Фрагмент А. Часть 1. Космическая карма: почему настоящее немного похоже на прошлое?

Кен Уилбер

Кен Уилбер, квадранты

Оглавление

Часть 1. Космическая карма: почему настоящее немного похоже на прошлое?

ОБЗОР

Из мгновения в мгновение вселенная держится воедино. Каким-то образом вселенная настоящего мгновения и вселенная предыдущего мгновения и сходны, и различны: сходны в том, что настоящее мгновение значительно напоминает предыдущее мгновение; различны в том, что ему также в значительной степени свойственна и новизна. Чем больше над этим размышляешь, тем более таинственным кажется всё в целом…

Наследование прошлого — одна из центральных тем, которые мы будем обсуждать, ведь, как оказалась, она является ключевой для практически всех сфер человеческого познавания. Но также оно затрагивает и то, что, вероятно, является наиболее сущностным вопросом всей сферы духовности.

Все древние духовные традиции — от шаманизма и неоплатонизма до христианского мистицизма и буддизма — считают, что в дополнение к данному физическому миру есть и более высокие миры, или более высокие измерения, или более высокие уровни реальности, и эти более высокие уровни в каком-то смысле уже существуют (например, как платоновские формы, гегельянские идеи, ауробиндовские инволюционные задатки, всевозможные архетипы или как шаманские высшие и низшие миры). Для Ауробиндо, если привести один пример, все более высокие уровни реальности закладываются инволюцией и, как следствие, пред-сущи в подлинном смысле, а следовательно — эти более высокие уровни разворачиваются и становятся проявленными в процессе эволюции (так что эволюция — это просто развёртывание того, что было завёрнуто или заложено инволюцией). Но все течения модерна и постмодерна отрицают существование более высоких миров — или, если более обобщённо, отрицают, что вообще есть какие-либо предсуществующие данности (включая и любые предзаданные онтологические структуры: модерн отрицает более высокие структуры, постмодерн же отрицает все структуры вообще: в любом случае, духовность отбрасывается). Духовные традиции настаивают на том, что спасение состоит в некоем переоткрывании уже существующей реальности. Постмодерн настаивает на том, что ничто не открывается, всё конструируется. Вся «битва» между древним и современным зиждется на этом центральном вопросе: есть ли онтологически предсущие уровни или измерения реальности?

Если и суждено возникнуть духовности, которая обретёт уважение в глазах современного и постсовременного мира, ей придётся выяснить, как совместить эти два противоречащих утверждения. Грубо говоря, требуется найти способ сохранить все основания духовного мировоззрения (от сатори или спасения как «возвращения домой» до существования уровней или волн сознания), но без постулирования отнологически предсущих реальностей. Если мы не можем этого сделать, тогда духовность можно считать мёртвой в лице современного и постсовременного мира интеллектуальной респектабельности.

Мы начинаем данную попытку постметафизической реконструкции духовных традиций с прозаического вопроса наследования прошлого…

КОСМИЧЕСКАЯ КАРМА В ЧЕТЫРЁХ ИЗМЕРЕНИЯХ

Наследование прошлого: судя по всему, все холоны в той или иной степени подвержены влиянию холонов, которые были до них.  (Холон — это «целое/часть», или целое, которое ещё является и частью других целостностей: целый атом есть часть целой молекулы, которая есть часть целой клетки, которая есть часть целого организма и т. д. Космос в фундаментальном смысле состоит из холонов, простирающихся с самого низа и до самого верха. И все холоны, по-видимому, наследуют что-то из прошлого…) Вселенная настоящего мгновения несколько отличается от вселенной предшествующего мгновения, но также у них есть и кое-что общее, не так ли?

Иными словами, настоящее мгновение одновременно и похоже на предыдущее, и несколько отличается. Этот вопрос — соотношение настоящего с прошлым — оказался невероятно важным, ибо он затрагивает все грани нашей жизни (от психологических до социологических и духовных). По всей видимости, прошлое-и-настоящее каким-то образом составляют наследование-с-новизной, — если выразиться иначе, настоящее мгновение — это таинственная смесь кармы и творчества. Карма-и-творчество, по-видимому, как раз и является матрицей нашей преходящей из мгновения в мгновение реальности, а следовательно: то, как мы концептуально выражаем эту матрицу, станет жизненно важным ингредиентом в нашем самопонимании.

Мы открываем рассуждение с конкретного вопроса кармы — илинаследования прошлого. Для того чтобы хоть с чего-то начать, давайте просто положим, что настоящее мгновение наследует что-то из прошлого, а также давайте попытаемся расписать некоторые из свойств данного наследования, чтобы показать, что в него включено.

Данное наследование почти определённо является четырёхквадрантным делом, — то есть все четыре измерения холонов завещают будущему своё настоящее в виде прошлого. Четыре квадранта являются четырьмя базовыми путями нашего рассмотрения любого события: изнутри или снаружи, как единичные или же как множественные формы. Это открывает нам внутреннее и внешнее индивидуального и коллективного. Эти четыре перспективы не являются всего лишь произвольными допущениями. Напротив, они являются настолько фундаментальными измерениями, что в процессе эволюции они оказались вплетены в язык в виде местоимений. Эти встроенные перспективы проявляются как местоимения первого, второго и третьего лица. Таким образом, внутреннее индивидуума проявляется как «я»; внутреннее коллектива — как «вы/мы»; внешнее индивидуума — как «оно/она/он»; а внешнее коллектива как «они/эти». Если вкратце: «я», «мы», «оно» и «они».

(Формально говоря, «вы» — это второе лицо, а «мы» — первое лицо множественное число, но я часто включаю «мы» как часть измерения «вы», ведь для того, чтобы мне отнестись к вам как «тебе», а не «ему» или «ей», необходим взаимонакладывающийся горизонт взаимопонимания, или «мы». Посему я часто использую «вы/мы» для обозначения общей перспективы второго лица, где четыре базовых измерения, как следствие, это «я», «мы», «оно» и «они», или же внутреннее и внешнее индивидуального и общественного.)

Четыре данных перспективы, встроенные практически во все языки, по всей видимости, представляют собой четыре основных измерения бытия-в-мире. Могут быть и другие, но эти четыре являются особенно основополагающими. (Обширное описание четырёх квадрантов см. в книге «Краткая история всего».)

Как следствие, идея заключается в том, что наследование прошлого можно рассмотреть с четырёх перспектив — или во всех четырёх измерениях бытия-в-мире, — причём каждая из них указывает нам на нечто важное в общей картине. Различные теоретики предложили убедительные объяснения некоторых из данных измерений и их типов кармического наследования, но мы хотим включить их все в более интегральном, или целостном, объяснении. Некоторые из типов наследования показаны на рис. 1 «Наследование прошлого во всех четырёх квадрантах».

ВНУТРЕННЕЕ ВНЕШНЕЕ
ИНДИВИДУАЛЬНОЕ Прегензия
Субъективная идентичность (отождествление)
Деятельностная память		 Автопоэз
Индивидуальный морфический резонанс и формирующая причинность
Генетическое наследование
КОЛЛЕКТИВНОЕ Габитус
Культурная память
Взаимные прегензии
Межсубъективный фон		 Память систем
Экосистемный автопоэз
Хаотические и странные аттракторы
Социальный автопоэз
Коллективная формирующая причинность

Рис. 1. Наследование прошлого во всех четырёх квадрантах

К примеру, Уайтхед предложил классическое объяснение, каким образом внутреннее индивидуальных холонов передаётся как наследование в будущем: а именно — посредством прегензии (или прегензивного объединения). Каждое действительное событие — или каждое настоящее мгновение — по мере своего проявления совершает одновременно две вещи: оно прегензивно постигает (или опытно ощущает) своего непосредственного предшественника (то есть настоящее мгновение прикасается, прегензивно познаёт [prehends] или ощущает непосредственно предшествовавшее ему мгновение), так что субъект настоящего мгновения становится объектом субъекта следующего мгновения. Это означает, что настоящее мгновение отчасти определено природой своих предшественников: ему предлагается унаследованное прошлое как часть его ощущения настоящего мгновения, ощущения, которое, следовательно, представляет собой прегензивное объединение всех унаследованных ощущений. Данное наследование является основанием одного типа причинности, который налагается прошлым на настоящее (т. е. причинное наследование объектов прошлого, которые когда-то были субъектами настоящего, или ощущением ощущений). Но, во-вторых, согласно Уайтхеду, настоящее мгновение затем добавляетсобственный момент творческой новизны, или эмерджентности, — оно чувствуется как нечто совершенно новое — и, следовательно, оно в какой-то степени превосходит (трансцендирует) прошлое. Как следствие, каждое мгновение превосходит и включает предыдущие, наследуя историю ощущений (или объектов, которые когда-то были субъектами), но также и добавляя творческую новизну, которую нигде в прошлом не обнаружишь, — но такую творческую новизну, которая затем и сама становится частью унаследованных ощущений, передаваемых будущему, которые далее аналогично превзойдут и включат это наследие.

Я, с несколькими оговорками, глубоко согласен с общим уайтхедовским воззрением на природу преходящего из мгновения в мгновение бытия. Уайтхед, на самом деле, открыл неизбежную причину, почему Космосхолархичен по своей природе: каждое мгновение превосходит и включает свои предыдущие — это как раз и определение холархии.

Но мы дополняем это жизненно важным компонентом: это до своего основания четырёхквадрантное дело, — данный взгляд также можно назватьквадратичным. То есть каждый холон или действительное событие имеет субъективное («я»), межсубъективное («мы»), объективное («оно») и межобъективное измерения («они») — четыре квадранта. Уайтхед блестяще описал возникновение из мгновения в мгновение в субъективном и (в некоторой степени) межсубъективном измерениях. Однако мы добавим непрегензивное наследование в объективное и межобъективное измерения, а также детально рассмотрим межсубъективные размерности таким образом, который в воззрениях Уайтхеда не встречается. Дэвид Рэй Гриффин, самый способный толкователь Уайтхеда, предложил называть подход Уайтхедачастично диалогическим, а квадратичный подход — полностью диалогическим, что кажется достаточно верным шагом [см. «Искажают ли критики мою позицию? Приложение А — Моя критика взгляда Уайтхеда как частично верного: Переход от неполного диалогического воззрения к интегральной/квадратической формулировке»].

Тем не менее, важное положение состоит в том, что Уайтхед первым смог увидеть общие свойства микрогенетической холархической природы преходящего из мгновения в мгновение бытия, так что в этой общей сфере мы более чем рады называться уайтхедовцами.

Однако для рассмотрения объективных и межобъективных измерений космического наследования нам лучше обратиться к концепциям морфического резонанса и формирующей причинности Руперта Шелдрейка. Труды Шелдрейка, как мы убедимся, представляют собой всего лишь один из множества типов объясняющих теорий в правосторонних квадрантах, однако они получили достаточную долю критического признания и элегантно подчёркивают некоторые важные вопросы, связанные с наследованием объективных и межобъективных форм. Но важно понимать, что к положениям, которые мы выдвигаем касательно правостороннего наследования, можно придти и без соотнесения с трудами Шелдрейка. Большинство типов наследования в правосторонних квадрантах весьма просты и прозаичны: в их число, например, входят биологический и социологический автопоэз, репликация ДНК, поддержание работоспособности систем, хаотические и странные аттракторы, институционализированные формы и модусы производства и так далее — на самом деле, довольно традиционные концепции, по крайней мере при сравнении с идеями Шелдрейка. Но Шелдрейк выявил некоторые более эзотеричные аспекты формирующей причинности, что позволяет сделать сущностные положения ослепительно ясными, а посему мы прибегнем к его примерам в качестве некоторых из неисчислимого количества вариантов наследования в правосторонних квадрантах.

Следовательно, мы займёмся тем, что составим обзор различных теорий наследования — или теорий, как прошлое влияет на настоящее (см. рис. 1). И поскольку в Эпоху синтеза мы не хотим оставить невключёнными в наши интегральные рассуждения какие-либо достоверные перспективы или какие-либо измерения, мы попытаемся составить обзор, включающий их все. Это позволит нам обрисовать начальный экскиз наследования прошлого во всех четырёх квадрантах — то есть предоставить квадратическое объяснение космической кармы.

Краткое резюме того, что нам предстоит обнаружить, состоит в том, что каждый холон, по-видимому, соотносится со своим предшественником (предшественниками) следующим образом:

1. В верхне-левом квадранте каждый холон представляет собойпрегензивное объединение всех своих предшественников — субъектом опыта, который, по мере своего становления, прегензивно познаёт предшествующий субъект в качестве объекта нового субъекта: то есть онощущает внутреннее измерение своего предшественника: это ощущение ощущения, а следовательно, он наследует — и в какой-то степени предопределяется — ощущением/сознаванием непосредственно предшествующего ему мгновения ощущения-сознавания (которое, в свою очередь, когда-то ощущало и своего предшественника и так далее). В сухих терминах это описывается как «прегензивное объединение», однако на самом деле это означает, что я ощущаю ощущения мгновения, мне предшествовавшего, которое ранее ощущало ощущения мгновения, предшествовавшего ему, а посему то, что я переживаю сейчас, есть ощущаемый конденсат всей истории Космоса в его субъективной размерности (микрогенез, который повторяет космогенез).

Эта прегензия настоящим прегензий прошлого составляет тип неизбежнойпричинности, налагаемой прошлым на настоящее (таковым, конечно же, был ответ Уайтхеда Юму). Если вы (или любой холон) можете ощущать данное мгновение, а затем ощущать и это мгновение, тогда существует какая-тостепень континуальности, или продолжительности (и, как следствие, какая-то степень причинности), протягивающейся от предыдущего мгновения к данному мгновению, ведь предыдущее мгновение теперь является частью целостности данного мгновения (то есть целое одного мгновения становится частью целого следующего мгновения; именно поэтому преходящее из мгновения в мгновение бытие есть холархия холонов, — а в этом и суть прегензивного объединения: каждое мгновение — это холон, который превосходит и включает своих предшественников). Аспект «включения» неизбежно встраивает в настоящее мгновение ощущаемоепричинное влияние из прошлого. Грубо говоря, тот факт, что я могу ощущатьпредыдущее мгновение, означает, что я в каком-то смысле подвержен влиянию предыдущего мгновения: настоящее подвержено влиянию прошлого, потому что оно может его ощущать.

Это и есть карма, не так ли? Или, уж совершенно точно, её часть: в данном случае — влияние вчерашних ощущений на ощущения сегодняшние. Фактически невозможно последовательно опровергнуть существование данного наследования. (Юм считал, что он изничтожил все подобные индуктивные последовательности, но всё, что он изничтожил, это любые попытки доказать, что завтрашние паттерны будут такими же, как сегодняшние; он не опроверг того, что сегодняшние паттерны сходны со вчерашними. На самом деле, Юм флиртовал с идеей, что причинность в действительности представляет собой нечто вроде привычки, но, на самом деле, именно Чарльз Пирс был первым, кто отметил, что то, что мы называем законами природы, в действительности представляет собойпривычки природы — положение, к которому мы вскоре вернёмся.)

Но я не только лишь предопределён своей ощущаемой кармой; я могу в некоторой степени превзойти прошлое посредством собственноготворчества: таким образом возможна только лишь некоторая степень свободы. Существует не только наследование прошлого, но есть и в каждом мгновении искра новизны, нового, чего-то, чего раньше никогда не было. «Творческое продвижение в новизну» — так сформулировал это Уайтхед, — и он видел его как неизбежное свойство Космоса вплоть до самых его оснований. (Творчество для Уайтхеда, конечно же, есть попросту искра Духа, присутствующая во всех действительных событиях.) Стало быть, мы и наследуем прошлое — или включаем и вовлекаем его в свои собственные ощущения (и, таким образом, мы до определённой степени подвержены влиянию прошлого и формируемся им), — и также выходим за пределыпрошлого, с неотъемлемой от данного мгновения способностью к новому, к новизне, к трансценденции, к некоторой доле свободы.

Субъективное или прегензивное наследование-и-трансценденция — это одно из великих открытий Уайтхеда.

Между прочим, анализ Уайтхеда микроструктуры всех субъективных событий (то есть когда субъект одного мгновения становится объектом субъекта следующего мгновения, или ощущение ощущений) объясняет, почему мы встречаем тот же самый общий паттерн в макромасштабах: иными словами, психологическому развитию свойственен один главный паттерн: субъект одной стадии развития становится объектом субъекта последующей стадии развития. Уайтхед, как я отмечал, попросту предложил инфраструктурный анализ, почему это холархическое развёртывание универсально и неотъемлемо встроено в Космос.

2. В нижне-левом квадранте: если выйти несколько за пределы воззрений Уайтхеда, любая субъективность существует в море межсубъективности, а это море также оказывает своё кармическое влияние. Индивидуальные холоны и общественные холоны прегензивно познают своё прошлое. Оба вида холонов подвержены влиянию прошлого, а затем в некоторой степени выходят за его пределы. Они превосходят-и-включают свои прошлые ощущения и совместные ценности при помощи мгновений творческого эмерджентного возникновения. У культур, короче говоря, есть воспоминания. [2]

Культурный фон — нижне-левый квадрант — из мгновения в мгновения наследуется субъектами, возникающими в пределах его горизонта не в виде отдельной сущности, а в качестве формы или паттерна их общественного возникновения. Мы имеем в виду именно это, когда говорим, что коллективные холоны могут прегензивно познавать своё прошлое. Или, в очень простой форме, мы говорим, что есть культурная и социальная память: в культуре и обществе есть паттерны, которые в некоторой степени повторяют себя, — затяжное влияние на настоящее прошлого, которое когда-то было настоящим и, как следствие, в некоторой степени переносится дальше в виде космической привычки. [3] В нижне-левом квадранте мы говорим о культурных воспоминаниях, которые представляют собой рефлексивные и дорефлексивные смысловые фоны, общественные чувства и взаимные прегензии (или межсубъективные наследования), а в нижне-правом мы говорим о социальной памяти и памяти систем, которые являются межобъективными паттернами поддержания систем и экологического воспроизводства. Объяснение того, каким образом социокультурные паттерны себя воспроизводят, есть первичная задача всех социальных теорий — от социального автопоэза до экологического устойчивого развития.

Но давайте не будем упускать из виду тот факт, что каждый холон означает превосхождение и включение: любой холон, возникающий в сочетании с определённой культурой, может трансцендировать, или превзойти, эту культуру. Если вести речь о культурном фоне, то накопление моментов творческой новизны в субъективности способно, в конечном счёте, видоизменить саму форму межсубъективности как таковой (можно говорить, что квадранты совместно возникают и тетраэволюционируют, или что они «тетрасочетаются», или что они «тетравзаимодействуют»). Однако пока основное обобщение заключается в том, что культурные холоны имеют прошлое, кармическое наследие, и данное наследование межсубъективности (или наследование взаимных прегензий участниками культуры) является важным аспектом космической кармы.

Когда Бурдьё пишет о габитусе культуры; когда Хайдеггер описывает интерпретацию культурой Бытия как того, что вложено в историчность; когда Гебсер описывает основные рамки интерпретации (магическую, мифическую, ментальную, интегральную), с течением времени наследуемые в различных культурах; когда Гадамер подробно описывает неизбежную значимость солидарности в установлении взаимопонимания, — во всех этих случаях они описывают культурное наследование — коллективные ощущения (или взаимные прегензии) нижне-левого квадранта, которые передаются дальше в виде космической привычки, влияющей на всех индивидов, вплетённых в данные культуры. В настоящем изложении мы ещё будем возвращаться к основополагающей идее культурного фона — и его наследования (и трансценденции). Она настолько важна — особенно для включения постмодернистского поворота в нашу интегральную картину, — что мы посвятим ей целый раздел («Фрагмент B»). Однако давайте сперва завершим наш краткий обзор и посмотрим на наследование в оставшихся квадрантах:

3 и 4. Верхне-правое и нижне-правое наследование.

Выше дано краткое изложение субъективного и межсубъективногонаследования — средств, которыми ощущаемые измерения Космоса воспроизводят себя из мгновения в мгновение, при том всё же позволяя созидательное эмерджентное возникновение (которое затем и само становится частью наследования, которое будущие холоны превзойдут и включат).

Однако каждый холон имеет ещё и объективные и межобъективныеизмерения: то есть существуют объективные корреляты индивидуальных и культурных прегензий. Одна из версий данного наследования внешних реальностей предложена Рупертом Шелдрейком. Для краткости мы перефразируем общие теории Шелдрейка следующим образом:

Каждый холон — если рассматривать его с точки зрения внешней перспективы третьего лица (а не в рамках прегензии первого лица верхне-левого квадранта или взаимных прегензий второго лица нижне-левого квадранта) — проявляется как морфическая единица (morphic unit) с морфическим полем. Морфической единицей называется стабильный паттерн, структура или форма холона; а морфическим полем называются различные поля, окружающие эту единицу (этот пункт будет объяснён далее). Я согласен с Шелдрейком по этим основополагающим положениям, если мы помним, что данные термины описывают холон в рассмотрении с перспективы единичного третьего лица — то есть только лишь верхне-правого квадранта. Но весьма верно то, что в этом измерении, по выражению Шелдрейка, «морфические поля связаны с холонами на всех уровнях комплексности». А холоны, как верно подмечает Шелдрейк, «упорядочены во вложенных иерархиях или холархиях». [4]

Шелдрейк часто прибегает к аналогии вибрирующих струн: если вы поставите вплотную два пианино и нажмёте ноту «до» на клавиатуре одного из инструментов, струна той же самой ноты начнёт вибрировать на другом пианино. Две совместно вибрирующих струны называются морфическим резонансом, причём то, как струна на одном инструменте становится причиной вибрации струны на другом инструменте, аналогичноформирующей причинности (ведь форма или паттерн одной струны вызывает или служит причиной той же формы или паттерна у другой струны).

Морфическая единица/морфическое поле, таким образом, является одним аспектом (одним способом рассмотрения) верхне-правого измерения холона. Соответственно, когда каждый холон субъективным образом прегензивно познаёт свои предыдущие ощущения (верхне-левый) — и, как следствие, отчасти предопределяется своими прошлыми ощущениями, — внешняяформа холона (верхне-правый) входит в резонанс со своими предыдущими формами и вследствие этого настоящая форма холона в некоторой степени определяется прошлыми формами его собственного проявления: таковы морфический резонанс и формирующая причинность, оперирующие в индивидууме.

Тем самым, помимо прочих вещей, то, что проявляется в верхне-левом как прегензивное объединение, в верхне-правом квадранте проявляется как преходящая из мгновения в мгновение индивидуальная формирующая причинность. И точно так же, как субъективная прегензия (верхне-левый) сплетается с полями ощущаемой межсубъективности (нижне-левый), индивидуальные объективные формы (верхне-правый) сплетаются с полями межобъективности (нижне-правый): то есть и индивидуальный, и социальный холоны имеют морфические поля (причём все они тетравозникают и тетраэволюционируют во «всеквадрантном, всеуровневом» пространстве AQAL). [5] Через несколько мгновений мы ещё вернёмся к коллективным формам.

Морфическое поле иногда обозначается как морфогенетическое поле. «Морфогенетический» значит «борозда развития», то есть «структурное или формальное» (морфическое) «творение или развитие» (генетическое). «Морфогенетическое поле» — это термин, часто используемый в биологии (например, Уоддингтоном) для обозначения паттернов, которые управляют развитием биологических форм и структур, однако утверждение Шелдрейка (с которым я согласен) состоит в том, что все холоны (или морфические единицы) обладают морфогенетическими полями, — именно поэтому он использует термины «морфогенетическое поле» и «морфическое поле» как взаимозаменяемые.

Итак, что же имеет в виду Шелдрейк под морфическим полем (и соотносящимся с ним понятием структурной или формирующей причинности)? Вот типичный пример: как отмечает Шелдрейк, когда впервые возникли сложные молекулы белка, они могли бы сложиться в любое число равноценных форм или структурных паттернов. Не существует известных физических законов, согласно которым только одна из этих многочисленных форм должна произойти. Однако когда достаточно молекул складывается в определённую форму, все последующие молекулы, даже существующие в другом времени и пространстве, будут складываться в ту же форму. Шелдрейк предложил структурную или формирующую причинность для объяснения данного эмпирического факта, который нельзя объяснить ни одной из известных физических сил. Как только молекула (или любой холон) складывается в паттерн или форму, данная форма проявляется через оказание некоей разновидности влияния на все сходные формы, — это и есть формирующая причинность, при помощи которой одно морфическое поле воздействовало на сходные морфические поля («морфический резонанс»).

Шелдрейк приводит пример за примером морфогенетических полей, проводящих дальнейшее развитие индивидуальных морфических форм. Как только некая трудная задача оказывается решена где-либо в мире (от кристаллизации сложных молекул до научения крыс проходить определённый лабиринт и создания лингвистических слов), аналогичная задача может быть с лёгкостью выполнена в любых иных уголках мира (как уже было продемонстрировано рядом эмпирических исследований). Это идентично тому, что мы наблюдаем при возникновении психологических форм: например, в процессе развёртывания истории как только красный мем в значительной степени возникает где-либо в мире, ему гораздо легче возникнуть и в других местах мира. Сложный, новый, творческий эмерджент оказался заложен в качестве космической привычки, теперь доступной всем последующим холонам.

Уже проведена обширная работа по теме наследования форм. Брайан Гудвин, к примеру, в таких важных книгах, как «Как леопард изменил свои пятна: Эволюция сложности» («How the Leopard Changed Its Spots: The Evolution of Complexity») и «Признаки жизни» («Signs of Life»), показывает, каким образом сложная динамика тянет многие процессы в природе к вполне определённым формам. У более чем 250 000 видов высших растений можно наблюдать только лишьтри базовых паттерна распределения листьев вокруг стеблей. Костные структуры лап, рук и плавников имеют сходные формы у всех позвоночных. Другими словами, в данном конкретном классе холону доступны только лишь определённые формы, и эти глубинные формы являются продуктом предыдущего наследования, которое в виде космических привычек действует в качестве динамических аттракторов (странных, хаотических и т. д.), которые серьёзно ограничивают типы форм, могущие возникнуть в межсубъективном пространстве, даже если в самих формах нет ничего, что могло бы накладывать подобные ограничения

Итак, Шелдрейк лишь утверждает, что эти паттерны, или глубинные формы, наследуются. Он говорит, что общая структура, или форма, молекулы коллективно наследуется; он не утверждает, что коллективно наследуется то, что данная молекула на самом деле делает. То есть коллективно наследуется общая форма холона, а не какое-либо действие или содержимое данной формы. Это просто случай очень широко распространённого паттерна, который нам часто встречается: а именно — коллективно наследуются различные глубинные свойства (во всех четырёх квадрантах), но не их поверхностные свойства. [6] Как мы увидим, всё, что это значит, заключается в том, что глубинные свойства, или космические привычки, вселенной являются попросту вероятностными волнами — или волнами вероятности обнаружения определённого типа явления в определённом локусе пространственно-временного континуума. К данной важной теме мы вернёмся в Части 2 (ниже).

Хотя мы иногда и используем термин «морфогенетические поля» для обозначения любых глубинных свойств волн в любом квадранте (внутреннем или внешнем), следует повторить, что, в техническом смысле,морфогенетическое поле (или морфическое поле) — это внешнее описание холонов, а не внутреннее. Когда вы переживаете субъективные или межсубъективные реалии, вы никогда не говорите: «Я чувствую приятное морфогенетическое поле». Действительные реалии (actual realities) левосторонних квадрантов — это чувства, желания, побуждения, образы, восприятия, ценности и взаимопонимание, выражаемые в перспективахпервого («я») и второго («вы/мы») лица. Если взглянуть на эти феноменыизвне, прибегнув к перспективе третьего лица («оно/они»), то мы увидим внешние формы, морфические единицы, морфогенетические поля, глубинные структуры, социальные системы, экологическую паутину жизни и так далее. Жизненно важно не путать внешние описания (например, морфические поля) с действительными внутренними реалиями (чувствами, ощущениями, прегензиями и т. д.). Всем им есть место в матрице AQAL, но ни одно из них не может быть сведено к другим или объяснено с их помощью.

В нижне-правом квадранте существуют различные коллективные поля исистемы морфических единиц. Эти межобъективные поля являются коррелятами межсубъективных ощущений и ценностей. То есть если вы взглянете на общественное бытие любого холона извне, с точки зрения третьего лица, то сможете различить разнообразные формы, структуры, системы, паттерны взаимодействия и коллективные морфогенетические поля; но если вы взглянете на эти внешние коллективные формы изнутри, в процессе коллаборативного познавания (collaborative inquiry) и соучаствующего задействования (participatory enactment) во втором лице, то вы обнаружите не структуры, поля или системы, а взаимные чувства, совместные ценности, ярко проживаемый опыт и так далее, — все они адекватно могут быть описаны лишь при помощи перспективы первого или второго лица. (См. ниже о квадратической методологии, или интегральном методологическом плюрализме.)

Однако продолжим обращать внимание на объективное и межобъективное измерения (являющиеся единственными измерениями, для которых адекватны теории Шелдрейка). Подобно всем прочим бороздам развития в любых других квадрантах, эти межобъективные поля когда-то в некоторой степени эмерджентно возникли в виде творческой новизны, но теперь являются наследуемыми формами, которые должны быть включены (даже при их трансценденции), формами, которые, как следствие, управляют типами внешних проявлений, которые могут возникнуть в результате их влияния (точно так же, как и в случае межсубъективных контекстов, которые формируют типы субъективности, могущие тетрасочетаться [tetra-mesh] с их очертаниями).

Стало быть, вот что мы получаем: в верхне-правом квадранте есть различные морфические единицы (со связанными с ними морфическими полями) — такие, как кварки, атомы, молекулы, клетки, организмы и так далее. Их можно наблюдать, рассматривая индивидуальный холон извне с перспективы третьего лица. Иными словами, данные морфические единицы являются объективными структурами, или внешними формами,субъективных ощущений и прегензий данного холона; а последние можно увидеть или почувствовать лишь изнутри (из верхне-левого квадранта). Следовательно, если внешняя форма — это атом, то внутренняя — прегензия; если внешняя форма — клетка, то внутренняя — раздражимость; если внешняя форма — растение, то внутренняя — чувствительность; если внешняя форма — животное с нейронной сетью, то внутренняя — восприятие; если внешняя форма — животное со стволом мозга, то внутренняя — побуждение; если внешняя форма — животное с лимбической системой, то внутренняя — эмоция и так далее. Внутренние ощущения наследуются посредством прегензивного объединения, а внешние формы — посредством морфического резонанса формирующей причинности (помимо всего остального).

Более того, и внутренние, и внешние проявления существуют в индивидуальных и коллективных вариациях. Если вкратце, то есть индивидуальные прегензии (верхне-левый) и коллективные прегензии (нижне-левый), а также индивидуальные морфогенетические поля (верхне-правый) и коллективные морфогенетические поля (нижне-правый).

Шелдрейк предлагает замечательное описание наследования структур, или форм, в правосторонних квадрантах. То есть формирующая причинность Шелдрейка описывает наследование различных структур, или форм, которые вначале возникли отчасти как творческая новизна, но теперь стали космическими привычками, наследуемыми последующими формами, — и они как раз и являются объективными коррелятами уайтхедовскогосубъективного наследования прегензий. Другими словами, все четыре квадранта наследуют своё прошлое, а затем добавляют к нему мгновение творчества, которое до некоторой степени превосходит прошлое.

Как следствие, по-видимому, все холоны обладают четырёхмерным наследованием или кармическим остатком, который формирует неизбежную платформу, с которой должно запускаться любое настоящее мгновение. Предшествующая матрица AQAL в какой-то степени может быть превзойдена (трансцендирована), но она также должна быть и включена, иначе настоящее пострадает от диссоциации и вытеснения своего собственного вчера. Типичный постмодернистский взгляд состоит в том, что история — это всего лишь серия завершённых прорывов без какой-либо продолжительности, возможно, является данным постмодернизмом описанием своей собственной диссоциативной патологии, раздутой до размеров онтологических приоритетов. В любом случае, большая часть постмодернизма упускает из виду блестящие открытия Уайтхеда касаемо того, что должно происходить в настоящем мгновении, чтобы оно перешло в следующее мгновение. Существуют не просто прорывы, а включение с некоторыми прорывами, и аспект включения встраивает холархию в настоящее и каждое мгновение. Шелдрейк, в любом случае, не игнорирует это важное включение, или наследование, прошлого и пытается объяснить некоторые из его объективных форм и глубинных свойств.

РЕЗЮМЕ 1-Й ЧАСТИ

Пока что мы изложили очень краткое введение в четыре базовых измерения бытия-в-мире: верхне-левый квадрант — субъективное(интенциональность; первое лицо единственного числа); верхне-правый квадрант — объективное (поведение; третье лицо единственного числа); нижне-левый квадрант — межсубъективное (культура; второе лицо и первое лицо множественного числа); и нижне-правый квадрант —межобъективное (социальные системы; третье лицо множественного числа).

Мы отметили, что все эти измерения бытия-в-мире имеют одни аспекты, которые, по всей видимости, устойчивы, а другие аспекты, которые проявляются как нечто новое, — мы назвали их соответственно кармой и творчеством. Устойчивые аспекты космического наследования мы также называем космическими привычками; они являются не предзаданными реалиями (в архетипическом, платоновском, гегельянском или ауробиндовском смысле), а скорее космическими паттернами и рутинами, повторёнными достаточным числом холонов, чтобы напрочно укорениться в Космосе и, как следствие, передаваться дальше либо в виде устойчивых физических паттернов, либо в виде самоорганизующихся автопоэтических сущностей того или иного рода. Мы привели несколько примеров кармического наследования или космических привычек, обнаруживаемых во всех четырёх квадрантах, таких как субъективная прегензия (верхне-левый); межсубъективное наследование и культурная память (нижне-левый); организменный автопоэз и индивидуальный морфический резонанс (верхне-правый); и память систем и межобъективная формирующая причинность (нижне-правый). Это лишь несколько из существующих типов кармического наследования, но их достаточно для того, чтобы указать на несколько важных факторов, связанных с космическими привычками, а также на сущностные измерения всех холонов, которые сохраняются и передаются дальше (даже когда творческие аспекты Космоса продолжают вносить новизну и трансценденцию). Нужно ли упоминать, что любое по-настоящему целостное, или интегральное, описание Космоса должно затрагивать все основания в виде данных жизненно важных реалий.

Это в особенности важно, потому что каждое из этих четырёх измерений обладает уникальной методологией раскрытия и задействования. Как мы увидим: эмпиризм и бихевиоризм преимущественно задействуют верхне-правый квадрант; интроспекция и феноменология преимущественно задействуют верхне-левый квадрант; герменевтика и коллаборативное познавание преимущественно задействуют нижне-левый квадрант;экологические науки, структурный функционализм и теория системпреимущественно задействуют нижне-правый квадрант. Разумеется, есть множество других типов исследований, но вышеперечисленные представляют собой несколько из наиболее значимых в историческом плане.

Все эти различные методологии важны не просто как предметы истории: они являются существенными ингредиентами того, что можно было бы назвать интегральной операционной системой (ИОС), — интегрального методологического плюрализма, который затрагивает все основы в попытке нескончаемо самооткрываться для творчески раскрывающего себя и задействующего себя Космоса: чувствовать все ощущения, прегензивно познавать все прегензии по мере того, как Я ощущает себя как в просторах бесконечности, так и в конечном, никогда не будучи чем-то зафиксированным, но всегда изменяясь каждое мгновение в открытом и свободном для всего каскаде сквозь AQAL-матрицу в бесконечную запредельность. Как только индивидуумы загружают в себя и инсталлируют в собственное мировоззрение ИОС, они начинают более сознательно пытаться включать все воззрения, все подходы, все потенциалы в своём собственном охвате Космоса. ИОС инициирует самокорректирующееся, самоорганизующееся расширение для включения всех аспектов вселенной, которые ранее маргинализировались, или притеснялись, мировоззрениями, слишком узкими, поверхностными, замкнутыми на себе для того, чтобы служить в качестве более прозрачных средств проявления космического сознания.

В настоящее время, когда центр притяжения в культурной элите начинает смещаться от зелёного плюрализма к жёлтому интегрализму, академический авангард находится во всё усиливающемся активном поиске различных видов интегральной операционной системы, — интегральные теории и практики всех видов начинают в предварительных формах выходить на авансцену. Мы и вправду вступаем в интегральную эпоху на передовом краю. Что именно это значит, разумеется, нам ещё только предстоит лицезреть, ведь интегральная эпоха только лишь начинает едва смутно мерцать на культурном горизонте, прямо там, в медленно исчезающей дымке туманного будущего…

Тем временем, для того, чтобы помочь способности любого рода интегрального понимания воспроизводить себя автопоэтически и, тем самым, передаваться далее в виде устойчивого откровения Космоса о самом себе, похоже, нам необходимо, помимо всего прочего, найти способ интерпретировать космические привычки, который не будет опираться на устаревшие и утратившие доверие метафизические постулаты (такие, как предсуществующие онтологические уровни или структуры реальности, архетипы как зафиксированные и предзаданные формы, инволюция как предопределённый путь, феномены как нечто существующее отдельно от субъектов, их воспринимающих, и т. д.). До тех пор пока мы не окажемся способны на подобное, ИОС будет прогибаться под тяжестью устаревших космических привычек, которые теперь предотвращают эмерджентное возникновение новизны в виде более целостных модальностей в творчески развёртывающейся AQAL-матрице. Если вкратце, следующим шагом интегральной постметафизики станет замена онтологических структур… и чем же?

Оригинал: «Excerpt A: An Integral Age at the Leading Edge. Part 1» © Кен Уилбер, 2003

Читать далее: «Часть 2»