Фрагмент А. Примечания 1–8

Кен Уилбер

Кен Уилбер, квадранты

Примечания 1–8

[1] Alexander and Colomy, «Neostructuralism today», in G. Ritzer (ed.)., «Frontiers of Social Theory».

[2] Строго говоря, коллективный или общественный холон (культурный или социальный) не имеет единой организующей деятельности, воли или сознания, а следовательно — общественные холоны напрямую прегензивно не познают своих предков, или предыдущие общественные холоны, так же, как это делают индивидуальные холоны. Именно субъективность прегензивно познаёт предыдущую субъективность, но все субъекты возникают в контексте или на фоне субъективности (и межобъективности), которая частично формирует и влияет на саму природу субъективности. Если точнее, каждый холон обладает субъективным измерением, которое напрямую прегензивно познаёт своё прошлое, но также он имеет и межсубъективное измерение, с которым субъективность всегда уже тетрасочетается, или тетрапереплетается (tetra-mesh), и, следовательно, оно в какой-то степени ограничивает форму ощущений (чувствований), которые данная субъективность может испытывать в любом действительном событии. Подобное ограничение, налагаемое космической привычкой, есть форма культурной памяти. Сходным образом, объективные измерения любого холона тетрасочетаются с межобъективными реалиями, которые ограничивают форму объективного поведения, — данное ограничение проявляется в виде памяти социальных систем.

В течение веков философы вели дебаты о сходствах и различиях между индивидуальным и социальным. Кто-то вообще отвергал любые различия; другие отвергали любые сходства. И обе стороны правы: безусловно есть важные сходства, а также существенные различия между индивидуальными и социальными холонами, — см. «О критике, Интегральном институте, моих последних работах и прочих делах небольшой важности: интервью издательства „Shambhala“ с Кеном Уилбером».

(Каким образом проще всего отличить индивидуальный холон от социального, или общественного, холона? В первом случае наличествует зримая физическая граница: муравей — это индивидуальный холон, а колония муравьёв — это социальный холон; человеческий организм — это индивидуальный холон, тогда как семья, клуб и нация — это человеческие социальные холоны. Смешение одного с другим является пагубной ошибкой, которая (помимо всего прочего) как раз и представляет собой определение фашизма, неважно — политического фашизма, экофашизма или же фашизма ценностей, ведь в таком случае к коллективу относятся как к индивидууму с единичной волей, ценностью и интенциональностью, что делает всех настоящих индивидуумов рабами этой системы и её доминантной монады. Подобное наблюдается во всевозможных случаях от простых теорий, таких как автопоэз Матураны и Варелы до реальной политики (как, например, пресловутое изречение Людовика XIV L’Etat c’est moi — «Государство — это я», из которого следовало, будто всё население Государства должно поступать «как я, его доминантная монада, повелеваю»). Герберт Спенсер был первым, кто подчеркнул значимость данного различия, отметив, что социальное и индивидуальное можно противопоставить с точки зрения, соответственно: асимметричности против симметричности, дискретности против конкретности, чувственности во всех содержащихся единицах против единичного чувственного центра. Уайтхед был согласен с этим, он называл подобный чувственный центр (которым обладает индивидуальный, но не социальный холон) «правящим ядром» (regnant nexus) или «доминантной монадой». Речь идёт о том центре субъективности, который и осуществляет любую прегензию, — вот почему социальные холоны прегензивно не познают своё прошлое так, как это делают индивидуальные. Эти вопросы подробно рассмотрены в «Фрагменте B», в особенности что касается смешения Матураной и Варелой социального и индивидуального. Данная путаница была исправлена во влиятельной реформулировке теории социального автопоэза, предложенной Никласом Луманном. Это также обсуждается в «Фрагменте B»; см. также примечание 3 ниже.)

Что до коллективной или общественной памяти (и в данном случае в особенности культурной памяти): заметьте — факт, что межсубъективный фон формирует субъективность, в строгом смысле означает не то, что межсубъективные культурные паттерны суть глубинные структуры, внутри которых возникают субъективные паттерны (хотя иногда мы и говорим подобным образом), а скорее то, что каждый холон должен сочетаться (сплестись) с предсуществующими событиями во всех четырёх квадрантах или же столкнуться с вымиранием: мы называем это «тетрасочетанием» («тетрасплетением», tetra-mesh). Таким образом, субъективные холоны, которые не тетрасочетаются со своими межсубъективными измерениями, появиться не смогут.

Если точнее, то общие волны, потоки, типы (и т. д.) во всех квадрантах представляют собой космические привычки, которые развернулись в этих квадрантах вплоть до передового края сегодняшнего эволюционного развёртывания. Глубинные паттерны уже заложенных холонов в каждом квадранте помогают определить поверхностные свойства, обнаруживаемые в любом из данных холонов в любом из квадрантов. Соотношение «глубинного к поверхностному», следовательно, представляет собой соотношение глубинных свойств любого холона в любом из квадрантов с содержимым или действиями этого холона; мы не говорим здесь о соотношении одного квадранта с другим. Посему, когда мы утверждаем, что «субъект и объект возникают в рамках межсубъективного пространства», это просто краткий способ выразить тот факт, что все четыре квадранта совместно возникают и вначале, чтобы появиться, должны сплестись. Мы иногда придаём что-то вроде онтологической приоритетности межсубъективному и межобъективному измерениям по той причине, что коллективный удельный вес этих структур необычайно высок; более того, глубинные свойства наследуемых волн в субъективном и объективном квадрантах первоначально возникли исключительно во взаимодействии с другими субъектами и объектами (иначе говоря, возникли исключительно в межсубъективном и межобъективном тетрасочетании: деятельность — это всегда деятельность-в-сообщности). Однако мы не пытаемся сказать, что один из данных квадрантов существовал прежде остальных (мол, почему один из них может возникнуть «внутри», или «в рамках», другого); мы лишь утверждаем, что все они одновременно возникают и тетраэволюционируют во взаимосочетании. Таким образом, соотношение «первичного к действительному» является соотношением не между коллективными квадрантами и индивидуальными квадрантами, а между глубинными и поверхностными свойствами во всех квадрантах. Как по Шелдрейку: глубинные свойства уже заложенных холонов (включая любые волны, потоки, типы холонов) в различных квадрантах «онтологически первичны» по отношению к любым поверхностным структурам данных холонов, что попросту означает, что эти глубинные свойства — это космические привычки, унаследованные из прошлого. Они действуют в виде вероятностных волн, или волн вероятности, для действительных событий в этих пространствах. (Природа данного наследования более подробно описывается не в примечаниях, а в основной части текста.)

Таким образом, различные межсубъективные или культурные паттерны, наследуемые из предыдущего мгновения, и вправду онтологически первичны по отношению к субъекту этого мгновения, а следовательно — они налагают ощутимые ограничения на форму субъекта этого мгновения. Однако субъект этого мгновения также наследует и своё собственное индивидуальное прошлое в форме прегензии, а следовательно — КАК предыдущие субъективные, ТАК И межсубъективные паттерны онтологически предшествуют субъекту настоящего мгновения. На самом деле, все четыре квадранта передают настоящему мгновению в наследство AQAL-матрицу, которая онтологически предшествует возникновению настоящего мгновения (в виде предшествующего, или унаследованного, прошлого). Это прошлое должно быть объято и охвачено (в результате тетрапрегензивного объединения), если настоящему мгновению суждено существовать гармонично и не сталкиваться с риском патологии или вымирания. (И, разумеется, каждое мгновение во всех четырёх квадрантах, тем не менее, обладает некой степенью творчества, которое онтологическитрансцендирует всё, что было ему передано со стороны прошлого: именно так «значимое» перевешивает «фундаментальное» в превосходящей-и-включающей природе любого настоящего мгновения. Таким образом, например, любая субъективность может в какой-то степени возвыситься над собственным прошлым и собственной культурой. Это ещё одна причина, почему любая субъективность в действительности не находится «внутри» межсубъективного поля.)

Соответственно, когда мы говорим, что «межсубъективное поле предшествует субъекту и объекту», это просто быстрый способ подчеркнуть значимость всех четырёх квадрантов: нижне-левый, или межсубъективный, квадрант — это то, что почти всегда игнорируется, недопонимается и искажается, а следовательно, мы часто акцентируем внимание на факте, что субъект и объект всегда возникают в единстве с межсубъективным мешворком [многомерной системой, в которой сплетены вертикальные холархические и горизонтальные реляционные связи, — прим. пер.]. Но опять же, акцентировать внимание на значимости нижне-левого квадранта не значит отрицать равную важность остальных квадрантов. Как мы убедимся, придание крайне привилегированного положения нижне-левому квадранту — это основная патология постмодернизма (разновидность плюрализма соучастия, который грубо пренебрегает реалиями других квадрантов). С другой стороны, одновременное тетравозникновение и тетрапричинность всех четырёх квадрантов и их неизбежная взаимная эволюция объясняют влияние прошлого межсубъективного измерения на субъективность настоящего, — а также объясняет влияние на субъективность настоящего и субъективного, объективного и межобъективного измерений прошлого. Ни одно из этих измерений нельзя игнорировать или абсолютизировать. (Все эти положения более подробно изложены в основной части текста; см. также примечание 3.)

[3] В отношении социальных и культурных прегензий и памяти: как было отмечено в примечании 2, дело не в том, что коллективный холон обладает индивидуальной организующей деятельностью (agency), которая может напрямую прегензивно познавать ощущения своего прошлого (ведь коллективные холоны не обладают индивидуальной организующей деятельностью), а скорее в том, что индивидуальный холон становитсяучастником коллективного холона, когда его индивидуальное поведение начинает следовать организующим правилам этого коллектива, а его индивидуальные ощущения (чувствования) сочетаются, или переплетаются, с индивидуальными ощущениями других участников в процессе установления взаимопонимания.

Если выразить это более технически выверенным языком, это означает, что индивидуальный холон становится участником социального или общественного холона, когда (1) его организменное поведение (верхне-правый) сочетается с правилами межобъективной социальной системы (нижне-правый) и (2) его индивидуальные ощущения и прегензии (верхне-левый) сочетаются с межсубъективным культурным фоном (нижне-левый). (В «Фрагменте B» мы увидим, что культурные смыслы [нижне-левый] включают в себя семантику в широчайшем смысле данного термина, а социальные правила [нижне-правый] включают в себя синтаксис в широчайшем смысле этого термина, а посему индивидуальный холон становится участником общественного холона, когда он сочетается со своими коллективными семантикой и синтаксисом, или своими культурными и социальными паттернами.)

Коллективный, или общественный, холон — это не есть нечто существующее в виде сверхорганизма, надвисающего над или за пределами индивидуальных организмов; скорее он существует как паттерны, которым следуют индивидуальные члены в своём участии (или паттерны деятельности-в-сообщности). Совместно разделяемые поведенческие паттерны (и их артефакты) являются «материалом» социальной памяти (эти поведенческие паттерны могут быть латентны или проявлены); а распределённые ценности, совместные горизонты и взаимные прегензии — это материалкультурной памяти (эти взаимные прегензии могут быть сознательными,бессознательными или предсознательными).

Таким образом, когда индивидуальный холон разделяет синтаксис (нижне-правый) и семантику (нижне-левый) группы, он является членом группы, ачленство, или участие, обнаруживается в совместных паттернах и чувствах, а не в некоем сверхорганизме с его собственной деятельностью, стоящей превыше и за пределами индивидуума. (О синтаксисе и семантике см. «Фрагмент B».)

Это ещё один способ выразить то, что все четыре квадранта совместно возникают в ходе тетраэволюции. Отношение к социальному холону как к индивидуальному организму (то есть воспринимать его как сверхорганизм с единственной организующей деятельностью или правящим ядром) является, как отмечено в примечании 2, центральным положением философии фашизма, неважно, проявляется ли таковой в марксизме, экотеориях, парадигмах Геи, мифологии Богини или теории систем. Смешение индивидуальных и социальных холонов можно встретить в трудах многих теоретиков, от Франциско Варелы до Дэвида Бома, но эта путаница была ясным образом исправлена такими важными теоретиками, как Никлас Луманн, Юрген Хабермас и Эрих Янч. Мы ещё вернёмся к этому важному вопросу в «Фрагменте B».

[4] Sheldrake, «The Presence of the Past».

[5] Иными словами, как верхне-правый, так и нижне-правый квадранты имеют морфические формы и поля. Верхне-правый (субъективные ощущения) и нижне-левый (взаимные прегензии) не содержат в себе морфических полей, ведь «морфическое поле» — это данное в третьем лице описание различных реалий, а верхне-левый и нижне-левый являются реалиями первого и второго лица соответственно, познаваемыми лишь в языке «я» и «ты/мы» и в результате прямого переживания. Однако когда верхне-левые и нижне-левые реалии рассматриваются с объективной точки зрения третьего лица, тогда мы получаем верхне-правый и нижне-правый, которые и вправду проявляются в виде различных внешних форм (индивидуальные формы или морфические единицы [верхне-правый] и коллективные формы или социальные системы [нижне-правый]) и соотносящихся с ними полей этих индивидуальных и коллективных форм (включая индивидуальные [верхне-правый] и коллективные [нижне-правый] морфогенетические поля). Отметьте, что в моём воззрении эти различные поля включают в себя не только морфические или морфогенетические поля, описываемые Шелдрейком, но и различные поля энергий (грубой энергии, тонкой энергии и причинной энергии, как мы увидим в «Фрагменте G» о тонких энергиях, — где я далее предложу и то, что различные морфические поля представляют собой в действительности тонкоэнергетические поля; но к какому бы решению мы ни пришли по этому поводу, суть в том, что как морфические поля, так и энергетические поля являются правосторонними феноменами, проявляющимися и в верхне-правом, и в нижне-правом квадрантах, то бишь внешними формами и полями как индивидуальных, так и социальных холонов).

Что касается Шелдрейка, смысл в том, что и индивидуальные, и социальные холоны (верхне-правый и нижне-правый) имеют морфические (или морфогенетические) поля. Каждая морфическая единица имеет индивидуальные морфогенетические поля, соотносящие своё текущее индивидуальное состояние с предшествующими индивидуальными состояниями. Коллективные измерения этой формирующей причинности или структурного наследования представляют собой морфогенетические поля и системы, обнаруживаемые в нижне-правом; однако и индивидуальные морфические поля, и коллективные морфические поля влияют на развёртывание морфических единиц в настоящем.

Опять же, дело не просто в том, что коллективные поля формируют индивидуума, а в том, что прошлые поля индивидуума также формируют данного индивидуума (который может оказать формирующее воздействие на коллективное). Это всё равно, что — как всегда — сказать, что квадранты тетраэволюционируют.

Таким образом, мы не приписываем привилегированное положение межобъективному морфогенетическому полю как чему-то онтологически предшествующему текущему объекту, ведь ещё существуют ииндивидуальные объективные морфогенетические поля, которые равным образом предшествуют текущему объекту: объективные измерения любого холона должны сочетаться (сплестись) и с объективным, и с межобъективным наследием — на самом деле, со всем AQAL-наследием. Но именно потому, что межобъективные измерения данного наследования чаще всего игнорируются (объективной наукой, межсубъективным постмодернизмом, нижне-левым плюрализмом и верхне-левой феноменологией), мы, как следствие, делаем серьёзный упор на необычайно мощном влиянии межобъективных полей, структур и систем на формы индивидуального развития. Как мы увидим в основном тексте, великий вклад подходов к исследовательскому познаванию, охватывающих диапазон методов от структурализма развития до экологических наук и теорий хаоса и сложности, заключается в том, что они сосредотачиваются на этом чрезвычайно важном межобъективном измерении.

Наконец, как отмечено выше, верхне-правый квадрант — это родина не только грубых форм и энергий, но и тонких форм и энергий, а также причинных форм и энергий. См. «Фрагмент G», посвящённый тонким энергиям.

[6] Тот факт, что многие глубинные свойства во всех четырёх квадрантахнаследуются коллективно, запутывает некоторых людей, ибо верхние квадранты, казалось бы, должны быть исключительно индивидуальными, а не коллективными, так каким же образом верхние квадранты могут иметь коллективные формы? Иначе говоря, всякий раз, когда я сталкиваюсь с коллективно унаследованной формой, разве это не представляет собой явление нижне-правого квадранта?

Вовсе нет. Верхние квадранты попросту представляют то, что существует в любом индивидуальном холоне (например, прегензивные ощущения, или чувствования, в верхне-левом квадранте и морфические формы, масса и энергия в верхне-правом); это не исключает того факта, что глубинные свойства этих индивидуальных событий нередко наследуются коллективным образом.

Можно, например, обратиться к базовым перинатальным матрицам (БПМ) по Станиславу Грофу. Согласно Грофу, все люди универсальным образом проходят через четыре стадии процесса рождения (в детали здесь нам не нужно вдаваться). Означает ли это, что четыре БПМ принадлежат нижним, или коллективным, квадрантам, коль скоро они есть у всех? Нет. Когда младенец проходит процесс рождения, многие из этих событий включают то, что происходит только лишь с данным индивидом: младенец испытывает различные ощущения, восприятия, чувства и побуждения по мере того, как он проходит органические стадии процесса рождения. Эти процессы преимущественно не затрагивают феномены взаимопонимания, совместно разделяемых ценностей, восприятий во втором лице и так далее. Скорее, четыре БПМ — это внешние (или данные в третьем лице) описания того, что происходит в поведенческом проявлении с конкретным младенцем (верхне-правый квадрант) и его субъективные чувства, ощущения, восприятия и так далее (в верхне-левом). Тот факт, что глубинные свойства или стадии этих процессов наследуются коллективно, не означает того, что, следовательно, происходит коллективный опыт (хотя он иногда и происходит, в этом случае речь идёт о задействовании других квадрантов: мать и новорождённый, к примеру, обмениваются интимными чувствами, а это феномен нижне-левого квадранта). Все мы коллективно наследуем десять пальцев на ногах, но когда я ощущаю свои пальцы, это не означает, что я в обязательном порядке переживаю коллективный или совместно разделённый с вами опыт (если, конечно, вы не ощущаете пальцы на своих ногах и, по какой-то безумной причине, мы не обсуждаем о том, каково же — чувствовать свои пальцы).

Короче говоря, многие глубинные свойства во всех четырёх квадрантах наследуются коллективно; когда эти формы индивидуально переживаются, мы имеем верхние квадранты; когда совместно — нижние квадранты. (Дальнейшее обсуждение данного вопроса см. в примечаниях 9 и 10.)

[7] В человеке мы называем суммарный итог этих привычек, унаследованных в качестве потенциалов, готовых эмерджентно возникнуть в виде действительных реалий, «фоновым бессознательным» (ground unconscious) (см. «Проект Атман» [«The Atman Project»], 2-й т. собр. соч., и «Трансформации сознания» [«Transformations of Consciousness»], 4-й т. собр. соч.). Фоновое бессознательное также включает любые инволюционные данности (см. приведённое ниже примечание 26). Фоновое бессознательное, таким образом, можно объяснить без обращения к платоновским данностям или фиксированным архетипам. В особенности обратите внимание на примечания в «Интегральной психологии», посвящённые постметафизическому подходу к этим вопросам; эти примечания скомпилированы вместе в виде документа «О природе постметафизической духовности», опубликованного на вебсайте [Кена Уилбера].

Кстати говоря, одно из вышеупомянутых и собранных воедино примечаний было отредактировано, чтобы привести его в соответствие с условиями контекста публикации; у одного критика поехала крыша и он заявил, мол, я изменил первоначальный смысл примечания, что совершенно нелепо, ежели учитывать изначальный контекст действия… ох уж эти критиканы! (:-)

Тот же самый критик предположил, что, поскольку я разрешил опубликовать в разделе «Wilber Watch» вебсайта сочинение Скотта Уоррена и др. (и поскольку это сочинение явным образом поддерживало идею вечной философии об уровнях сознания), я, тем самым, поддержал универсальную вечную философию. Но сочинение Уоррена поддерживает только грубый, тонкий, причинный и недвойственный «уровни», которые на самом деле являются четырьмя великими состояниями/размерностями, а сам я всегда говорил, что единственное, что я поддерживаю в «вечной философии» («perennial philosophy»), это существование 3–4 основных состояний сознания (а именно: грубого, тонкого, причинного и недвойственного, отождествляемых с бодрствованием, сновидением, глубоким сном и непреходящим недвойственным сознаванием; но ведь, действительно, все люди универсальным образом испытывают эти четыре основных состояния, вот почему данный аспект любой «вечной философии» и вправду является вечным, или универсальным, для всех людей, — но лишь в этом смысле). См., например, примечание 16 к 4-й главе «Теории всего», где я снова повторяю этот тезис. Посему редакторы «Wilber Watch» приняли сочинение Уоррена как очень обобщённое изложение спектра сознания, из чего не должно обязательно следовать, что они поддержали ту или иную версию Великой цепи бытия с её предзаданными уровнями и структурами — нечто, что я категорически отвергаю и отвергал более двух десятилетий. Именно поэтому в течение последних двадцати лет я отвергал вечную философию.

Но, впрочем, я уже давно оставил всякую надежду на способность критиков точно представить мою позицию прежде, чем подвергнуть её критике. Акцент критики в нынешних постмодернистских университетах вовсе не на этом: там критицизм превратился преимущественно в выражение того, что верно для самого критика (а не для критикуемой позиции). Таким образом, в сегодняшнем критицизме критик использует определённую книгу или сочинение, чтобы выразить переживания, которые данная книга вызывает в самом критике. А посему реакция критика состоит преимущественно в составлении каталога эгоических ощущений, чувств и мыслей критика по мере того, как тот читает ту или иную работу. Это почти никакого отношения не имеет к самой работе или её действительному содержимому, которое преимущественно неважно для самовыражающегося критика. У меня ушло почти десятилетие на то, чтобы это понять, прекратить попытки задействовать критиков в основанном на фактах и доказательствах дискурсе и вместо этого отвечать на чувства данного критика, в случае чего единственным приемлемым ответом является выражение ему благодарности за то, что он важно поделился со мной своими чувствами (:-). Если же, с другой стороны, вы попытаетесь исправить допущенные ими ошибки в понимании, это интерпретируется, словно вы порицаете их за переживаемые ими чувства, а следовательно — вас нужно считать ужасно нечувствительным парнем, последователем «великой цепи грубиянства», которая является единственным грехом, признаваемым злобным зелёным мемом. Соответственно, некая разновидность интерпретационной игры, признание и чествование эгоических чувств и желаний критика представляет собой основную арену, на которой развёртывается современный критицизм, — нужно ли говорить, что привыкание к этому занимает некоторое время…

[8] См., например, Bausch, «The Emerging Consensus in Social Systems Theory», и введение в 3-й т. собр. соч. Однако наблюдается семантическая путаница, которая требует дополнительного рассмотрения. Иногда проводят различие между «организацией» и «структурой», где под «организацией» имеется в виду «паттерн», а «структура» означает нечто более узкое — материальные компоненты организованного паттерна. Так, Матурана и Варела, к примеру, утверждают, что клетка имеет «закрытую организацию и открытую структуру». Организация, или динамический паттерн, клетки закрыта потому, что она автопоэтически поддерживается и сопротивляется изменению; а структура является открытой потому, что действительные материальные компоненты клетки постоянно претерпевают изменения. Это достаточно верно; однако многие теоретики (и фактически все структуралисты) используют термин «структура» для обозначения «организации» или самого паттерна, а не материальных компонентов. Я следую более стандартному словоупотреблению. Посему термин «структура» означает организованный динамический паттерн, который поддерживается автопоэтически и сопротивляется изменению, а термин «компоненты» означает материальные компоненты.

Читать далее: «Примечания 9–19»

Оглавление

Примечания 1–8