Танатос и Космос

При чтении некоторых материалов журнала «Эрос и Космос», и в частности — моих статей, может сложиться впечатление, что мы делаем акцент на самопревосходящем принципе эволюции Космоса¹, который мы называем Эросом. Это, однако, было бы весьма однобоким пониманием, и в этой небольшой статье передо мной стоит задача дать введение в более взвешенную позицию, которая способна учесть диалектику развития и разрешить напряжение диалектической динамики через синтез дихотомии² Эроса и Танатоса в недвойственном союзе³.

Вначале предложу определения тех понятий, с которыми мы имеем дело. Эрос, как было отмечено выше, это сила самотрансценденции, самопревосхождения, становления Космоса и отдельных его феноменов, стремления к большей целостности. Выдающийся философ эволюции, астрофизик Эрих Янч определял эволюцию как «самореализацию путем самотрансценденции». Танатос, напротив, это влечение к саморазрушению, энтропии, разложению и дезинтеграции. Эти термины использовал Фрейд для описания основных принципов функционирования человеческой психики. Тема Танатоса, впрочем, была заявлена Фрейдом в его поздних работах⁴ и не нашла своего полного развития. Дальнейшее исследование темы влечения к саморазрушению (и соответствующего ему страха саморазрушения) мы находим, среди прочих, в исследованиях Отто Ранка и Эрнеста Беккера⁵, а также в книгах «Проект Атман» и «Восхождение из Эдема» философа Кена Уилбера.

В чём же заключается эта диалектическая динамика двух влечений — стремления к жизни и стремления к смерти, и почему рассмотрение только лишь Эроса без Танатоса я назвал выше однобоким?

Отношения жизни и смерти всегда были в центре внимания мыслителей, философов и практиков созерцания, и взгляды их на эти отношения не всегда совпадали. Скажем, Джозеф Кэмпбелл, исследователь мифов человечества, в своей книге «Тысячеликий герой» приводит слова иторика Арнольда Тойнби, автора фундаментального исследования законов подъема и гибели цивилизаций:

[Р]аскол души, раскол общества не может быть разрешен никакой схемой возврата к добрым старым временам (архаизм) или программами, обещающими построение идеаль­ного предполагаемого будущего (футуризм), ни даже самой реалистичной, практической работой, направленной на то, чтобы снова сплотить воедино распадающиеся элементы. Толь­ко рождение может победить смерть — рождение, но не возрождение старого, а именно рождение нового. В самой душе, в самом обществе — чтобы продлить наше существование — долж­но длиться «постоянное рождение» (палингенез), сводящее к нулю непрерывное повторение смерти.

Как мне кажется, это довольно классическое «решение» проблемы — а именно, бегство от смерти при помощи жизни, постоянного её возобновления. Более того, предполагается, что это каким-то образом «сведёт смерть к нулю», или по крайней мере, преобразит жизнь так, что она станет на самом деле ценной. Действительно, мотив превосхождения смерти за счёт полноценной жизни звучит всю историю человечества⁶, и всё же это решение остаётся половинчатым и, в конечном итоге, не несущим абсолютного избавления. Упомянутый выше Эрнест Беккер подробно исследовал страх смерти, а Уилбер — избегание, и это именно то столь сильное и столь обманчивое желание постоянного рождения, которое в своей книге «Проект Атман» он называет Эросом, или «онтологическим голодом».⁷ Ирония ситуации заключается в том, что онтологический голод не может решить проблему смерти — он может её только избегать, если не признает своей истинной природы. И для того, чтобы узнать истинную природу жизни, не нужно, как уверяют мистики, ходить далеко; достаточно прямо и не увиливая смотреть в сердцевину любых дихотомий.

Oнтологический голод не может решить проблему смерти — он может её только избегать, если не признает своей истинной природы

Даже используемый Тойнби термин «палингенез», понимаемый как он есть, может прямо указать нам на истинное положение смерти. Палингенез — это термин, который употребляется в равной степени в теологии, биологии и геологии. В теологии он означает воскрешение и трансформацию, а в биологии — повторение в развитии зародыша нового существа определенных этапов эволюции вида. Но чтобы воскреснуть, необходимо умереть; чтобы новое существо могло частично повторить в своём развитии эволюцию вида, миллионам предков необходимо умереть в процессе закрепления именно такого типа развития. Другими словами, постоянное рождение предполагает и утверждает постоянную смерть!

Один из самых авторитетных психологов развития, гарвардский исследователь Роберт Киган описывает развитие как процесс расширения «я», в котором всё то, чем я был на предыдущей стадии, становится лишь частью меня нового. И это неизбежным образом предполагает выход за пределы себя, выход за пределы своей жизни, в прямом смысле слова: субъект превратился в объект (нового субъекта). То, как я сознавал себя изнутри, мне более недоступно; теперь мне доступно новое субъективное сознавание, а прошлая субъективная целостность стала лишь одним из объектов-частей моего нового, более расширенного поля восприятия.

Для рождения следующего необходима (субъективная) смерть текущего. Именно поэтому Уилбер заявляет нечто парадоксальное: истинный смысл Танатоса — трансценденция, превосхождение. Ведь с точки зрения пробужденного сознания⁸,

Нигде нет никаких радикально отдельных сущностей… Граница между субъектом и объектом, в конечном счете, иллюзорна. Следовательно, эту границу между самостью и другим приходится постоянно воссоздавать в каждый текущий момент — по той простой причине, что она вообще не является реальной. В то же время, простая сила реальности, «тяга» Целого, в каждое мгновение пытается прорвать эту границу. И этой силой является Танатос. Пока индивид постоянно воссоздает свои иллюзорные границы, реальность столь же постоянно устраивает заговор, чтобы их разрушать. Таков Танатос, и его действительным значением является трансценденция.

Но ведь до этого мы говорили, что трансценденция — это Эрос ⁹? Верно, как драйв к становлению, Эрос безусловно несёт в себе трансцендентный заряд, однако если становление это предполагает избегание смерти, избегание Танатоса, то оно остаётся лишь становлением в новой и новой форме, без восхождения к новому смыслу. Если же новое становление объемлет смерть, появляется возможность восхождения к предельному смыслу.

Не избегать смерти?! Не предлагает ли автор срочно всем броситься лишать себя жизни? Совсем нет! Для начала, просто задуматься. Словами Руми:

Мы вечно суетимся, убегаем,
И тем спастись и скрыться полагаем, —
Но от кого? Задумайся на миг:
От Бога? Или от себя самих?

Задуматься, тем не менее, недостаточно. Должна произойти некая реализация, чтобы трансцендентный драйв поднял нас к новой глубине божественного смысла. Первый шаг подобной реализации хорошо описал в книге «Норвежский лес» блестящий современный исследователь тонких миров, писатель Харуки Мураками: «Смерть — не полярная жизни субстанция. Смерть изначально существует во мне. И как ни пытайся, устраниться от нее невозможно». Почему это не просто очередная мысль? Ключ — в парадоксе «не полярности» жизни и смерти; такой парадокс невозможно понять — в него можно только прозреть¹⁰.

Углубить это прозрение, сделать второй шаг мы можем вместе с Николаем Кузанским:

Христос пошел на смерть, чтобы вместе с ним воскресла к вечной жизни человеческая природа и животное смертное тело стало духовным и нетленным. Истинный человек мог быть только смертным, и он мог поднять смертную природу к бессмертию только после того, как смерть сняла с нее смертность.

Истинный человек может быть только смертным, ведь Танатос — неотъемлемая часть пробуждения к Духу. Эрос как самопревосхождение Космоса, не может функционировать без Танатоса. И вопрос только в том, есть ли ещё и третий шаг? Практики созерцательных дисциплин в один голос уверяют, что есть, хотя способы выполнения этого шага отличаются в разных традициях.

Десять лет назад основным моим учителем был Нисаргадатта Махарадж, простой продавец сигарет из Бомбея и знаменитый пробужденный мастер. Но тогда я воспринимал его слова скорее интеллектуально и не понимал, что каждое его указание является, на самом деле, приглашением к серьезному созерцательному исследованию. Он учил: «Найдите того, кто присутствовал при вашем рождении и будет свидетелем вашей смерти», и если это случится — вы постигнете, что всегда находились за пределами жизни и смерти.

То, что мы считаем неизбежным, — родиться и умереть — для Постигшего лишь способ выражения движения Неподвижного, изменения в неизменном, конца в бесконечном. Для Постигшего очевидно, что ничто не рождается и не умирает, ничто не длится и ничто не изменяется, всё такое, какое оно есть, — вечно.

И в этом заключается начало и конец Эроса и Танатоса, становления и разрушения, и их вечное и незыблемое единство.