В этой небольшой статье я хочу провести некоторые параллели между буддийской практикой випассаны и феноменологией — философским направлением, начало которому положил Эдмунд Гуссерль. Зачем это нужно? Или, точнее, почему мне это кажется интересным?
Я уже не раз писал, что одной из своих задач вижу демистификацию мистики, духовного пути и науки пробуждения, и перевод их из религиозно-мифического дискурса на рациональный современный язык. Это не значит, что из описаний духовности исчезнет поэзия и красота. Наоборот, это позволит найти оптимальный и прагматичный способ диалога на подобные темы, когда любое мифическое описание не будет автоматически приравниваться к «сказке о просветлении», а научные способы постижения абсолютных категорий не останутся сокрыты под толщей культурных наслоений, но будут выведены на поверхность для их максимально подробного изучения и оптимизации.
Итак, что может предложить феноменологическая традиция випассане?
В буддизме и многих других духовных системах говорится о том, что то, что мы считаем настоящим и истинным в рамках обыденного сознания, оказывается относительным и иллюзорным с перспективы пробужденного разума. Как увидеть то, что находится за «вуалью» иллюзорного? В традиции випассаны1 существует весьма конкретная техника, выполнение которой предполагает два фундаментальных шага:
- Отказ от привычного «омраченного» образа мышления и понимания.
- Перевод внимания на то, что можно изучать без подобных «омраченных» установок — на содержание прямого опыта прямо сейчас (то, что не связано ни с будущим, ни с прошлым, а наличествует).
Для обоих этих шагов в феноменологии Гуссерля разработан удобный понятийный аппарат.
Во-первых, для изучения прямого опыта нужно отказаться от естественной установки — то есть всего того, что мы привыкли считать объектами в реальности там, снаружи от субъекта. Например, откуда я знаю, что я мужчина, кареглазый брюнет, такого-то возраста и роста? Всë это я знаю только через зеркало, или как если бы я смотрел на себя глазами другого человека. Субъективно же, напрямую, подобное знание вообще никак не получить. Кроме того, ориентация на исследование нового предполагает готовность не опираться на старое. Поэтому нужно очистить сознание от естественной установки, от убеждений и концепций о себе, чтобы получить возможность чистого субъективного знания.
Отказ от естественной установки осуществляется через феноменологическую редукцию. Это значит, что всë моë знание о ситуации как бы «выносится за скобки», и я учитываю только то, что прямо сейчас входит в пространство моего неконцептуального прямого опыта. Например, то, что я кареглазый брюнет, — напрямую никак не переживается. А что переживается? Какие феномены обнаруживаются в субъективном настоящем?2
Существуют различные системы классификации таких феноменов, постигаемых напрямую. Например, в традиционной буддийской формулировке любые постигаемые феномены приходят через одну из «шести дверей восприятия»: пять органов чувств + ум. То есть это могут быть телесные ощущения, вкусы, запахи, звуки и визуальные образы (пять «классических» сенсорных каналов), а также мысли и состояния, которые возникают в уме.
По другой формулировке, которую предлагает «Махасатипаттхана-сутта» (на которой основывается вся современная традиция випассаны), любые постигаемые феномены относятся к четырëм категориям: телесные ощущения, чувства, состояния и качества ума, а также любые объекты вроде звуков и запахов.
Ещë одна классификация, которой я сам пользуюсь в практике, предлагает все обнаруживаемые напрямую объекты рассматривать как внешние и внутренние телесные, аудиальные и визуальные феномены.3 Например, звуки машин за окном — это аудиальное внешнее, а мысли — аудиальное внутреннее (другими словами, это явно аудиальный канал: я слышу мысли, но кроме меня их никто не слышит, это не внешние звуки, которые можно записать на диктофон). По тому же принципу, визуальное внешнее — это всë, что воспринимается физическим зрением, а визуальное внутреннее — образы и картинки в уме. Телесное внешнее — физические ощущения, телесное внутреннее — чувства и состояния.
Итак, мы отказались от естественной установки и произвели феноменологическую редукцию к прямому субъективному опыту настоящего, «вернувшись обратно к вещам», как призывал Гуссерль. Или, как формулирует схожую идею традиция випассаны, мы начали исследовать «вещи как они есть». Например, от «у меня болит живот» в результате феноменологической редукции мы пришли к ощущению плотного давления и скручивания (индивидуальным характеристикам ощущения в моменте). Уже это само по себе способно вызвать сильное прозрение в реальность феноменов, и понять, например, как на самом деле — в прямом опыте — переживается боль в животе или страх зайти вечером в подворотню.
Но мы можем пойти ещё на один шаг дальше. Согласно Гуссерлю, за феноменологической редукцией следует сделать ещё одну — эйдетическую. Эйдос — платоновская идея — это универсальная категория, которая относится не к конкретному проявлению, но которая стоит за любым проявлением, не сводясь к его индивидуальным характеристикам. Как формулировал этот шаг Гуссерль, «становится явной типическая особенность любого психического факта».
В практике випассаны способность распознавать такие «типические особенности» любого феномена в настоящем моменте является фундаментальным открытием, за которым начинается полноценное продвижение по ступеням прозрения. Типическими особенностями любого феномена являются, согласно випассане, так называемые «три характеристики бытия»:
- Изменчивость. Любой объект возникает, изменяется и исчезает в нашем прямом опыте сознавания.
- Неудовлетворительность. Отсутствие постоянства и стабильности объектов делает невозможными любые попытки опереться на них.
- Отсутствие самосущей неизменной природы «я» (и других объектов). Поскольку всё взаимосвязано и находится в постоянном изменении, «я» не могу быть обнаружен как статичный объект.
Чем больше мы исследуем наличествующие в сознании феномены, чем больше мы узнаём их индивидуальные характеристики, тем больше нам становятся очевидны три универсальные характеристики любого явления и увеличивается мудрость прозрения. Причём эти три характеристики относятся не только к объектам сознания, но и к самому сознанию!
С помощью созерцательной практики, следуя принципам, изложенным выше, мы на прямом опыте можем обнаружить два центральных понятия в подходе Гуссерля — очевидность и интенциональность. Очевидность значит, что явления доступны нам в прямом опыте — они сознаются. На самом деле, феномены — это не столько «объекты сознания», сколько объекты сознавания. Интенциональность же значит то, что сознавание всегда — сознавание чего-то, внимательность всегда — внимание к чему-то. Другими словами, сознание и те феномены, которое оно сознаёт, возникают одновременно. И хотя Гуссерль, в полном согласии с пониманием випассаны, говорил о том, что «в потоке феноменологического бытия есть слой материальный и слой ноэтический4», он резко противился разделению акта познания на познающего субъекта и познаваемые им объекты. Наборот, «интенциональность характеризует сознание в содержательном смысле и в то же время дает право обозначить весь поток сознания как сознательный поток и единство».
Я начал статью с того, что выразил желание провести некоторые параллели между феноменологией и випассаной. Если основные моменты столь схожи, существует ли между ними какое-либо принципиальное различие?
Стивен Бэтчелор, известный автор и преподаватель, один из основателей секулярного буддизма, вспоминает о лекции Эммануэля Левинаса, одного из наиболее значительных философов-феноменологов, на которую он попал в результате размышлений, схожих с предпринимаемыми в этой статье. Бэтчелор пишет о том, как неприятно удивлён он был совершенным академизмом и сухим философствованием Левинаса, хотя ожидал, основываясь на понимании феноменологического метода Гуссерля и Хайдеггера, увидеть перед собой фактически просветленного учителя. Я могу лишь предполагать, почему это не так. В своём классическом виде феноменология является всё же методом философии, и, хотя она приложима к самоисследованию, она не ведёт к освобождению, к духовной реализации, к свободе и абсолютному счастью. Практика випассаны, с другой стороны, хотя и является частным случаем феноменологического метода, специально сконструирована таким образом, чтобы привести к прозрению, прекращению и окончательному освобождению. Ну а начать можно, например, с дыхания.
- Техника випассаны, или практики прозрения, берёт своё начало в учении Будды и досектантском буддизме. Её наиболее ранние формулировки можно найти в текстах Палийского канона, на котором основывается школа южного буддизма тхеравады (Шри-Ланка, Таиланд, Мьянма). В качестве подготовительной техники випассана (випашьяна) используется также в северном буддизме ваджраяны. Кроме того, она является базовой техникой для некоторых школ восточного буддизма (в частности, школы тяньтай), и известна под именем «гуань». ↩
- В этой статье я трактую феноменологический метод эпохе в соответствии с задачами медитации випассаны. Для Гуссерля и его школы методы феноменологии используются, прежде всего, для решения задач философского плана, но известны и более практически ориентированные подходы. Наиболее важна работа в этом направлении выдающегося биолога, философа и буддийского практика Франсиско Варелы, который исследует приложение феноменологических методов к изучению работы сознания (и сознавания) от первого лица в таких книгах как «Взгляд изнутри: Методологии исследования сознания в первом лице» («The View from Within: First-Person Methodologies in the Study of Consciousness», 1999), «Натурализация феноменологии: Современные проблемы в феноменологии и когнитивных науках» («Naturalizing Phenomenology: Contemporary Issues in Phenomenology and Cognitive Science», 1999), а также в «Становясь сознающим: Прагматика переживания» («On Becoming Aware: A Pragmatics of Experiencing», 2003). ↩
- Такой подход предлагает современный американский учитель медитации Шинзен Янг. ↩
- «Ноэтический» — то есть ментальный, психический. ↩
Витя, спасибо большое за эту замечательную статью и наглядное прояснение некоторых понятий феноменологии и принципов випассаны относительно друг дружки. Это просто круто!
Да, очень клево и просто написанно
Спасибо! Я поделился соображениями по этому поводу в заметке:
http://dhamma.ru/forum/index.php?topic=1564.0
Спасибо, Ассаджи, очень интересная заметка!
Действительно, про «тело само по себе» — это классический принцип редукции. И про нимитту очень любопытно, особенно то, почему их особо не используют современные системы випассана-бхаваны (из крупных бирманских — только Па Аук, насколько я понимаю).
Удивился использованию термина «бывание» вместо «бытование» или «бытие», почему такой выбор?
Страдание связано не с бытием или небытием, а с быванием во времени (бхава).
Такой русский перевод ввел еще Герасимов в своем дореволюционном переводе Сутта-нипаты.
http://dhamma.ru/forum/index.php/topic,710.0.html
Этот выбор родственен палийскому слову, и удачно передает многократность, цикличность временной развертки.
Спасибо за неожиданный вариант «бытование». Он тоже интересен, хотя некоторые читатели могут его воспринять в смысле «наличие, распространенность».
http://dic.academic.ru/dic.nsf/efremova/144317/%D0%91%D1%8B%D1%82%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5
Виктор, здравствуй! Нашел интересный текст по феноменологии, взял оттуда несколько цитат: http://evolutiopriest.blogspot.com/2014/10/blog-post.html . Возможно, тебе будет интересно.
Круто, спасибо! Только увидел.
Статья понравилась! Как-то давно напал на такую цитату:
«Плесснер сообщает об одном из разговоров с Гуссерлем:«Когда мы однажды вместе возвращались с семинара домой и остановились перед его садовой калиткой, его глубокое недовольство вдруг вырвалось наружу: «Меня от всего этого немецкого идеализма всегда воротило (букв. zum Kotzen gewesen — идиоматическое выражение, не поддающееся переводу). Я всю жизнь» — тут он резко взмахнул своей тонкой тростью с серебряным набалдашником и, подавшись вперед, упёрся ею в дверной косяк — «искал реальность».»»
Да, круто, очень интересно, спасибо! Забавляет несколько то, что Судзуки «то же самое» очень простыми словами выразил, на что Хайдеггеру понадобились очень сложные тексты
по поводу «непросветленности» философов в отличие от практиков медитации — корректно ли сказать, что просто их изыскания и усилия имеют различные космические адреса?
Отличный вопрос! В каком-то смысле, вероятно, так. Прежде всего, разница в стабильном доступе к определенным состояниям сознания. Ну и во многом, в целях. Для духовных практиков цель — освобождение, это вопрос жизни и смерти. Для многих философов вопрос так не стоит.
Кажется, понял, в чем различие между Хайдеггером и Гуссерлем. И понял, почему Гуссерль разочаровал многих духовных искателей. Гуссерль был последователем аристотелианца Брентано и рационалистом до мозга костей. Он пытался при помощи феноменологии обосновать универсальность этических, эстетических, эпистемологических идеалов. Его метод действительно похож на метод випассаны или самоиследования Махарши, но Гуссерль с самого начала стремился не к Пустоте и не к Атману, а к картезианско-кантовскому субъекту (универсальному «ядру» личности). Короче говоря, Гуссерль был обычным рационализатором, морализатором и занудой.
Другое дело — Хайдеггер. Хайдеггер был последователем Ницше, а Ницше советовал все платоновские идеалы разбить молотом. Ницше призывал к иррационализму. И отсюда берет свой исток творчество Хайдеггера, который не призывал к осуществлению каких-либо действий (категорический императив и т. д.), а говорил о том, чтобы «слушать истину бытия». Так что нет ничего удивительного в том, что Судзуки и Хайдеггер нашли общий язык. Учитель Ницше, Шопенгауэр, черпал вдохновение именно в буддистских и индуистских учениях.
К идее «творческой пустоты», которая чрезвычайно схожа с идеей «Пустоты» в буддизме, пришли также поздние постмодернисты: http://evolutiopriest.blogspot.com/2015/04/192684.html .
Здорово, спасибо за комментарий, Саша!! И про Шопенгауэра это любопытно. Думаю, разница всё же основная в том, что для европейцев это именно философский метод, а не метод качественного изменения жизни..
Не знаю. Кьеркегор, Бердяев, Хайдеггер и многие другие постницшеанские философы отлично понимали то, о чем пишут. А невозможно написать хоть что-то стоящее, не пропустив это через себя, не сделав это частью собственной жизни. Если судить по их биографиям, то они «практиковали» то, что проповедовали в своих трудах. Другое дело, что большая часть философов в институтах и ВУЗах крайне плохо понимают того же Ницше. Они бездумно повторяют его высказывания, но они не пропустили эти тексты через себя. Это действительно ужасная проблема. Я хожу в «Клуб творческой философии» и тамошние ребята, большая часть которых не имеет философского образования, понимают основополагающие философские идеи гораздо яснее, нежели многие сотрудники нашей (пост)советской НАН.
Однако проблема непонимания, насколько я могу судить, присутствует и среди практиков медитации. Большая часть из тех практиков, которых я встречал, совершенно не понимают, что и зачем они делают, они просто механично повторяют некие действия. Часто вместо духовной работы они занимаются тренировкой сиддх. Например, мой отец постоянно тренировал способность концентрироваться на деталях и называл это медитацией. Меня такое определение медитации устраивало до первого мистического опыта (лет семь назад это было), после этого с вопросами на духовные темы я стал обращаться только к матери (она меня на Уилбера и подсадила). Кто-то тренирует экстрасенсорику, кто-то забавляется осознанными сновидениями. Вероятно, большая осознанность позволяет лучше концентрироваться, оставаться осознанным во сне, останавливать мысли и т.д. Но тут, мне кажется, нельзя путать причину и следствие. Осознанность (глубина, благодать, единство с Богом, свобода), всё-таки, первична. Тренировка сиддх, вероятно, тоже важна, но вряд-ли можно добиться той же остановки внутреннего диалога, если продолжать при этом отрицать свою Подлинную Природу. Тут что-то схожее с процессом воспитания: сначала нужно «пробудить» ребенка, а потом уже можно оттачивать те способности, которые у него возникли.
Такая же проблема существует и в искусстве. Люди знают, что некоторые картины являются «глубокими», но не способны «воспринять» эту глубину.
Честно говоря, я не вижу простого решения проблемы непонимания. Наверное, для «продвижения по духовному пути» нужна и философия, и медитация, и искусство. Как у Канта: «Критика чистого разума» (метафизика), «Критика практического разума» (этика), «Критика способности суждения» (эстетика). Медитация для меня — это как моральное совершенствование, но только без морали 😉