В глубине сердца

Оригинал материала на английском языке увидел свет на сайте Sounds True. Перевод выполнен специально для журнала «Эрос и Космос», публикуется впервые.

Tэми Cаймон: Сегодня в подкасте «Insights at the Edge» у меня в гостях Джон Прендергаст. Джон — духовный учитель, писатель, психотерапевт, бывший приглашенный профессор психологии. Он написал новую книгу, изданную Sounds True, под названием «В глубине сердца. Портал в присутствие» («The Deep Heart: Our Portal to Presence»). Его предыдущая книга называется «Соприкосновение. Как доверять знанию тела и себе самому» («In Touch: How to Tune In to the Inner Guidance of Your Body and Trust Yourself»).

У Джона есть дар замечать тонкие переживания. Я обнаружила, что, когда он указывает на них, я внезапно могу открывать для себя и называть вещи, которые были раньше в моем опыте, но я не полностью осознавала их. Сегодня мы обратимся к одной из самых важных тем — к нашему собственному многомерному сердцу.

Джон, я так счастлива и благодарна за возможность поговорить с вами о вашей новой книге «В глубине сердца. Портал в присутствие». Идея глубинного сердца стала для меня ценным исследовательским процессом. Полагаю, это справедливо и для многих слушателей Sounds True. Итак, для начала расскажите, что вы подразумеваете под глубинным сердцем?

Джон Прендергаст: Исходя из моего опыта работы с людьми в качестве психотерапевта и духовного учителя, я понял, что сердце обладает поразительной чувствительностью, глубиной знания и переживания, оно очень многомерно. Я лишь коротко опишу некоторые из этих уровней чувствительности, и мы, возможно, сможем поговорить о них более детально.

В связи моим с обучением на психотерапевта, я много работал с детскими переживаниями. Многие раны, идущие из нашего детства, удерживаются в теле, в теле-уме, в нашем мышлении, чувствах и ощущениях. Центр груди, сердечный центр — одно из главных мест, затронутых таким опытом. Когда люди чувствуют себя неполноценными, нелюбимыми или неценными, переживают из-за собственных недостатков и изъянов, часто их внимание падает глубоко в область сердца.

Конечно, некоторые люди весьма нечувствительны и закрепощены в этом смысле. Тем не менее, когда они действительно заинтересованы в исследовании и впускают свое внимание глубоко внутрь, очень часто оно сосредотачивается в области груди, потому что это место, где мы чувствуем самих себя, и, не отдавая себе отчета, указываем на него рукой. Мы кладем руку на сердце, когда говорим о чем-то, что относится к нашей глубинной самости или глубокому переживанию.

Таким образом, мои первые наблюдения, связанные с сердцем, относились к психологической обусловленности, работе с внутренним ребенком и переживаниями неполноценности, недостатков и изъянов. К тому же, большая часть терапии состоит в интегративной работе с развитием способности переживать то, что там находится, учиться переживать эти чувства и учиться замечать, какие убеждения являются частью той совокупности переживаний, которая хранится глубоко в сердце. Очень часто бывало, что, как только они начинали открываться, по мере того как люди соприкасались со своими более юными частями, детскими проявлениями самости, они переживали себя очень невинными и нежными. Это состояние, которое в литературе называют [архетипом] волшебного ребенка. Это меня заинтересовало, так как мне показалось, что еще до обусловленности опытом существует это качество невинности, открытости и восторженности.

Таким образом, еще в начале работы психотерапевтом почти 40 лет назад я начал выделять эту область и работать с ней, эта работа лишь углублялась, не только с моими клиентами, но и во мне самом. После десятилетий исследования себя во мне развилась чувствительность, позволяющая замечать глубину, с которой мои клиенты и ученики погружаются в свои чувства и ощущения в области сердца.

Оказалось, что в этом очень нежном и невинном месте мы встречаемся с тем, что я, поэтически выражаясь, могу назвать душой. Это нечто вроде индивидуальной сущности, личной сущности, уникальной особенности нашего проявления в мире. В этой области также проявляются архетипы, будь то архетип целителя, защитника, учителя или какой-либо другой из множества архетипов.

Когда мы соприкасаемся с этим душевным уровнем, мы переживаем очень непосредственную близость с жизнью, с самими собой и другими людьми. Встреча с другим человеком на этом уроне приносит большую радость. Она переживается на очень, очень глубоком уровне, очень, очень глубоком сердечном уровне. То, что я описываю, похоже на туннель или портал. Так это мне представляется. И когда это переживание становится более ясным, люди более глубоко переживают близость с самими собой, их способность к близости с жизнью и другими людьми углубляется.

Затем, как я заметил, в сердце начинает открываться нечто вроде «черного хода», или задней двери. Это портал в действительно бесконечное просторное сознавание. В процессе того, как люди учились «падать назад», учились доверять чему-то большему, что поддерживает всех нас, является источником и сущностью всего, они переживали, что пространство позади сердца открывалось. Иногда это был затылок или другое место в теле, но переживалось это как падение назад, как что-то совершенно нелокализованное и тотально открытое. Этот аспект, раскрытие задней части сердца, стал более очевидным особенно в последние десять лет, и в моем собственном опыте, и в моей работе с клиентами.

Поэтому, возвращаясь к твоему вопросу, когда я говорю о глубинном сердце, я имею в виду глубинную психологию, относящуюся к обусловленности ранним детским опытом, встречу с теми частями нас самих, от которых мы отделились, которые мы подавили, обесценили и отсекли от себя. Этот процесс сам по себе может стать откровением и принести исцеление, это один уровень психологической глубины. Еще глубже лежит уровень души, уникального проявления себя и близости, которую мы переживаем в отношениях с собой и с другими людьми. Здесь есть тонкое разделение на себя и другого, небольшая двойственность. Наконец, полное раскрытие сердца по своей природе недвойственно: здесь мы переживаем собственную цельность вне зависимости от жизненного опыта, наших недостатков и ограничений, это фундаментальное чувство цельности и неотделенности от жизни.

Этот опыт случился со мной на одном из последних ретритов [с Адьяшанти] двенадцать или тринадцать лет назад. Он продолжает раскрываться и углубляться. Оказалось, что я способен помогать другим развивать подобное сознавание. Таким образом, глубинное сердце содержит все эти измерения: психологическое, душевное, недвойственное.

Т.С.: Давайте поговорим об этой «черном ходе» в сердце, через который мы можем «упасть» в нелокализованное, неразделенное пространство. Можете ли вы прямо сейчас указать на него, пригласить к исследованию тех, у кого нет такого опыта?

Дж.П.: Да, я, вероятно, могу это сделать. Например, мы можем выполнить небольшое экспериментальное упражнение. Предложение для слушателей будет заключаться в том, чтобы обратить ваше внимание на область сердца в центре груди, вы можете положить руку в центр груди, чтобы поддержать внимание. Представьте, что вы вдыхаете и выдыхаете прямо из сердца, сделайте несколько медленных глубоких вдохов. Это способ привлечь внимание, обычно локализованное во лбу, к области сердца.

Мы начинаем с очень непредвзятого ощущения этой области. Нам не нужно ожидать чего-то конкретного, скорее, мы готовы просто ощущать, чувствовать и исследовать. Каждый вдох позволяет нашему вниманию углубляться, поэтому возникает ощущение глубины. Еще немного глубже. Мы можем начать чувствовать, что внимание отступает, обращается назад. Каждый вдох позволяет нам немного упасть назад. Мы переходим от знания к незнанию, от попыток контроля к доверительному отношению.

Если вы когда-то плавали на спине в теплой воде, то у вас возникнет похожее чувство, ощущение расслабления, когда мы позволяем нашему телу-уму чувствовать поддержку, а внимание продолжает падать и открываться. Мы можем чувствовать пространство за нашей спиной, за задней поверхностью области сердца. И если это происходит, я приглашаю вас пойти еще дальше. Позвольте этому ощущению просторного сознавания захватить вас. И обратите внимание, есть ли у этого пространства какие-то границы. Заметьте также, что здесь присутствует качество бодрствования, открытости, а также качество близости или любви.

Позвольте себе оставаться в этом поле с чувством присущей вам цельности, существующей вне оценок, хорошего или плохого, правильного или неправильного, до любой обусловленности, с ощущением вашей естественной неотъемлемой цельности. И увидьте себя не только как нечто поддерживаемое этим сознаванием, обнятое любовью, но узнайте себя как саму любовь. Это любовь, не имеющая условий, без границ, обнимающая вас и все сущее именно такими, какие они есть. Увидьте, что это просторное любящее сознавание на самом деле неотделимо от всего остального, включая вас самих, как источник и сущность всего и вся. Спокойно пребывайте в этом открытом, любящем сознавании, которым вы являетесь.

Т.С.: Что ж, это замечательное практическое введение к книге «В глубине сердца. Портал в присутствие». Я благодарна за него, Джон, потому что мы можем много говорить об этом, но в действительности важно дать людям это почувствовать. Вы знаете, интересно, вы упомянули, что это случилось двенадцать лет назад, когда вы были на ретрите с Адьяшанти, что более глубокий уровень сердца открылся вам, проявился в вашем опыте.

Дж.П.: Да.

Т.С.: Мой вопрос касается того, почему так выходит, что часто, не всегда, но часто нам необходимо быть в присутствии кого-то, кто находится в контакте с этим глубинным сердцем, чтобы мы могли приобрести навык переживать собственное глубинное сердце?

Дж.П.: Да, это феномен резонанса. Я думаю, что это действительно самая важная часть роли учителя, на самом деле гораздо более важная, чем вербальные инструкции, потому что учитель, внешний учитель — это действительно тот, кто открыл такой опыт для себя и имеет дар указывать на него другим, приглашая в это переживание с целью познания своей глубокой автономии. Думаю, в этом проявляется роль учителя.

Но иногда это переживание возникает спонтанно. В редких случаях есть люди, действительно глубоко пробудившиеся к этому осознанию без учителя. Но во многих, многих случаях учитель играет решающую роль катализатора. Я думаю, это связано с феноменом резонанса. То есть мы можем чувствовать истину, когда находимся в ее присутствии.

Интересно, что, говоря это, я вспоминаю двух своих главных учителей, Жана Кляйна и Адью, и чуть не плачу. Есть что-то чрезвычайно трогательное в возможности встретить кого-то, кто осознал, по крайней мере, если не полностью, то глубоко, истину своего пробужденного сердца, этого сердечного знания. То же самое знание неявно есть в нас. Когда мы находимся в присутствии такого человека, мы это чувствуем, ощущаем это на каком-то уровне.

Таков был мой опыт, когда я впервые встретил Жана Кляйна в 1983 году. Он был в Сосалито, проводил несколько месяцев в году в Калифорнии, жил в области залива. Войдя в комнату, я не мог его видеть, но чувствовал его присутствие, и что-то переключилось во мне. Я знал, что встретил своего учителя. Было просто интуитивно очевидно, что это был подходящий мне человек. Это тоже загадочный процесс.

Я просто находился в присутствии Жана, а когда его не стало, у меня был схожий опыт с Адьей, чье присутствие обладает тем же качеством, и я просто проникался им, находясь рядом с ними. Это ощущение стало своего рода указателем, на который ориентируется мое собственное тело-разум. У меня было прочувствованное понимание более глубокой истины, постепенно она все больше выходила на передний план сознания. Интересно, что это произошло вскоре после того ретрита с Адьей, на который я поехал… Должно быть, я ездил на все ретриты, которые он давал. Это было между 2001 и 2006 годами. Мне приходило письмо по электронной почте о том, что он проводит ретрит, и, не задумываясь, я записывался на него.

А затем, вскоре после того, как это произошло, я получил уведомление о его следующем ретрите, и мне не хотелось ехать на него. Я задумался: что происходит? Однако я понял, что он действительно выполнил свою работу. Ему удалось каким-то образом передать это знание, именно поэтому я проводил с ним время. Теперь, когда это знание стало более понятным, мне нужно было действительно быть с ним, жить с ним и совершенствоваться в нем, чтобы оно стало живой истиной, и необходимость в присутствии учителя отпала.

Так что явление резонанса для меня очень важно. Мы с вами, Тэми, уже несколько раз общались в прошлом, и знаете, у меня есть такая кинестетическая ориентация. Я ощущаю вещи глубоко на тонком уровне тела. Это было очень важным руководством для меня и моей работы с людьми, и с самого начала помогло мне чувствовать то, что происходит с людьми, помогать им переживать их опыт с позиции более глубокого ощущения аутентичности и правды. Основная идея моей предыдущей книги «Cоприкосновение. Как доверять знанию тела и себе самому» заключается в том, что у тела есть знание того, что истинно, что является правдой.

Поэтому область сердца — это один из тех порталов, одна из тех областей, которые обладают удивительной чувствительностью к переживанию и пониманию того, что мы называем «мудростью сердца». Мы достигаем одного и того же сознавания через разные двери. Через ум — ощущение ясности, простора, свободы. В сердце — чувство глубокой любви, благодарности и ценности. В нижней части живота, харе¹ мы ощущаем фундаментальную стабильность, которая помогает заложить основу для открытого сердца и ясного ума. Я заговорился.

Мы достигаем одного и того же сознавания через разные двери

Т.С.: Мне это нравится, Джон, ведь ты редко заговариваешься.

Дж.П.: О да, я знаю.

Т.С.: Когда ты заговариваешься, это музыка для моих ушей.

Дж.П.: Хорошо.

Т.С.: Когда мы выполняли твою практику прислушивания к глубинному сердцу, ты заметил, что обычно внимание локализовано во лбу.

Дж.П.: Верно.

Т.С.: Я отметила для себя, и то же самое я наблюдала, когда читала «В глубине сердца», что каждый раз, когда ты предлагал практику и мы начинали дышать в сердце, я внезапно будто говорила себе: «О, давай отправимся в место, отличное от того, где я обычно нахожусь». Мой вопрос о том, как и почему у большинства из нас внимание обычно локализовано в области лба?

Дж.П.: Да. Полагаю, на это есть несколько причин. Во-первых, это связано с развитием. Люди так устроены, что мы все больше полагаемся на развитие стратегического ума. Наши когнитивные способности развиваются в детстве и фактически выходят на первый план в раннем подростковом возрасте. В сложно устроенном обществе, которое требует принятия множества решений и обработки информации, это особенно ценный инструмент, который развивают система образования и культура. Я предполагаю, что в других культурах, может быть, в обществах охотников и собирателей, это не так, внимание не столь сильно локализуется во лбу. Но мы существуем среди большого количества информации, которую надо обрабатывать и принимать решения, поэтому ум ориентирован именно на то, чтобы опознавать закономерности и предвидеть возможности.

Это правда увлекательно — наблюдать за своим умом и видеть этот прекрасный инструмент в действии, что он делает и какие выдающиеся преимущества дает нам. Конечно, вся наша научно ориентированная культура полагается на разум и его способность к стремлению знать и контролировать, в том числе, стремлению выжить. Таким образом, тот факт, что мы полагаемся на разум и знания, конечно, очень связан с выживанием. Поэтому мы боимся отпустить этот замечательный инструмент и открыться другому способу функционировать в жизни.

Поэтому иногда, выражаясь более когнитивным языком, я думаю, что мы переключаемся между операционными системами с умственно ориентированного образа жизни на ориентированный на сердце или на сердце и хару, ориентированный на все тело. Это тоже был шаг в развитии, потому что мы отказываемся от того, кем себя считаем. Это естественный шаг в развитии — создать образ себя, дифференцировать и индивидуализироваться, чтобы почувствовать себя уникальным человеком. Это очень здоровый шаг в развитии.

Но есть еще один шаг, который заключается не в отрицании этого уровня, а в признании того, что на самом деле существует более глубокая истина относительно того, кем мы являемся, в том, чтобы начать подвергать сомнению наши истории, образы и привычную эго-идентичность. В ходе этого процесса внимание меньше фиксируется в префронтальной коре. Происходит естественное переключение внимания, падение внимания в глубокое внутреннее переживание тела.

Вот почему так важно разучиться. Мы не столько пытаемся культивировать что-то новое, но в действительности нам необходимо пересмотреть свои знания и увидеть их ограничения, увидеть ограничения ума и заметить, что то, чему мы дали большую власть, на самом деле не является самой глубокой истиной, самым глубоким разумом, и уж тем более не является самым мудрым аспектом нашей самости. Эта мысль не оригинальна, но я часто говорю, что ум — хороший слуга, но плохой хозяин. Дело не в отрицании ума, а в том, чтобы увидеть его ограничения, увидеть, что есть места, куда он не может пойти. Особенно когда дело касается нашей истинной природы, которая не является объективной, необходимо, чтобы разум понимал, что он не может понять. Ему нужно знать, что он не может знать.

Это очень важная часть учения, значимая как в учении Жана Кляйна, так и в учении Адьи: мы должны спокойно относиться к незнанию. Я все еще стараюсь привыкнуть к незнанию, особенно в ситуациях, где, как мне кажется, я должен произвести или сделать нечто определенным образом. Включается старая операционная система и говорит: «Тебе надо сделать это хорошо». Я понимаю, что это в действительности мешает работе более гибкого и открытого ума. Полагаю, это очень большое, радикальное и непрерывное изменение, смещающее внимания из области лба и мозга, чтобы оно обрело дом в сердце, а также в харе.

Т.С.: На протяжении всей книги «В глубине сердца» вы предлагаете людям то, что я бы назвала сердечно-центрированными практиками наблюдения, где мы задаем вопросы и обращаемся прямо к сердцу, чтобы провести исследование. Одна из ваших инструкций, когда вы предлагаете провести исследование, звучит так: «Не возвращайтесь к своему уму, чтобы найти ответ на этот вопрос». Как нам это сделать? Ведь часто, задавая вопросы, мы получаем ответы в уме, верно? Как нам оставаться в сердце, чтобы соединиться с его знанием?

Дж.П.: Да, действительно. Вы имеете в виду основную практику, о которой я рассказываю в этой книге, а именно ощущаемое сердцем медитативное исследование. В этой практике мы можем задать вопрос. Он может быть более экзистенциальным. Например, таким: «Кто я на самом деле? Какова моя истинная природа?» Или это может быть исследование базового ограничивающего убеждения, которое у нас может присутствовать, например, чувства нехватки, что мы несовершенны, нелюбимы или изолированы. Это приглашение к тому, чтобы внимание попало в область сердца, чтобы задать вопрос, отпустить его и не обращаться к уму за ответом. Как вы только что заметили, Тэми, когда мы задаем вопрос, мы обычно думаем, чтобы прийти к ответу. Как нам этого не делать?

Мы замечаем переключение внимания. Мы начинаем со внимания в сердце, а затем, когда задаем вопрос, замечаем, куда движется наше внимание. И если людям просто дано указание: «Не общайтесь к уму за ответом», очень часто они замечают, что первым возникает импульс внимания обратиться к уму, чтобы попытаться обдумать это. А затем, осознавая это, внимание возвращается обратно в область сердца, так что просто осознание того, что есть — наблюдение смещения внимания между этими двумя областями, может помочь закрепить внимание в области сердца в большей степени.

Другой способ — просто начать ощущать это, потому что реакция ума сильно отличается от реакции сердечной мудрости следующим образом: из головы мы склонны получать линейные, аналитические ответы, и они, как правило, не удовлетворяют нас и не сопровождаются ощутимым сдвигом. То есть открытия не происходит. В этом не рождается никакой живости, нет удивления, часто присутствует качество претензии или осуждения. Все это качества ума.

Качество сердца иное. Оно говорит на другом языке, и, конечно, не только сердце, но все тело является проводником для более глубокой мудрости. Обратимся к знанию о чувственном восприятии (felt sensing): у тела есть собственный язык, процесс и мудрость, если мы готовы быть открытыми и прислушаться к нему, они проявятся. Иногда это происходит спонтанным, удивительным образом. Это могут быть образы. Это может быть ощущение, тонкое ощущение. Это может быть чувство.

Например, когда я сижу с вопросом и просто позволяю ему быть, какое-то время живу с ним и умолкаю, сначала что-то внутри меня загорается, кинестетически вибрирует. Я могу заметить какое-то ощущение живости, какое-то ощущение свечения. Я знаю, что отклик происходит. Это похоже на отклик моего тела на вопрос, так что я продолжаю за ним следить. Я просто обращаю на это внимание, и часто появляется образ, а затем появляются какие-то слова, и все это будет иметь уместный смысл.

Некоторые люди не настолько кинестетически ориентированы, они могут быть более визуально ориентированы, поэтому у них могут возникнуть образы. Некоторые люди ориентированы на слух, поэтому для них ответ может стать песней, фразой, даже звуком или их сочетанием. Иногда знание приходит как непосредственное осознание, скажем, бесполезности конкретного убеждения, с которым мы живем, например, что мы никчемные люди. Оно не заменяется убеждением: «Нет, я заслуживаю уважения». Весь вопрос целиком растворяется в простоте позволения себе быть тем, кто мы есть. Обнаружить это — значит прикоснуться к другому типу знания. Оно тихое, оно не утверждает, не настаивает, не судит. Оно бесконечно терпеливо [смеется], в отличие от осуждающего ума. Мы становимся способными это чувствовать.

Одна из вещей, которые я заметил, работая с людьми, предлагая выполнить эту форму ощущаемого сердцем медитативного исследования, это то, что они быстро отвергают те ответы, что им приходят. Они кажутся слишком простыми, слишком непосредственными. Скажем, кто-то исследует свое глубинное ​​ограничивающее убеждение и переживает свечение собственного бытия, просто ощущает сияние внутри себя. А потом он отвергает его, потому что это не ответ. Находясь рядом, я спрошу: «Что происходит?» И поскольку у меня есть ощущение подлинности, когда я нахожусь рядом с людьми, я могу сказать: нет, это родилось из другого знания. Побудь с этим еще немного, позволь ему раскрыться.

Это очень интересный процесс. В некотором смысле он похож на изучение иностранного языка, но в действительности этот язык не является чужим. Это похоже на изучение изначального языка, который многомерно проявляется поэтическим и метафорическим образом. Поэтому важно не только слышать его, но, как я особенно подчеркиваю в последние десять лет работы с людьми, действительно впустить его в себя. Это так важно. Мы соприкасается с чем-то столь ценным и основательным. Очень важно позволить себе это принять. А это означает позволить телу-уму как бы вдохнуть это. Позволить клеткам и энергетическому телу принять это. Вот где происходит настоящая трансформация. Именно здесь наше тело-ум начинает меняться и ориентироваться на более глубокую истину, мы начинаем проходить через либо внезапную, либо постепенную и медленную трансформацию, а часто через то и другое одновременно. Иногда трансформация и ориентация на нашу истинную природу будет внезапной, чаще она происходит постепенно.

Когда я направляю и поддерживаю этот процесс, нахожусь рядом с другими людьми, я обращаюсь метафорически к образу того, что тело-ум купается в свете сознавания. Существуют все эти места, где мы переживаем замешательство, зацикленность и привязанность. Когда старая операционная система, то есть, можно сказать, первичная эгоцентрическая система, основанная на отдельном «я», подвергается воздействию света сознавания, света любящего сознавания, к которому мы прикоснулись ранее во время небольшой проведенной медитации, похоже, что она будто купается в сиянии, в этом свечении, в своей истинной природе. Она начинает таять, и все те места, которые были замершими, зажатыми и запутанными, начинают смягчаться, оттаивать, фактически узнавать свою истинную природу. Например, истинную природу ума и истинную природу тела как выражения поля чистого, любящего сознавания.

Т.С.: Джон, я хочу задать тебе вопрос, который, может быть, несколько физиологичный. Однако мне любопытно, что, когда вы описывали многомерную природу глубинного сердца, вы ничего не упомянули о реальном физическом сердце, находящемся слева в грудной клетке. Какая связь между переживанием различных измерений сердца и нашим физическим сердцем?

Дж.П.: Честно говоря, я не знаю. Это правда. Для меня сердечный центр действительно отличается от физического органа. Это интересный момент, потому что я знаю, что есть определенные традиции, которые рассматривают их как одно и то же. Полагаю, что некоторые ранние христианские учения, например, учение «Добротолюбия», указывают на это, но мой опыт не таков.

Поэтому я не удивлюсь, если тяжелые переживания, переживания большого несчастья, могут влиять на физическое сердце, подвергая его напряжению, возможно, провоцируя некоторые осложнения. Вероятно, это правда, что соответствующая норме вариабельность сердечного ритма может способствовать эмоциональному спокойствию и его углублению, поэтому, например, есть методы работы с биологической обратной связью в качестве вспомогательного процесса. Но, по правде говоря, я не знаю.

Т.С.: Хорошо. Я собираюсь спросить вас об одном аспекте сердца, о котором вы кое-что знаете, упоминая его в книге «В глубине сердца», а именно о правой стороне груди как о месте, которое вы называете «морской пещерой», где переживается тонкое энергетическое измерение. Вы пишите: «В течение многих лет, часто посреди ночи, казалось, что с правой стороны груди через меня то ли проходило тонкое ювелирнок сверло, то ли на мне проводили лазерную операцию, свершаемую невидимым хирургом».

Дж.П.: Да. Раньше я не особо много об этом говорил, потому что эта тема довольно эзотерическая, я уделил ей лишь несколько абзацев в книге. Однако я чувствовал, когда писал о глубинном сердце, что было бы упущением с моей стороны, по крайней мере, не упомянуть об этом. Про это явление я читал давно, много лет назад, может быть, сорок лет назад, когда изучал тексты Раманы Махарши. Он говорил о сердце на правой стороне грудной клетки, примерно на расстоянии двух пальцев в ширину и глубину правее от сердца, называя это место своего рода средоточием самого себя.

Когда я впервые прочитал об этом, у меня не было ни опыта, ни понимания того, что он имел в виду. Но примерно через десять лет, может быть, после пяти или шести лет практики с Жаном Кляйном, я начал это чувствовать. Эта область чувствительности начала раскрываться, и, как я писал, это был процесс, занявший период около десяти лет. Обычно я замечал, что это происходит, после двух часов глубокого сна, когда я просыпался и мне казалось, что в этом месте меня что-то сверлит. Такое было ощущение. Казалось, что эта область пытается раскрыться. Я не знаю, мне сложно подобрать иные слова, кроме тех, что вы зачитали из моей книги. Я описал там, что это ощущение было похожим на сверление, происходящее с правой стороны грудной клетки, от передней к задней поверхности.

Затем, в какой-то момент, это сверление прекратилось, это место полностью раскрылось. Вместе с этим пришло чувство фундаментальной, не знаю, если говорить религиозным языком, связи с божественным. Эта связь с глубокой благодарностью к жизни как таковой. По неизвестным мне причинам, из-за того, что я не стремился это развивать сознательно, теперь это место является местом, где отдыхает мое внимание. Когда я не включен в активную деятельность, оно естественным образом падает в сердце и затем просто пребывает на правой стороне груди.

Т.С.: Поясните, пожалуйста, образ морской пещеры.

Дж.П.: Это, если позволите, поэтическая вольность с моей стороны. Просто это переживание глубоко, как море, и похоже на пещеру. Рамана говорил о нем как о пещере сердца, мне понравилось такое описание. Кроме того, говоря о внимании, характерном для эго, я использовал метафору гребня волны, бытие на уровне души можно сравнить с основанием волны, а океан — это нелокализованное сознание. Мы говорим об очень тонкой энергетической чувствительности, она связана с бытием на уровне души, тонком энергетическом уровне. Поэтому оно схоже с морской пещерой.

Т.С.: Хорошо. То есть спонтанно после пары часов сна вы переживали ощущение сверления в правой части сердечного энергетического центра. Допустим, кто-то из слушателей скажет: «Мне это любопытно. У меня никогда не было такого опыта, я никогда не чувствовал, что правая сторона груди имеет какое-либо отношение к моему сердцу. Мне не знаком этот энергетический центр». Как они могут начать это исследовать?

Дж.П.: Во-первых, думаю, тому, кому это может быть интересным, нужно действительно посмотреть, каковы их собственные мотивы. Если желание вызвано только интересом получить опыт или просто любопытством, не думаю, что этого достаточно. Однако, если есть ощущение резонанса, а это тот принцип, к которому мы вновь возвращаемся, если есть что-то, что действительно загорается в вас, когда вы слышите об этом, тогда вы можете начать обращать туда внимание, просто прислушиваться.

Я никогда не пытался форсировать свой опыт. Мне по-настоящему было интересно быть близким с переживанием, оставаться близко к переживанию и позволять ему естественным образом разворачиваться. В соответствии с этим принципом, я предлагаю просто обратить туда ваше внимание. Если ваш мотив действительно состоит в том, чтобы следовать ощущению интуитивного резонанса, когда я говорю о сердце с правой стороны, просто переключите ваше внимание на область в центре сердца, а затем немного правее, и просто позвольте вниманию там пребывать. Наблюдайте, происходит ли что-то, что привлекает ваше внимание. Если есть что-то действительно важное, чем нужно заняться, оно проявит себя. А если ничего не происходит, значит, в этом нет необходимости.

Я знаю, что мои главные учителя, Жан и Адья, знакомы с этим опытом, хоть и не говорили о нем публично. Я спрашивал их об этом раньше. У них обоих есть это чувство. Я упомянул в книге интересную историю, которую мы позднее сократили, о том, как библиотекарь из ашрама Раманы (его зовут Дэвид Годман, он написал несколько книг) посетил в конце 1970-х Нисаргадатту Махараджа, которого некоторые из ваших слушателей знают как знаменитого мудреца в Бомбее. Он спросил его о том, как тот относится к Рамане, и он ответил, что единственным его сожалением в жизни было то, что он никогда не встречал Раману. Что он полностью согласен со всеми учениями Раманы, кроме его учения о сердце справа. У него не было ни малейшей идеи о том, что тот имел в виду. Поэтому, если Нисаргадатта не переживал этого, и это не было для него важным, то не думаю, что этот аспект столь значим.

О том же говорит и Рамана. Если вы загляните в «Беседы со [Шри] Раманой Махарши», то поймете, что это хороший источник знания о его понимании сердца. Он говорил о сердце как о самой сути нашего существа, о самом центре сознания, но это сознание нелокально. Он говорил, что это действительно самое главное. Не беспокойтесь об энергетических центрах, не беспокойтесь о сердце справа. Самое важное — узнать, кто вы по своей сути, и жить этим. Поэтому я бы ответил и вашим слушателям: это интересная эзотерическая сторона, которая может проявиться или нет, но не думаю, что это главное в настоящем исследовании того, кто вы есть на самом деле.

Т.С.: Возможно, это не главное, но мне интересно, что это случилось столь спонтанно и было так важно для вас.

Дж.П.: Это правда. Что ж, это справедливо для многих вещей. Я думаю, все это раскрывается по-разному для каждого из нас. Каждый из нас проявляется уникальным образом, неизвестно почему. Как я говорил ранее, когда я изначально читал Раману, я не очень симпатизировал его учению, но просто глядя в его глаза, я видел эти поразительные свет и любовь, я знал, что это был невероятный человек. Да, есть неведомые причины и условия того, почему понимание раскрывается определенным образом, и это, безусловно, верно и для раскрытия сердца справа.

Т.С.: Мы говорили о многомерности глубинного сердца и о сердце как портале. Мы говорили о глубине сердца, а затем о правой стороне сердца. Однако, я думаю, что то, что большинство людей испытывает, и я, конечно, буду говорить на основании своего опыта, связано с ранами их сердца. С тем, из-за чего наши сердца стали закрытыми. С тем, что мы можем ощущать твердый камень где-то в самом центре нашего сердца.

Дж.П.: Твердая оболочка, да.

Т.С.: Да, вы пишете в своей книге, что раны наших сердец также могут стать порталом. Давайте поговорим об этом, Джон.

Дж.П.: Да. Как я уже упоминал в книге, это действительно одно из наиболее удививших меня открытий. За многие годы моей работы с людьми было много сюрпризов, но обнаружить, что то, что кажется раной, часто открывает портал в нашу сущность, было в самом деле невероятным. Если мы пережили пренебрежительное или жестокое обращение, что происходило со многими из нас, либо напрямую, либо в ходе травмы развития, то этот опыт действительно глубоко влияет на чувствительность в данной области. Если мы поместим туда свой внутренний взор, часто это место похоже на кратер, на место, повергнувшееся бомбардировке. Об этом А. Х. Алмаас говорит как о «пустоте недостаточности». Это место, в которое нам не хочется попадать, потому что там хранится много боли, там есть ощущение нехватки, переживание обиды и того, что мы нелюбимы. Это не то, что мы хотим показывать другим, мы прячем это подальше и защищаем. Это зона, куда никому не позволено входить.

Но интересно, что, когда присутствует достаточно смелости, уязвимости и любви к истине, мы готовы начать соприкасаться с этим местом, потому что знаем, что оно ценно. Мы оставили там нечто важное. Удивительный принцип заключается в том, что в этих чувствительных местах, где нам причинили боль, в действительности под этими ранами, остается нетронутой их сущностная природа. Поэтому, если мы начнем чувствовать, погружаться в эту рану, мы увидим, почувствуем то, что находится за ней.

Например, мы чувствуем, что наше сердце ощущается как кратер, оставшийся после разорвавшейся бомбы, место пустоты, фундаментальной пустоты, бездонного горя — это очень частый образ. Если мы готовы по-настоящему исследовать это, поместить туда свое внимание, а для этого зачастую необходим человек, который сможет вас туда провести, дать понимание и поддержку на этом пути, нечто начнет открываться. Кстати, о пещерах, это очень похоже на путешествие в пещеру, куда никому нельзя входить. То, что откроется, в каждом отдельном случае будет выглядеть и переживаться по-разному. Как минимум, мы откроем нечто, о чем забыли, это похоже на закопанный клад, если говорить в терминах сущностных качеств бытия. Это может раскрыться шире, как любящее просторное сознавание. В этом состоит тантрический принцип: любой опыт является порталом в нашу истинную природу. Все, от чего мы отвернулись, приложили большие усилия для избегания, в действительности может быть также идеальным порталом.

Например, — я помню, мы немного касались этого, когда говорили о «Соприкосновении», — если вы прислушаетесь к своему страху, ужасу, стыду, ярости, вашему чувству вины и останетесь в процессе сознавания, продолжите дышать, исследуете это чувство, не пытаясь его изменить, а просто проявите готовность оставаться с ним, вы обеспечите необходимые условия для того, чтобы это чувство само по себе начало меняться и открываться. Не потому, что мы пытаемся чего-то достичь, а потому, что мы даем себе нечто, отсутствовавшее в прошлом.

Другими словами, мы покидаем себя, когда нам слишком больно. Это необходимо. Это часть защиты себя и адаптации. Если мы существовали в жестокой, осуждающей, холодной, пренебрегающий среде, где с нами жестоко обращались, на уровне слов или действий, мы учимся закрываться. Мы защищаем свою врожденную чувствительность, чтобы выжить. Поэтому в какой-то момент, часто где-то в районе 30 или 40 лет или позднее, происходит возвращение назад, приходит переживание и видение тех незавершенных ситуаций, что остались в прошлом, возвращение к этим детский частям и детскому опыту в процессе принятия их с любовью и пониманием. Мы отправляемся в места, которые покинули. Тем самым мы меняем привычку покидать себя.

Понять, что мы покидали себя и затем, привнеся любящее, сострадательное и ясное сознавание и внимание, сопереживающее внимание, в те чувствительные места, где нас покидали другие, где мы сами себя покинули, — это очень глубокий процесс. Мы меняем привычный способ действовать и приходим к принятию себя, которое приносит ощущение возвращения домой. Я не успел об этом упомянуть в нашем разговоре, но, когда наше внимание падает глубоко в сердце, мы чувствуем себя более спокойными и открытыми, присутствует чувство возвращения к себе настоящему, легкость быть самим собой.

Таким образом, эти раны служат глубокими порталами. Эти беззащитные части нас самих подобны детям, одетым в рваные лохмотья, которые прячут в карманах драгоценности, сами того не зная. В них сохраняется сущностное сияние. Невероятно радостно воссоединиться с ними и поприветствовать эти застывшие части, которые ранее пережили отвержение и осуждение. Зачастую место, из которого можно с ними встретиться, находится в области сердца.

Я думаю, в этом состоит очень важная часть нашей работы, так как многие люди проделывают большую духовную работу, но пренебрегают этой глубокой психологической обусловленностью, многие годы откладывая решение психологических проблем в надежде, что практика медитации или самоисследования их решит. А она их не решает, потому что они требуют специального качества внимания и отношения, они глубоко эмоциональны и созданы в отношениях.

Однако, несмотря на это, качество присутствия, с которым мы встречаемся в медитации или в присутствии учителя, эти спонтанные открытия, являются для нас огромным ресурсом. Если мы можем соприкоснуться с переживанием любящего просторного сознавания, из него встретиться со своими ранами, так называемым ранами и замершими местами, тогда мы действительно помогаем процессу интеграции. Одновременно, если мы можем войти в контакт с этими местами, в процессе их исцеления и обретения зрелости, для нас освобождается энергия и пространство, чтобы познать нашу истинную природу. Таким образом, психологическое исцеление и духовное пробуждение находятся в процессе очень тонкого взаимодействия, они поддерживают друг друга.

Психологическое исцеление и духовное пробуждение находятся в процессе очень тонкого взаимодействия, они поддерживают друг друга

Т.С.: Вы упомянули, что такое внимание к местам, где нас ранили, похоже на тантрический подход. Как мне показалось, в книге «В глубине сердца» вы писали о том, что ценность есть и в тантрическом подходе, и в трансцендентном подходе, оба они полезны, оба хороши. Нам не нужно выбирать что-то одно.

Дж.П.: Верно.

Т.С.: Вы в точности это имели в виду?

Дж.П.: Да, это так. Моя изначальная духовная практика была ориентированной на трансценденцию. То есть я даже прошел обучение на преподавателя трансцендентальной медитации, предполагающей упор на бесформенное, чистое сознавание. Затем обучение психологии помогло мне понять важность работы с нашей обусловленностью. Постепенно я начал замечать, что эти подходы дополняют друг друга, что необходим и имманентный, и трансцендентный подход. Ценность трансцендентного подхода в том, что мы можем отстраниться от своего опыта. В понимании, что присутствие есть всегда, вне зависимости от того, что мы переживаем. Все, что происходит, происходит в сознавании. Каждая мысль, каждое чувство, каждое ощущение не могло бы существовать без сознавания. Таким образом, заметив этот фон сознавания, мы можем увидеть перспективу, почувствовать ясность, простор и свободу от того, что происходит на переднем плане нашего переживания. В этой встрече с первоначальным источником состоит красота трансцендентного подхода, если, конечно, это именно она, а не диссоциация.

С другой стороны, чем ближе мы соприкасаемся с нашими чувствами, ощущениями и мыслями, тем больше мы начинаем открывать, что все они являются выражением этого трансцендентного сознавания. Таким образом, мы погружаемся в метафизику пустоты и полноты, их неразделимости. Именно это открытие и переживание того, что трансцендентное и имманентное в действительности дополняют друг друга, позволяют нам проживать это изнутри обычной жизни, а не в каких-то специальных условиях изолированной, монашеской традиции или монастырской среды.

Мы все чем-то заняты. Мы находимся в отношениях. У нас есть возлюбленные, дети, друзья и семьи, о которых надо заботиться. Нам необходимо работать, принимать решения, быть активными. Однако мы чувствуем, и я сейчас говорю о своем опыте, что нечто священное неявно присутствует в самых обычных переживаниях и событиях. Это похоже на сияние, тихое свечение жизни, самой обычно жизни.

Именно поэтому я считаю, что данные подходы дополняют друг друга. В каждом есть ценность, но, думаю, существует опасность застрять в одном или другом. Мы можем попасть в ловушку трансцендентного, потому что там мы переживаем невероятную свободу. Мы чувствуем себя выше, чувствуем себя оторванными от нашего обычного опыта. Это может принести гигантское облегчение. Там мы можем спрятаться и в действительности начать избегать отношений, а затем столкнуться со своей эмоциональной уязвимостью, неспособностью быть в зрелых отношениях и тем, что обычно называется духовным избеганием. С другой стороны, мы можем быть настолько погружены в собственный опыт, мысли, чувства и ощущения, что теряем понимание их настоящего источника. В этом случае наша личная жизнь будет очень насыщенной, но не будет этого переживания свободы, переживания внутреннего свечения и ощущения цельности.

Т.С.: Хорошо. Последнее, о чем мне хотелось поговорить с вами, имеет отношение к тому, каким образом глубинное сердце, будучи таким чувствительным, может быть отзывчивым к боли, которая кажется невыносимой, будь то боль, переживаемая другими людьми, или коллективная боль, о которой мы узнаем из новостей.

Дж.П.: Да.

Т.С.: Некоторые люди могут ощущать сопротивление тому, чтобы открыть сердце, сталкиваясь с подобным страданием. Вроде: «Нет, я не вынесу этого. Я не знаю, мое глубокое сердце не настолько глубоко». Что вы можете об этом сказать?

Дж.П.: Да, это прекрасная и важная тема. Правда состоит в том, что по мере того, как наше сердце открывается, мы чувствуем не только свою боль, которая со временем может пройти, но и коллективную боль. Это боль не только людей, но также и биосферы, она касается не только человечества, но также и всей нашей травматической истории. В мире невероятное количество страдания, мы его видим и переживаем, это может нас подавить.

Здесь есть два момента. Один заключается в том, что человеческое сердце в действительности не может перенести подобное страдание. Именно поэтому раскрытие большего сердца, вселенского сердца столь важно, ведь в глубине нашего существа существует универсальная, безличная способность принимать жизнь такой, какая она есть, включая самое жуткое и ужасное страдание. На моем пути его обнаружение стало открытием. То есть нужно помнить, что сердце действительно способно к бесконечной любви, к принятию жизни со всем страданием, не говоря уже о способности к огромной радости и благодарности.

Другой момент, о котором мы пока не говорили, который я лишь вскользь упоминал, состоит в том, насколько фундаментальным образом устроена хара. Она дает нам стабильность, ощущение безопасности. Она привносит фундаментальное ощущение опоры, безосновной, или нематериальной, основы (groundless ground), мы ощущаем, что мы в безопасности, что бы ни происходило. Это чувственное переживание, которое представляется уму парадоксальным. Это то, чего многим не хватало во время работы с сердцем, потому что им было сложно поддерживать открытость сердца из-за сопутствующего ощущения опасности, интенсивности переживаний, которые могут быть вызваны детским опытом. Но их может спровоцировать и коллективный опыт.

Поэтому, несмотря на важность пробуждения сердца, также важно ощущать центр хары в качестве поддерживающей опоры в процессе. Чем больше это происходит, тем больше у нас есть ощущение сбалансированности сострадания и способности творчески отвечать на вызовы, таким образом, который подходит каждому индивидуально, в зависимости от того, как мы устроены, какие у нас интересы.

Т.С.: То есть действительно человек может переживать, что его сердце не бесконечно, что он не может нечто вынести, что это слишком? В этот момент можно обратиться к центру в области живота, который вы называете харой?

Дж.П.: Да.

Т.С.: Исследуя то, что вы называете «безосновной основой», это бесконечное пространство в животе, которое может как-то поддержать сердце?

Дж.П.: Да, это возможно, если ваше сердце переживает слишком многое, происходит слишком много всего. Все зависит от человека, возможно, кто-то чувствует себя подавленно из-за того, что прокручивает в голове какую-то историю. Будет важно ее заметить, рассмотреть и отпустить. Но также необходимо позволить вниманию опуститься глубже в тело и почувствовать стабильность низа живота, таза, ног и стоп, почувствовать связь с землей, дышать туда и дышать оттуда. Такое движение внимания с целью поддержания сознавания, связи с землей и нашим чувственным опытом в некотором смысле кажется знакомым и привычным способом защиты от эмоциональной перегрузки.

Однако существует и более глубокое измерение этого физического основания, которое начинает открываться, и мы пониманием, что мы не являемся только телом, или же, что тело не является тем, что мы о нем думали. Мы переживаем себя укорененными в правде того, чем мы является. Это стабилизирует сердечный центр.

Т.С.: На этом наблюдении мы можем закончить нашу беседу. Можете ли вы дать нам небольшую практику, чтобы ощутить связь с этой безосновной основой, бесконечностью, переживаемой внизу живота, и с сердцем, покоящемся в этом открытом месте?

Дж.П.: Конечно, я буду рад это сделать. Что ж, давайте все сделаем несколько циклов глубокого дыхания и заметим, как внимание падает вниз, не только в сердце, но и область внизу живота, ниже пупка. Представьте, что вы можете туда дышать.

Почувствуйте, как вы переживаете этот нижний центр, как вы чувствуете себя более погруженными в ощущение собственной уверенности, знания, доверия этому глубинному знанию как основанию себя. По мере того, как вы дышите, ощущаете свой таз, ноги и стопы, обратите внимание на пространство под вашим телом, как будто вы дышите непосредственно из и в это пространство внизу. Вы вдыхаете и выдыхаете в это пространство. Каждый выдох приносит ощущение углубления пространства и более глубокой близости с этим пространством внизу.

Почувствуйте поддержку, не только от силы гравитации, но от чего-то большего, чем гравитация земли. Поддержку от основы бытия. Присутствует одновременно ощущение открытия и заземления. Оно очень просторно, но также глубоко успокаивающе, основательно. Подобно большому дереву, пускающему корни глубоко в землю. Только сейчас оно открывается бесконечности.

По мере того, как вы ощущаете поддержку, стабильность, простор и открытость этого нижнего пространства, почувствуйте свое сердце. Почувствуйте, что его поддерживает эта основа, и заметьте, что нет опасности в проявлении себя. Что сущностная природа сердца может сиять в безопасности. Что истинная природа вашего сердца никогда не может пострадать, не нуждается в защите. Почувствуйте эту фундаментальную безопасность, основательность и естественное свечение, излучаемое сердцем. Дайте себе время насладиться этим.

Т.С.: Спасибо, Джон Прендергаст. Вы прекрасный, замечательный учитель. Я правда люблю ваш способ давать инструкции. Он очень помогающий, теплый и любящий. Огромное спасибо.

Дж.П. Мне было очень приятно общаться с вами, Тэми.