Превосходя модернизм. Часть 1

Публикация перевода отрывков из книги «Философия симбиоза» («The philosophy of symbiosis») знаменитого японского архитектора и выдающегося мыслителя Кисё Курокавы (1934­–2007). В течение нескольких последующих месяцев мы планируем опубликовать серию фрагментов из данной работы — впервые на русском языке.

Оглавление

Философия симбиоза. Введение
Почему именно философия симбиоза? Часть 1
Почему именно философия симбиоза? Часть 2

 

В течение полувека, начиная с 1920-х годов, следующие три элемента характеризовали то, что известно нам как современный мир:

1) универсализм, основывающийся на индустриализации;
2) разделение труда согласно функции;
3) ликвидация классов.

Такие индустриальные продукты, как часы, автомобили и самолёты, были предметами роскоши, когда их только изобрели, но наше индустриальное общество развилось так, что способно предоставить народным массам эти предметы в огромных количествах и по умеренным ценам. Великая мечта и цель индустриального общества заключалась в производстве благ материальной цивилизации в достаточных количествах, чтобы устранить разрыв между богатством и бедностью. В итоге, почти каждый из нас сегодня может с лёгкостью позволить себе купить на свои карманные деньги что угодно, начиная с часов и заканчивая персональным компьютером.

Великая волна индустриализации породила интернациональный стиль в архитектуре. Мы все очень хорошо знакомы именно с архитектурой модернизма  — с огромными коробками из стали, стекла и бетона. Интернациональный стиль освободил архитектуру от стилей прошлого благодаря использованию новых материалов и революционных технологий. Им была создана универсальная архитектурная модель, которая распространилась на все страны и культуры. По моим представлениям, интернациональный стиль напоминает эсперанто, ведь он стремится к созданию общего архитектурного языка для всего человечества.

Однако даже при минимальном рассмотрении становится ясно, что данная универсальная модель в действительности является универсальной моделью, основанной на ценностях и духе цивилизации Запада. И вновь очевидно сходство с эсперанто, ибо эсперанто было универсальным языком, основанным на западных языках. Процесс модернизирования обернулся индустриализацией и модернизацией, которые основывались на западной системе ценностей. Естественно получалось, что развивающиеся страны, стремившиеся модернизироваться через индустриализацию, в равной степени стремились и к вестернизации.

Интернациональный стиль игнорирует климатические особенности и традиционную культуру на местах и распространяет один-единственный стиль по всему миру. В рамках развёртывающегося в Китайской Народной Республике процесса модернизации в Пекине построили цельностеклянный отель, получивший название Gangcheng Fandian. Но в условиях пекинского климата, холодного зимой и жаркого летом, эксплуатационные затраты на все цельностеклянные структуры колоссальны. Подобные климатические и эксплуатационные проблемы всегда составляют слабое место интернационального стиля. Недостаточно привнести последние строительные технологии в развивающуюся страну и соорудить из них здание: если запасные детали и соответствующие ремонтные работы недоступны, новое здание вскоре серьёзно повредится.  Лифты перестают корректно работать, если их регулярно не проверять, и невозможно хранить все запасные детали, нужные для содержания какого-то одного определённого здания.

Нужно понимать необходимость симбиоза между технологией и культурной традицией

Когда «Тойота» приняла решение продавать свои автомобили в Соединённых Штатах, она начала с распространения сети сервисного обслуживания с несколькими сотнями точек по всей стране. Без соответствующей поддержки сложная технология вскоре превращается в совершенно бесполезную. Когда развивающимся странам представляют высокие технологии, совершенно необходимо локализировать и адаптировать технологию к культуре и климату нации. Нужно понимать необходимость симбиоза между технологией и культурной традицией.

Пришло время также скорректировать и ошибочную западную концепцию, что универсализм — это нечто уготованное свыше, и отказаться от эсперантоподобного стиля мышления. Интернационализм может быть достигнут углублением нашего понимания собственного языка и, одновременно, вовлечением в обмен с другими языками. Если бы Юкио Мисима или Ясунари Кавабата написали свои шедевры «Золотой храм» или «Снежная страна» на эсперанто, для них было бы невозможно сотворить ту литературную глубину, которой они достигли на японском языке. Именно по причине того, что они написали свои произведения на богатом и обладающем множеством оттенков японском, они достигли своих литературных вершин. Но следует ли нам заключить, что литература, которая не могла быть написана ни на каком ином языке, чем японский, может быть воспринята и понята только в Японии? Совсем наоборот. По всему миру люди читают Мисиму, Кавабату, Танидзаки, Кобо Абэ и Кэндзабуро Оэ — в переводе. Посредством перевода качественная литература на японском языке становится литературой международного качества.

Мне следует, однако, предельно ясно отметить, что факт моего отрицания универсализма и интернационализма, предполагающего превосходство Запада, не означает, что я выступаю в защиту статического традиционализма или узкого расизма. Вместо этого я убеждён, что надвигающаяся эпоха будет эпохой, в которой различные регионы мира пересмотрят свои традиции. На международном уровне каждый регион встретится с ценностями и стандартами других регионов и, хотя и взаимно влияя друг на друга, каждый породит свою собственную, отличную от других культуру. Это я называю не интернационализмом, но интеркультурализмом.

Слабости чистокровной культуры

По мере взросления культура становится более и более центростремительной, и в игру вступают весомые силы сохранения чистоты культуры. Она отрицает все диссонирующие, оппозиционные и гетерогенные элементы и конструирует свою отдельную иерархию. В рамках этого процесса идентичность культуры уточняется и очищается. Данный тип очищенной, весьма дифференцированной культуры — чистокровной культуры как таковой — неожиданно оказывается нестабилен, и это особенно верно для ситуаций, когда культура крайне разрастается. В отличие от «смешанной культуры», сохраняющей многие гетерогенные элементы, чистокровная культура неспособна адаптироваться даже к мельчайшим изменениям своей среды. Одна из причин, почему европейская культура, без сомнения, идёт на убыль, заключена в том, что со времён греков и римлян европейцы чрезмерно пытались сохранить ортодоксальность своих культур, без исключений игнорируя соседствующие исламские и азиатские культуры.

Чистокровная культура неспособна адаптироваться даже к мельчайшим изменениям своей среды

Слабое место у чистокровности и сильное у смешанности можно продемонстрировать и на примере деловых организаций. Когда компания ограничивается лишь одним продуктом или сосредотачивает целиком своё внимание на стратегиях по его производству и продаже, она может достичь весьма искушённых знаний и ноу-хау в отношении данного продукта. Если продуктом являются, например, автомобили, то компания способна стать бесконкурентным гигантом в этой промышленной области. Однако если по причине внешних обстоятельств автомобильная промышленность целиком попадёт в кризис, компания потерпит крах и распадётся. Транспортная революция, изменение в балансе спроса и предложения нефти, торговые разногласия — все и каждый из этих факторов способен привести к подобному коллапсу.

В прошлом, угольная промышленность была ведущей отраслью во многих регионах мира, теперь же она исчезает, забирая вместе с собой угледобывающие городки. Текстильная промышленность в качестве основной промышленности Японии уже сходит со сцены. Если взглянуть на современное состояние национальных железнодорожных систем, нефтехимической промышленности, стали и кораблестроения, то можно увидеть, что технологии, организованные по центростремительному  шаблону, чувствительны к течению времени и, со всем своим размахом и размерами, легко разрушаются с изменением условий.

Чтобы получить необходимую гибкость и адаптивность, многие индустрии сегодня подразделяются и диверсифицируются. Великолепными примерами подобной диверсификации являются компании «Toray» и «Kanebo». Будучи изначально текстильными промышленниками, сейчас они производят главным образом косметику, одежду, спортивные товары, фармацевтику — всё весьма удалённое от текстиля. Разделение и приватизация Японской национальной железной дороги — ещё один пример выгод от диверсификации.

Эпоха минора

Нечистокровность обладает необходимой гибкостью, чтобы включить в себя гетерогенность, даже антагонистичные элементы. Организация или культура, которая демонстрирует подобную гибкость, молода. По мере старения организация или культура начинает отвергать гетерогенность. Секрет сохранения молодости и жизни следует искать в том, может ли культурный мейнстрим продолжать объединять в себе немейнстримовые элементы. Переоценку так называемых микроэлементов, о чём столь много говорили французские философы новой школы, можно воспринять как предупреждение современному обществу относительно правоты этих фактов. Подзаголовок «Кафки» Жиля Делёза и Феликса Гваттари — «Pour une litterature mineur» («Навстречу литературе минора») — указывает на значение, которое придают авторы малым традициям.¹ Они часто обсуждают «литературу с прописной буквы Л».  Источник этой идеи, вероятно, лежит в работе Жака Лакана «Autre (другой, субъект) с прописной буквы А».²

Согласно данному способу мышления, поскольку субъект с прописной буквы, то есть абсолютный Субъект, содержит в себе множественность и свободное пространство, необходимо уважать еретиков и меньшинства и создавать напряжённость между частью и целым. Ключевая концепция, стоящая за попыткой Делёза и Гваттари провести переоценку минорной литературы, — «простой конгломерат индивидов нельзя называть группой. Группа начинает существовать, когда гетерогенные элементы появляются и существуют в то же самое время». Другими словами, чтобы создать группу, элементам, в данное время существующим как крайности, минорным элементам, необходимо включиться в очищенный мейнстрим.

Делёз и Гваттари очень часто обращаются к концепциям связи и ризомы. Это модели систем, которые не организованы ни по вертикальной, ни по горизонтальной иерархии. Это модели пересечения и плавного перехода. Связывающий динамический порядок создаётся постоянным внесением гетерогенных элементов в мир Мажора.

Освобождение от всей диалектики, дуализма и двойственной оппозиции — вот к чему стремятся Делёз и Гваттари. Для превосхождения дуализма они предлагают новые термины ризомы, множественности и машины (настаивая на том, что они недостаточно систематизированы, чтобы описывать их как концепты, и используя эту несистематизированность как инструмент). Ризома — это антитезис дереву. Дерево, согласно Делёзу и Гваттари, есть модель дуалистической иерархии. Во-первых, есть центральный ствол, из которого растут ответвления в определённом порядке. Эта иерархичность очень жёстко фиксирована: ветвь, к примеру, никогда не даст побег в виде ствола. Ризома же, напротив, представляет собой переплетённый комплекс, не поддающийся разделению. Это беспорядочное переплетение множества гетерогенных предметов. Она всегда динамична и изменчива, распускают почки здесь и там по мере того, как она смешивается и перекручивается сама с собой. У неё нет центра.

Делёз и Гваттари отделяют свою машину от недвижимого ригидного механизма. Их машина — это сосредоточение различных независимых и гетерогенных элементов. Это живое, изменчивое бытие.

Я убеждён, что наступление эпохи информационного общества даст нам шанс деконструировать и перестроить «древо» социальной структуры современного негибкого промышленного общества. Однако если мы не будем осторожны, останется вероятность того, что сеть нашего общества информации приобретёт форму ещё более крупного «ствола», или централизованной структуры. Испытание, которое нам предстоит пройти, будет заключаться в том, сможем ли мы за последующие годы сотворить вместо него изменчивую и живую ризому.

Читайте продолжение через неделю.