Рассуждения о духовном: духовности, духовном пути, духовном наставничестве, духовной практике — следует, наверное, начать с размышлений об этимологии слова «дух». В русском, некоторых европейских языках и священной латыни дух (spiritus) связан с дыханием (spirare), дающим жизнь всему живому.
Впечатления, переживания и процессы, имеющие отношение к сфере духовного, — зачастую не замечаемая и не афишируемая, но необходимая, самая важная составляющая жизни души. Избегание или забвение этой составляющей приводит на её место намерения, стратегии и ценности стяжательства и разрушения.
Духовная практика — стремление к тому, что делает душу живой, вдохновенной, одухотворённой, забота о душе, или, в переводе на древнегреческий, психотерапия. Разумеется, психотерапия и духовная практика не одно и то же, они не могут и не должны заменять друг друга — и заботятся о душе по-разному. Также по-разному заботятся о душе психотерапевты; каждый из них избирает или изобретает свой стиль осуществления этой заботы — подходы, методы, стратегии.
Духовная практика — стремление к тому, что делает душу живой, вдохновенной, одухотворённой, забота о душе, или, в переводе на древнегреческий, психотерапия
Среди множества направлений психотерапии лишь три: юнгианский анализ, гуманистическую и трансперсональную — можно считать духовно-ориентированными, заботящимися о том, чтобы душа была живой и одухотворённой, её деяния и намеренья — вдохновенны. Духовно-ориентированные направления, как, впрочем, и другие, провозглашают своей целью и сверхзадачей исцеление души, «интеграцию» или «сборку» личности, восстановление душевной целостности. Эта целостность, по Юнгу, «обособленное, нечленимое единство, включающее как незримую область бессознательного, так и сознание».
Именно бессознательное главенствует в жизни души, именно оно порождает чувства, желания, переживания. Именно оно задаёт направление вдохновению. Именно оно мысли неведомо и разуму непостижимо. Бессознательное неоднородно. Его поверхность, о которой мы на данном этапе своего развития знать не хотим и которая выныривает в кабинете аналитика: слабости, неудачи, обиды, терзающие нас внутренние обвинители и кредиторы, противоборствующие голоса субличностей. Его глубина, о которой мы на данном этапе знать не можем, — твердь бытия духа, на которую опираются и которой определяются структура и развитие личности, процессы познания мира и взаимодействия с ним.
Без этого фундамента сборка неполна, а собранное — неустойчиво и бессмысленно. Недаром «быть не в духе» означает то же, что и «быть не в себе». Метод сборки, восстановления целостности — самопознание — изыскание и изучение разнообразных граней и конструктов собственной личности. Познающий себя видит в зеркале мира символические отражения этих граней и конструктов: символы событий, впечатлений и переживаний. Совершаемые им поступки и испытываемые чувства в процессе самопознания свидетельствуют о чертах характера, свойствах и особенностях личности. Они могут стать повествованием о самопознавшем на языке формулировок, знаков и образов. Чем глубже познаваемое, тем более метафорично, мифоподобно и парадоксально повествование. Основа познаваемого, отражаемая представлениями о божественной мировой целостности, практически во всех духовных и мистических учениях — фигура умолчания: то, о чём не сказать, ибо всё сказанное будет ложью.
Будучи приверженцем этой концепции и этого метода, я описывал процесс самопознания так. Сознание, которое, по Гуссерлю, всегда «сознание о» — то есть сознание о чём-то конкретном, сознание, направленное на мир объектной и событийной реальности — воспринимает тот или иной фрагмент этого мира. Информация о воспринятом просачивается через «фильтры восприятия» (Олдос Хаксли), обрабатывается «редактором реальности» (Грегори Бейтсон) и включает (или не включает) внутрипсихические резонаторы.
Фильтры и редактор необходимы: если бы мы знали всё и про мир такой, какой он есть (единое квантово-волновое поле в различных его проявлениях), то не смогли бы ориентироваться и действовать в этом мире. Однако, устроение и настройка фильтров и редактора зависит от избираемых и формируемых нашим рацио представлений и предпочтений. В некоторой степени мир подобен тесту пятен Роршаха: мы реагируем на тот или иной поступающий стимул в соответствии с тем, как этот стимул пройдёт через фильтры и включит тот или иной резонатор.
Резонаторы связаны с сущностными конструктами психики, образующими структуру (проект) личности, определяющими, каким станет человек, когда — или если — достигнет вершины развития и творческой самореализации. Сигналы, поступающие от резонаторов — эмоции, переживания, состояния. Негативные, болезненные сигналы свидетельствуют о несоответствии, не совпадении состояний, способов восприятия, стратегий, действий, намерений личности её изначальному проекту, сущностной природе. Внимая этим сигналам, распознавая и расшифровывая их, мы можем поменять представления, стратегии и предпочтения, перейти к другим состояниям, способам восприятия и манерам поведения.
Это и есть процесс самопознания — использование символического повествования о том, кто ты и что с тобой происходит, — для продвижения к самому себе, к более целостному, верному и успешному виденью и ведению себя. Этот процесс имел в виду Сократ, призывая познать себя. Этот процесс — стратегия и суть юнгианского анализа, буддийского учения дзогчен, экзистенциально-гуманистической и трансперсональной психотерапии. Этот процесс — ни что иное, как понимание — прочувствованность мыслей и осмысленность чувств, постижение понимаемого во всей полноте и глубине.
Модель этого процесса — одна из ключевых концепций философской мысли ХХ века — герменевтический круг Гадамера. Согласно Гадамеру, с одной стороны герменевтического круга — траектории понимания — понимаемый текст, с другой — понимающий (пытающийся понять) субъект. Гадамер и его ученики, философы-герменевтики считали текстом любую последовательность или систему знаков, образов, событий. Жизнь, согласно герменевтической концепции, тоже своего рода текст. Душа человека также может быть в той или иной мере понята в ходе прочтения текста его высказываний, поступков, настроений, желаний, решений.
Процесс понимания последовательно проходит по обеим сторонам круга. Понимающий считывает смыслы понимаемого и пытается запечатлеть их в своей душе. Однако душа его — не tabula rasa (лист пустой), а tabula plena (лист заполненный). Возникает ситуация, которую, вслед за древнегреческими мыслителями, Гадамер называет atopon — отсутствие места. Смысл понимаемого не укладывается в схемы ожиданий и потому озадачивает. Достижение цели понимания предполагает решение задачи переписывания tabula plena в процессе самопознания и познания мира.
Глубинная психология — от Гераклита и Сократа до Юнга — объясняет этот процесс как анамнезис — «припоминание» мира идей, тверди бытия духа, небесной отчизны, в которой душа обитала до рождения в теле и которому, по сути своей, принадлежит. «Сознание о» проникает всё глубже и глубже в смыслы текста и соотносит их с тем, что удалось «припомнить». Переписывая в соответствии с этими «воспоминаниями» tabula plena, человек продвигается к духовности. Великий Гераклит, подобно посвященным веданты, признававшим лишь познание в Брахмане — называл анамнезис «познанием в Уме» и считал единственным способом приближения к истине.
Духовная практика — забота об этом продвижении, духовном развитии личности. В духовной практике современного христианства переписывание tabula plena — покаяние, прототип которого — раннехристианская метанойя. Различия покаяния и метанойи настолько существенны, что вызывает удивление их генетическая связь и функциональная однородность.
Каяться — хаять, «корить, обвинять» себя (Даль). Покаяние — признание преступлений, грехов, и, по большому счёту, ущербности, неполноценности, низости перед лицом совершенной, беспощадной и справедливой силы. Эта сила находится не в самом кающемся, а в «Totaliter Aliter, Всецело Другом» (Юнг) и традиционно считается божественной. Однако, «заменив „Бога“ чем-нибудь другим (например, „миром“, „деньгами“), мы получим полную характеристику западного человека: прилежного, боязливого, благочестивого, предающегося самоунижению, предприимчивого, жадного, неистового в борьбе за земные блага»1.
Метанойя, в переводе с древнегреческого — «более чем знание» — более глубокое, чем прежде, обобщённое, выверенное, близкое к истине осознавание происходящего в душе и в мире. Покаяние — попытка вытравить, выскрести, изничтожить содержимое tabula plena и на его место — преодолевая сопротивление переписываемого характера, умерщвляя желания и ампутируя крылья — продавить надлежащие начертания. Попытка мучительная и, тем не менее, тщетная, поскольку прежний текст либо его преображенные или переименованные смыслы вновь и вновь проступают поверх нанесённых знаков.
Метанойя естественно и почти безболезненно перезаписывает tabula plena. Прежний слой теряет значение как носитель смысла, но остаётся свидетелем опыта. Новые записи просачиваются из глубины — и открывают возможности прочтения, понимания текста самого себя и текста мира на новом, соответствующем этой глубине уровне. Стратегия и цель соответствия себе предопределяют метанойю как соответствующее этой цели средство принятия, изучения, понимания себя, следования себе и воплощения себя.
К сожалению, это средство как, впрочем, и упомянутые стратегия и цель, не свойственны ни западному, ни российскому обывателю. Переписывание tabula plena: рефлексия, переоценка ценностей, анализ жизненных позиций, качеств и достижений личности — происходит, за редким исключением, в форме покаяния. Более того, покаянная критичность проникает и в психотерапевтический арсенал. Казалось бы, столь очевидный и простой путь развития личности и осуществления намерений как прочувствование и осмысление событий, обстоятельств и переживаний во всей их глубине, во всех взаимосвязях и проявлениях — не наш образ жизни.
Мы настолько не стремимся к полномерному прочувствованию и осмыслению, что считаем пониманием формулирование, причём, даже не свойств людей и сути происходящего, а наших представлений об этом. В вопрошании о себе мы интересуемся не тем, кто мы, что мы можем и в чём наше предназначение — а что надлежит сделать, как надлежит выглядеть, какими надлежит быть. Мы обеспокоены долгами не самим себе, а Totaliter Aliter, Всецело Другому — судие и вершителю, которого нужно умилостивить «при помощи страха, покаяния, обещаний, покорности, самоунижения, добрых дел и молитв»2. Постичь, понять Totaliter Aliter мы дерзать не смеем — и, отказывая себе в познании Ума, лишаем себя познания в Уме. Наше познание оказывается сведенным к накоплению и систематизации сведений — и не имеет ничего общего с пониманием.
Тем не менее, роль понимания в психологическом здоровье и заботе о душе беспрецедентна и безальтернативна. Понимание душевной боли, проблем, страданий и ошибок — инсайт — разумеется, не достижение цели психотерапии, но вступление на несомненно ведущий к этой цели путь.
Понимание себя — путь к целостности — единству с миром и самим собой. Взаимопонимание — условие любви и взаимной поддержки
Понимание главного: тверди бытия духа, небесной отчизны души — главное в духовной практике. Без этого мистические переживания, опыт откровения, ощущение присутствия духа в повседневной жизни лишь обескураживают и лишают жизненных ориентиров. Понимание себя — путь к целостности — единству с миром и самим собой. Взаимопонимание — условие любви и взаимной поддержки. Понимание — познание в Уме, познание Ума, пребывание в Уме. Понимание — главный герой притчи о Парсифале, которую приводит Ежи Гротовский в работе «Театр и ритуал». Герой, которого в притче нет.
Однажды прибыл Парсифаль в замок Короля-рыбака. Король лежал разбитый параличом, королевство было в упадке, женщины не рожали, деревья не плодоносили, коровы не доились: бесплодие поразило страну. Сидя в трапезной, Парсифаль увидел процессию, впереди которой шла женщина с диковинным сосудом в руках; процессия двигалась через зал, уходила и возвращалась снова, и так повторялось несколько раз. Вся атмосфера замка казалась ему необычной, таинственной, здесь в самом воздухе носилось что-то неясное, невыраженное, но Парсифаль ни о чем не спросил. Утром он заметил, что замок пуст. Он решил, что все ушли на охоту, сел на коня и поскакал. В чаще леса он наткнулся на молодую женщину, державшую на коленях мертвое тело возлюбленного. Он обратился к ней: «Что происходит в этом замке?» «Ты видел процессию?» — услышал он в ответ. «Да». — «С женщиной, что несла необычный сосуд?» — «Да». — «А ты спросил?» И Парсифаль ответил: «Нет, не спросил». — «Ты не спросил — и вот из-за этого женщины не могут родить, деревья не плодоносят, коровы не дают молока, а король лежит в параличе. Ты не спросил».
Путь понимания, ведущий к душевному здоровью, мудрости духовности и совершенству — не что иное, как умение и стремление спросить.
