая система отношений бесконечно распространяется и охватывает весь мир, приводя в итоге к жестокой путанице, ставящей под угрозу все человеческие группы. В качестве реакции активируются естественные защитные механизмы этих групп, и формы обоюдного подражания человеческих групп переносятся на взаимоотношения между группой и индивидуумом, а также на взаимоотношения этого индивидуума с другими. Этот индивид становится козлом отпущения и символом зла, принесшего хаос в данную группу. В то же время он является и символом группового спасения. Козёл отпущения имеет двойственное значение. В качестве примера Жирар указывает на Иисуса Христа . Он также стремится освободить современное общество от феномена козла отпущения. ↩
- Жак Аттали (род. 1943) являлся активным членом французской социалистической партии с тех пор, как Франсуа Миттеран стал президентом Франции в 1981 году. Также он является профессором экономической теории в Парижском университете. Преодолевая традиционные ограничения экономики через изучение семантики, культурной антропологии и социологии, он предпринял попытку деконструировать классическую экономическую теорию и преобразить её парадигмы в нечто новое. ↩
- Клод Леви-Стросс (1908–2009) считал, что мы должны наблюдать феномены, опираясь не на предустановленную теорию, а на перспективу структуры самих феноменов. Ни один феномен не существует отдельно от других феноменов; на самом деле, именно различия между феноменами и объясняют их существование. Система различий между феноменами и есть их структура. Самостоятельно существующего субъекта не существует. Существование является системой взаимоотношений между различными вещами. Леви-Стросс применил данные идеи к исследованию антропологии, в особенности к исследованию кровных связей и мифологии. Его метод заключался не в исследовании каких-либо феноменов как отдельных сущностей, а в рассмотрении различных взаимосвязанных и соединённых сущностей для проявления структуры, в рамках которой существует каждый из феноменов. Согласно Леви-Строссу, смысл, или значение, феноменов можно найти только во взаимоотношениях различий. В этом смысле он резко критиковал идею модерна о личности, или самости, как отдельной сущности. К примеру, Леви-Стросс отказывался придавать более высокую ценность сущности под названием «цивилизация» над сущностью, которую он называл «неведомым». Вместо этого он относится к ним как к темам, находящимся в единой структуре взаимоотношений различия. В этом процессе он открыл то, что назвал «нецивилизованным мышлением» — то есть нерациональной мыслью; он раскрыл понимание, что приравнивание мышления к рациональности применимо только лишь в контексте европейской культуры, и далее он критиковал принципы субстанциональности и сущего, базирующиеся на рациональности как идеологии притеснения. ↩
- Масао Ямагути (1931–2013) с 1970-х занимался исследованиями новых способов рассмотрения проблем лингвистики и культурной антропологии. В число концепций, предложенных им для рассмотрения, входит концепция «центра» (или «ядра») и периферии. Ямагути утверждает, что культура в большей степени развивается благодаря силе её периферии, которая подпитывает энергией культуру в целом, нежели от концентрации силы и власти в центре. Центр, или ядро, однако извечно пытается отвергнуть периферию, а периферия продолжает подпитывать и оживлять центр. Двоякость отношений между центром и периферией можно найти во всех дихотомических отношениях: сакральное и профанное, небеса и земля, порядок и хаос, мужчина и женщина, регулирование и свобода. ↩
