Духовный авторитет: подлинный и поддельный

С любезного разрешения Александра Нариньяни, выпускающего редактора серии «Самадхи», мы публикуем двадцатую главу из книги «К психологии пробуждения. Буддизм, психотерапия и путь личностной и духовной трансформации» (М.: Ганга, 2023) американского психотерапевта, выдающегося исследователя западных и восточных традиций мудрости Джона Уэлвуда.

***

Так же, как ювелир получает золото,

Сначала испытывая его — плавя, разрезая и натирая,

Мудрецы принимают мои учения, полностью изучив их,

А не просто из преданности мне.

Будда Шакьямуни

***

Поскольку существует настоящее золото,

есть и фальшивомонетчики.

Руми

В наши времена культурных потрясений, упадка нравственности, неустойчивости семьи и глобального хаоса великие духовные учителя — вероятно, один из самых ценных ресурсов человечества, путеводная звезда просвещения в мире, который погружается во мрак. Но вместе с тем отчаянный духовный голод современности создаёт условия для появления бесчисленных лжепророков, выступающих с прокламациями и наставлениями, излучающих самодовольство, которые часто вредят своим последователям и сбивают их с пути. Тысячи благонамеренных ищущих с самым разным уровнем образования, из разных социальных слоёв и этнических групп увлекаются учителями с сомнительной репутацией, и в итоге их жизнь идёт под откос. В крайних ситуациях получившие широкую огласку случаи крушения культов, таких как Джонстаун, Уэйко или Небесные врата, подтверждают наши худшие опасения: мы видим, что может произойти, если самопровозглашённый религиозный фанатик начинает управлять жизнями людей. Поэтому стало популярным развенчание духовных учителей и общины, не вписывающихся в рамки господствующей западной религиозности.

Важно благоразумно отличать ложных духовных учителей от настоящих, нездоровые группы от духовных сообществ, способных по-настоящему изменить нашу жизнь. И лжепророк, и истинный наставник разрушают привычные шаблоны нашего «я». Тем не менее один делает это таким образом, что порабощает нас, а другой — так, что ведёт нас к освобождению. В чём состоит это важное отличие? Как действует подлинный духовный авторитет?

Черты патологических духовных сообществ

Несколько лет назад я участвовал в проекте по исследованию моделей власти в маргинальных религиозных движениях, которую спонсировал Центр изучения новых религиозных движений и финансировал Национальный фонд гуманитарных наук. Наша группа, состоявшая из психологов, философов и социологов, опрашивала членов многообразных духовных общин самого разного толка, начиная от полностью патологических, таких как Народный храм Джима Джонса, а также имеющих лишь некоторые проблемы, и заканчивая сообществами, которые выглядели по-настоящему здоровыми, адекватными и благотворными. Из этих опросов, а также из своих личных многолетних наблюдений за духовными общинами я сделал вывод, что группы, где вероятность патологического или деструктивного поведения выше всего, обладают узнаваемым набором общих черт.

1. Лидер считает, что имеет полное право утверждать или отрицать ценность своих преданных, и широко пользуется этим правом. Лидером патологических групп, как правило, является притягательный, харизматичный человек, излучающий, по словам Эрика Хоффера, «безграничную уверенность в себе. Имеет значение высокомерная манера, полное игнорирование мнения других, единоличный вызов миру»¹. Эта невозмутимая самоуверенность почему-то особенно привлекает людей с низкой самооценкой, которых часто гипнотизируют грандиозные выступления самопровозглашённого лидера культа. Как отмечает Хоффер, «вера в святое дело… заменяет потерянную веру в себя»². Лжепророк и искренний верующий созданы друг для друга; это две стороны одной медали. Их взаимный сговор даёт лидеру власть и контроль, последователям же его руководство и одобрение даёт уверенность и защищённость, а также косвенную власть через идентификацию с ним.

Порочные лидеры намеренно эксплуатируют чувство неадекватности своих последователей. Например, собрания в Народном храме часто предполагали ритуальное унижение, когда недостатки и ошибки его членов выставляли на всеобщее обозрение и высмеивали перед всей общиной. Всесторонне унизив последователя, Джим Джонс часто начинал снова отзываться о нём хорошо, как описывает один из выживших в Джонстауне:

Сначала вы теряете себя. Он ломает вас и лишает разума, вы перестаёте что-либо понимать. И после этого вы должны благодарить его за любые поступки — что бы он ни сделал. Тогда вы начинаете целиком зависеть от него, потому что у вас самих больше ничего нет. Всё ваше — плохо. Например, он говорил: «Слушайте меня, я научу вас тому, что хорошо», и большинство людей действительно верили этому… Он убедил всех в том, что они важные личности³.

По словам бывшего участника сообщества-культа Синанон, его основатель Чак Дедерих действовал аналогичным образом: «Соберите вокруг себя группу людей и скажите им: „Я так счастлив! Моя жизнь прекрасна. Я сделал столько всего хорошего, и мне это нравится. А что вы скажете о себе? У вас всё не так хорошо. Кем бы вы предпочли быть, собой или мной?“ Как мы только что выяснили, вы чувствуете себя неважно, а я просто превосходно, поэтому вы ответите: „Тобой“». Сначала Дедерих впечатлил этого последователя своей безграничной уверенностью в себе: «Он был харизматичным, забавным, остроумным, заинтересованным, обладал невероятным чутьём. И я по-настоящему влюбился в него». Признав, что он предпочтёт быть Дедерихом, а не собой, он предоставил Дедериху власть над собой. Затем Дедерих ужесточил контроль, подтверждая ценность этого последователя: «И поскольку Чак Дедерих сказал, что я потрясающий человек, всё стало замечательно. Он сказал, и я поверил этому. И моя жизнь, конечно, изменилась. И я говорил людям: „Кем бы вы предпочли быть, собой или мной?“ И они отвечали: „Тобой“. И мне казалось, что это нормально».

Итак, лидеры вроде Джонса и Дедериха лишают человека прежних (и без того слабых) опор эго, заменяя их своим вниманием и одобрением, из-за чего их последователи чувствуют себя важными и особенными — «как будто вы важная личность». Отношения между лидером культа и последователем — не взрослые, откровенные отношения, в основе которых лежит уважение к достоинству человека, — это отношения родителя и ребёнка. (Члены общины Джонстауна даже называли Джима Джонса «папа».) Последователь обретает новую идентичность — идентичность спутника необъятной родительской фигуры. И чем больше последователи позволяют лидеру судить о ценности своего существования, тем больше он повышает ставки и заставляет их делать ради его одобрения всё, что захочет. Один из бывших членов такой общины рассказывал: «Если вы получаете опыт любви [со стороны лидера], а затем лишаетесь его, вас как бы помещают под карантин — вы всеми силами стремитесь вернуть этот опыт, страшно хотите воссоединиться с этой любовью. И вы сделаете всё, чтобы вернуть её. Потому что этот опыт очень приятен и позволяет вам чувствовать себя хорошим человеком».

2. В центре внимания такой группы — дело, миссия, идеология, которые не ставятся под сомнение. Лидер излагает идеологию, а последователи безоговорочно принимают убеждения, которые он им внушает. Лидер часто подкрепляет свою позицию тем, что якобы имеет особую связь с Богом или источником авторитета, который недоступен последователям. Это усиливает их зависимость от «Слова» лидера — его толкования событий и указаний относительно «правильных» действий. Поскольку они полагаются на слова лидера, их собственный интеллект начинает атрофироваться. Преобладает групповое мышление.

К центральной идеологии общины её члены относятся с такой жуткой серьёзностью, что не могут посмеяться ни над собой, ни над своим лидером. Они попадаются в ловушку, которую один из бывших последователей назвал «герметичным мировоззрением, интеллектуальным лабиринтом». Эрик Хоффер описывает это состояние так:

Все активные массовые движения стремятся… поместить между верующими и реальностью мира экран, непроницаемый для фактов. А именно — они утверждают, что высшая и абсолютная истина уже воплотилась в их доктрине и что помимо неё нет ни истины, ни достоверности. Факты, на которые истинно верующий опирается в своих выводах, следует получать не из собственного опыта или наблюдений, а из священного писания… Поразительно, сколько неверия требуется, чтобы сделать возможной веру⁴.

Подобные идеологии работают потому, что опираются на абсолютную уверенность в своей исключительной Истинности, а не на реальную истинность или осмысленность. Учение получает такую достоверность, когда в него верят, а не понимают или проверяют его. Если последователи попробуют понять учение или проверить его, им придётся довериться своему опыту; но поскольку они изначально вступают в группу из-за низкой самооценки, они не склонны апеллировать к истине собственного опыта. Чем сильнее разрушается их доверие к себе, тем больше они пытаются соответствовать преобладающему образу идеального члена группы, нередко имитируя действия, манеру и мысли лидеров.

В этой среде члены группы проявляют друг к другу сильную подозрительность, опасаясь, как бы никто не предал Дело. Любые независимые взгляды интерпретируются как ересь, неверность или предательство миссии группы. В группе могут существовать шпионские сети, которые докладывают о членах, которые отклоняются от основной миссии. Члены группы, которые отреклись от своего интеллекта и самостоятельности, ненавидят независимость мышления в других членах и чувствуют, что оно им угрожает, поэтому они добровольно становятся доносчиками. Как отмечает Хоффер, «строгая ортодоксальность — плод как взаимных подозрений, так и пылкой веры». Одна из бывших участниц описывает следующую ситуацию:

Будь вы членом общины, я не могла бы сказать вам: «Ох, собрание прошло просто ужасно», потому что вы вполне могли, попрощавшись со мной, позвонить [лидеру] и сообщить: «Бетти только что сказала, что собрание прошло ужасно». При этом мы могли быть хорошими друзьями. Но всегда приходилось опасаться, что на вас донесут — даже мужья и жёны. Это была очень важная динамика контроля. Стоит ли говорить, что хорошие друзья не поступают так друг с другом⁵.

В сообществе, где самооценка зависит от Дела, сомнение — смертный грех.

И поскольку верность Делу строится в первую очередь на вере, а также на эмоциональной потребности в связи с другими и одобрении, а не на подлинном поиске истины или дисциплине самопознания, с помощью этой идеологии легко оправдывать поведение, сомнительное с нравственной точки зрения. Дело важнее обычной порядочности и уважения к человеческому достоинству.

3. Лидер управляет своими последователями, манипулируя ими при помощи эмоций надежды и страха. Валюта королевства, которым правит лидер культа, — обещание. Лидер сулит своим последователям вознаграждения — что, если останутся верными Делу, они спасутся или получат особый статус, который недоступен остальному миру. Такой «метод пряника» апеллирует к жадности, тщеславию и заниженной самооценке последователей. Будущие награды за верность Делу становятся важнее, чем восхищение или наслаждение текущим опытом.

Чтобы гарантировать, что стадо не разбредётся, лидер культа также использует «метод кнута», запугивая участников угрозой гибели, мести или проклятия, если те отойдут от Дела. Группу окружает стена ужаса. Участникам, которые пытаются уйти, могут даже угрожать преследованием или смертью. Один из выживших в Джонстауне описывает эту тактику Джима Джонса так: «Он говорил: что если вы уйдёте из Храма, у него есть связи с мафией, связи с ЦРУ. Он говорил: „Если уйдёшь, пеняй на себя, тебя потом найдут в какой-нибудь канаве“». Бывший член другой патологической группы отмечал: «„Надличностный небесный пряник“ — это путь к спасению. Если вы как-то отклоняетесь от этой цели, вы движетесь к своей тёмной стороне, поощряя её. Поэтому мы стали испытывать сильный страх. Пугало и другое: если вы хотели покинуть группу, приходилось принимать, что в этой системе вас духовно проклянут».

Какими бы абсурдными ни казались эти страхи, мы должны помнить, что члены культа совершенно перестали полагаться на собственный разум, что сделало их жертвами подобных эмоциональных манипуляций. Хоффер пишет: «Отчуждение от своего „я“, являющееся предварительным условием как восприимчивости, так и обращения в веру, почти всегда происходит в атмосфере сильной страсти… Когда нарушается внутренняя гармония… человек… жаждет примкнуть к любым идеям, с которыми сталкивается. Он не может оставаться непричастным, сохраняя равновесие и независимость, но вынужден всем сердцем выступать за ту или иную сторону»⁶.

4. Между группой и внешним миром проводится строгая, жёсткая граница. Принадлежность к группе считается благом; пребывание вне группы — низменным или порочным состоянием. Такие группы часто принимают идею абсолютного зла, которое отождествляется с внешним миром за её пределами. Как отмечает Хоффер, «обычно мощь… движения пропорциональна живости и осязаемости его Дьявола».

Чтобы отучить членов группы от независимости, им часто не позволяют проводить много времени в одиночестве или со своей семьёй. Связи внутри пар также могут намеренно подрывать, чтобы сделать людей более зависимыми от лидера, как это произошло в Синаноне.

5. Порочные лидеры культов — обычно самопровозглашённые пророки, которые не проходили длительного обучения или подготовки под руководством серьёзных учителей. Во многих религиозных традициях есть конкретные линии передачи духовного знания. Обычно будущего учителя проверяют его собственные учителя, прежде чем позволят ему называть себя мастером. Это особенно касается буддизма и других азиатских традиций. Такой процесс проверки и учительского посвящения — форма «контроля качества», которая гарантирует, что конкретный учитель не будет искажать учения ради личной выгоды. Но сегодня большинство опасных лидеров культов — это самопровозглашённые гуру, которые воздействуют на последователей при помощи своих харизматических дарований: они не опираются на стабилизирующий контекст традиции, линии передачи и не получают посвящения. Они могут делать нелепые, фальшивые заявления, чтобы доказать свою «подлинность», как, например, поступил один лидер, который привлекал новых последователей, демонстрируя список своих прошлых жизней, где он якобы был просветлённым существом великих традиций.

Относительный духовный авторитет

Вышеприведённый анализ касается только самой экстремальной, нездоровой динамики взаимодействия, которая возможна в духовных общинах. Однако многие духовные учителя и сообщества функционируют иначе, находясь, скорее, в серой зоне, часто смешивая подлинные учения с сомнительными практиками и поведением. На самом деле различие между безупречным и недобросовестным учителем часто является очень тонким. Поэтому недостаточно составить список проблемных черт, поскольку он показывает лишь ошибки лжеучителей, не показывая, как поступает подлинный учитель. В продолжение этой дискуссии нам нужно рассмотреть, что представляет собой истинный духовный авторитет и откуда он проистекает.

Хорошие учителя ведут себя совершенно по-разному. Одни излучают праведность и чистоту, другие действуют необузданно и провокационно, а третьи настолько заурядны, что почти не выделяются из толпы. Не получится создать идеальную модель поведения истинного духовного учителя, как нельзя выделить один образцовый стиль терапии, на который должны равняться остальные. Карл Роджерс, Фриц Перлз и Милтон Эриксон, например, достигали результатов в терапии удивительно разными способами. Они имели разный тип личности, по-разному работали, и, вероятно, их терапия подходит разным типам клиентов. Также существует и множество форм и обличий духовного учительства, и бесполезно пытаться определить, как именно поступает хороший гуру.

Скорее, здесь требуется более тонкий анализ, который поможет понять, что происходит между учителем и учеником. В этом отношении особенно важно исследовать два вопроса: как действует духовный авторитет в отношениях между учителем и учеником? И из какого источника учитель черпает этот авторитет?

Духовный авторитет отчасти зависит от межличностных отношений; а именно — конкретный учитель обладает авторитетом только для тех людей, которые откликаются на его или её присутствие и учение. Последователь — это ученик — тот, кто понимает, что ему (ей) есть чему поучиться у данного учителя. Часто выбор конкретного учителя так же непредсказуем и загадочен, как и влечение к потенциальному возлюбленному. Вы ощущаете, что можете усвоить от этого человека что-то важное — то, о чём вам не говорили раньше. Именно такое понимание позволяет учителю стать авторитетом.

Сегодня многие сомневаются, что вообще существует необходимость в духовном учителе, утверждая — в демократическом духе, — что каждый должен быть наставником самому себе. Во многих традициях действительно говорится, что истинного учителя мы находим только в себе. Однако на ранних этапах развития человек не знает, где искать внутреннего мастера или как услышать его, как отличить подлинное внутреннее руководство от более поверхностных желаний и предпочтений. Если мы стремимся освоить какой-то навык, то обращаемся к признанному мастеру в этой сфере: так же и человек, который стремится преодолеть эгоцентрические ограничения, естественно, будет искать мастера, который искусно научился это делать. Роль хорошего учителя состоит в том, чтобы наставлять, поощрять и исправлять ученика, а также показывать ему, на что он способен. Хороший учитель также старается увидеть насущные нужды ученика на каждом этапе развития, а не пытается вписать его в предзаданные рамки.

Итак, духовный учитель получает некоторый относительный авторитет, когда оказывает фактическую помощь своим ученикам. Во многом похожим авторитетом клиенты наделяют психотерапевтов в совместной работе. Хотя авторитет, который приписывают мне клиенты, иногда вызывает у меня чувство неловкости, я готов мириться с таким отношением, особенно на ранних этапах работы. Я понимаю, что клиентам бывает легче начать освобождаться от старых шаблонов, если они дают мне право ими руководить. Если не принимать во внимание традиционную форму авторитета, которую связывают с профессиональной подготовкой и дипломами, а также с идеализацией в переносе, истинным источником моего авторитета является заинтересованность в благополучии клиентов и умение помогать налаживать отношения с собой. Когда клиенты наделяют меня авторитетом, возможно, они делают шаг к признанию собственного авторитета — пониманию того, что на самом деле они «авторы» своего опыта, а не пассивные жертвы обстоятельств.

Подобным образом, хотя и на гораздо более глубоком уровне, присутствие подлинного духовного учителя может быть зеркалом, отражающим качества пробуждённого существа учеников: открытость, великодушие, проницательность, юмор, мягкость, принятие, сострадание, прямоту, силу и отзывчивость, мужество.

Абсолютный авторитет

Помимо относительного авторитета, который учителя получают в силу того, что оказывают помощь ученикам, истинные мастера также имеют доступ к абсолютному, безусловному источнику авторитета — пробуждению. Поскольку это универсальный общедоступный источник мудрости, истинный духовный учитель готов прилагать все усилия, чтобы помочь ученикам, которые хотят и готовы это сделать, самостоятельно найти этот источник.

Истинный учитель — тот, кто постиг сущностную природу человеческого сознания, как правило, благодаря многолетней практике конкретной дисциплины самопознания, например медитации. В отличие от лжеучителей, которые часто вызывают у ученика состояние зависимости, заявляя, будто обладают особым доступом к истине, подлинные учителя с удовольствием делятся с учеником источником своей реализации. Часто в этом случае они дают ученикам какую-то практику сознавания, а также наставления, которые помогут им непосредственно узнать собственную природу. Такое руководство обостряет восприятие учеников, и у них лучше получается определять истинность слов учителя. Без практики или метода, которые позволяют ученикам напрямую познавать истину, они будут полностью зависеть от учителя, определяющего для них и за них их реальность.

С развитием проницательности учеников и их способности к различению они всё больше начинают признавать и ценить мастерство учителя; точно так же при изучении и занятии каким-либо искусством мы начинаем гораздо лучше распознавать навыки опытного мастера. Когда учение содействует более глубокой связи с нашим собственным существом, понимание этого часто перерастает в естественное чувство любви, уважения и преданности.

Светскому человеку такая преданность может показаться рабством. Однако истинная преданность не возвышает учителя и не унижает ученика. Скорее, с её помощью люди признают и почитают мудрость, сознательность и истину как реальности, которые превосходят эгоистическую сферу непонимания, неведения и самообмана. Преданность указывает, что мы объединяемся с новым союзником: вместо тирана эгоцентризма им становится зов нашего великого существа, мудрость которого учитель полноценно воплощает. Однако в преданности могут таиться свои опасности, особенно в нашей культуре; и только если наша преданность будет опираться на практику сознавания, которая разрушает самообман и усиливает проницательность ученика, мы не встретим подводных камней.

Самоотдача и подчинение

Чтобы разобраться, почему преданность духовному учителю и учению может обладать потенциальной ценностью, важно отличать сознательную самоотдачу, которая открывает нам более глубокое измерение истины, от бездумного подчинения, омертвляющего бегства от свободы. Понятие «самоотдача» в нашей культуре часто понимается неправильно. Оно часто вызывает в фантазии образы людей, выходящих с поднятыми руками, — которые выбрасывают белый флаг, признают своё поражение, терпят унижение. Сегодня для многих людей «самоотдача» означает отказ от собственного разума или индивидуальности и выбор слабой, зависимой, покорной, «проигрышной» позиции. Истинная самоотдача, однако, никогда не является порабощением; скорее, это шаг к обнаружению настоящей силы. В этом случае мы сдаёмся универсальному разуму, не пытаясь контролировать последствия.

Истинная самоотдача — не слепой поступок. Она требует настоящей проницательности — умения понимать, когда пора полностью открыться и отпустить всё. Такой поступок относится не к конечному объекту; человек не отдаёт себя ограниченному и обусловленному явлению. Если это происходит, скорее всего, мы имеем дело с подчинением — личности учителя или Делу.

Подчинение предполагает, что мы наделяем властью человека, которого идеализируем, в надежде получить нечто взамен. Человек ищет одобрения идеализированного другого, чтобы чувствовать себя хорошим. Это, скорее, проявление слабости, чем силы: «Я жертвую себя своему гуру, ведь он такой великий, а я — такой ничтожный». Чем больше человек зависит от чужого одобрения, тем чаще его поступки ставят под угрозу его целостность. И чем большей опасности подвергается целостность личности, тем меньше она доверяет себе, что усиливает зависимость от лидера.

Те, кто критикует гуру, воспринимают любые взаимодействия с духовными учителями в этом свете, поскольку не проводят различия между подчинением как регрессивным с точки зрения развития отказом от зрелости — и подлинной самоотдачей, которая представляет собой прогрессивный шаг за пределы эгоцентризма к более полной связи с бытием. Им не удаётся провести границу между самоотдачей, которая ведёт к приросту — любви, разума, мудрости, — и покорностью, которая приводит к деградации и потерям.

В отношениях с подлинным духовным учителем самоотдача означает абсолютно честное, откровенное самопроявление, когда мы не пытаемся ничего скрывать или играть какую-то роль. Мы очень редко позволяем другим видеть себя такими, какие мы есть, не прячась за разными масками! Общение с истинным мастером — редкая возможность отбросить все свои уловки, разоблачиться и раскрыть себя полностью — свои эгоцентрические промахи и свои сильные стороны. Совсем другое дело — покорно пытаться быть «хорошим» или «преданным», угождая учителю, чтобы почувствовать себя достойным.

В подчинении учителю присутствует нарциссизм, поскольку последователи хотят купаться в отражённых лучах славы лидера, и таким образом их чувство собственной значимости раздувается. Подлинные отношения между учителем и учеником выходят за пределы нарциссизма, поскольку учат людей быть преданными великой силе внутри, а не снаружи.

Лакмусовая бумажка отношений между учителем и учеником — не то, насколько ученикам удаётся угодить учителю, а то, насколько открыто ученики встречают жизненные трудности и реагируют на них. Становясь более отзывчивыми, прозрачными и открытыми в общении с учителем, они учатся подходить ко всем людям и ситуациям беспристрастно. Цель преданности духовному учителю имеет гораздо более глобальный характер, чем просто построение хороших отношений между двумя людьми. В таких отношениях ищущие могут развивать преданность силе, которая больше, разумнее и авторитетнее их собственного эго — и находится в них самих. По своей сути самоотдача представляет собой покорность эго этой универсальной мудрости. Открываясь этой высшей внутренней мудрости, ученик становится более податливым и открытым для других. В этом смысле подлинная самоотдача помогает человеку открыться всему живому, а не делает его рабом ограниченных взглядов своей общины.

В поисках подлинного мастера

В таком случае как распознать наставника, которому можно доверять? Конечно, нельзя ожидать, что какой-то один учитель или учение будут нравиться всем; точно так же отдельный психотерапевт или школа терапии не могут принести пользы всем потенциальным клиентам. Абсолютный критерий, позволяющий оценить учителя, — то, направляет ли он своих учеников к подлинности, прозрачности человеческого присутствия и бытия-в-мире.

Подлинные учителя считают самоуважение основой выхода за пределы «я». И они готовы рассказывать ученикам об источнике своего авторитета и мудрости, чтобы их путь опирался на опытное познание, а не на идеологию или веру. Они также признают двусмысленность и парадоксальность реальности, а не настаивают на абсолютной достоверности Одной и Единственной Истины. Они не наделяют своих учеников особым статусом по сравнению с непосвящёнными. Они не манипулируют эмоциями учеников, но взывают к их природной разумности. Они не поддерживают стадное поведение, но признают важность уединения и внутреннего исследования. И их собственная реализация опирается не на одни лишь драматические откровения, а на постоянные проверки и практику.

То, как учитель реально воплощает идеалы любви и истины в жизнь, а также его живое присутствие — гораздо более надёжный показатель, чем соответствие его (её) образа жизни, внешности или личных особенностей представлению об образе духовного человека. В анналах всех духовных традиций встречаются примеры мастеров, чьи поведение и образ жизни бросали вызов господствовавшим условностям.

У хороших учителей также есть свои человеческие слабости. Часто они способны помогать другим именно в силу своей человечности, потому что сами глубоко соприкасаются с природой человеческих противоречий. Буддийский мудрец Вималакирти, к которому приходили учиться многие бодхисаттвы, всегда болел и лежал в постели, и когда его спросили об этом, он сказал: «Я болею, ибо болеют все существа». Если духовный путь состоит в преображении нашей глубинной болезни и невроза, можно ли ожидать, что духовные учителя и общины будут действовать совершенно чисто и безупречно? Поскольку человеческое развитие — сложное полотно, островки нерешённых проблем могут сохраняться даже в потоке духовной реализации истинного учителя (о чём говорилось в главе 14). Если мы ожидаем, что духовный учитель будет воплощённым совершенством, это также может нас запутать, на что указывает американский учитель дзен Филип Капло: «На Западе от роси ожидают безупречного поведения… Но этот идеалистический взгляд может делать нас слепыми к достоинствам учителя… Один японец, который много практиковал дзен, однажды сказал мне: „У моего роси не идеальный характер, но из всех моих учителей только он по-настоящему научил меня дзен, и я глубоко ему благодарен“»⁷.

Несомненно, самый важный ориентир при оценке учителя — то влияние, которое он (она) оказывает на нас. Отвечая на вопрос, должен ли мастер быть «человеком, контролирующим себя, который живёт праведной жизнью», учитель веданты Нисаргадатта Махарадж сказал: «Таких вы найдёте много — и они не принесут вам пользы. Гуру может указать путь домой, к вашему Я. Как это связано с характером или темпераментом, присущим его личности?.. Единственный критерий — изменения, которые происходят, когда вы находитесь в его обществе… Если вы начинаете понимать себя необычно ясно и глубоко, это значит, что вы встретили нужного человека»⁸.

Однажды к Будде обратились сельские жители, каламы, к которым приходили различные монахи, чтобы разъяснить им разные учения, и он отвечал в им таком же духе. Они спросили Будду: «И у нас, Почтенный, недоумение и сомнение относительно того, которые из этих благих отшельников говорят истину, которые — ложь?»⁹. На это Будда отвечал:

И правильно, каламы, что вы сомневаетесь; правильно, что вы пребываете в недоумении. Неуверенность возникает в вас относительного того, что само по себе сомнительно. Внемлите, каламы: «Не руководствуйтесь преданиями, традиционностью учения, слухами, священными писаниями, умозрительными доводами, логическими доказательствами, рассуждениями о причинах, умозрительным принятием взглядов, кажущейся осведомлённостью говорящего или мыслью: «этот монах — наш учитель», но когда вы узнаете сами, что «эти способы поведения умелы, эти способы поведения безукоризненны, эти способы поведения одобряемы мудрыми, а будучи практикуемы и доведены до полного развития, ведут к благоденствию и счастью», — тогда вам следует пребывать в них.

Будда, в частности, говорил каламам, что достойное учение можно распознать по тому, насколько оно помогает им избавляться от страдания — привязанности, отвращения и заблуждения.

В заключение стоит сказать, что вопрос о духовном авторитете — тонкая и трудная тема, которая не допускает простых ответов или поспешных выводов. Хотя я сосредоточился на крайних проявлениях духовного авторитета — настоящих и фальшивых учителях, это лишь два полюса в более широком спектре личностей, обладающих разной степенью духовной зрелости. Некоторые учителя могут обладать подлинной реализацией, которую не смогли полностью интегрировать; тогда их учения остаются незавершёнными. Некоторые действуют из добрых побуждений, но не обладают достаточной зрелостью и поэтому сбивают последователей с пути. Другие могут обладать достаточной мудростью, но не владеть искусными средствами, чтобы мудрость, которую они передают ученикам, приносила тем реальную пользу.

В ведущих западных СМИ часто наблюдается тенденция к обесцениванию малоизвестных духовных учителей из-за историй о незрелых или недостойных мастерах — эта тенденция так же непродуктивна, как если бы мы отказались от денег потому, что существуют фальшивые банкноты. Как подчёркивал Невитт Сэнфорд в классическом исследовании «Авторитарная личность», едва ли злоупотребление авторитетом — основание для того, чтобы отвергать его в случаях, когда он полезен и законен. Неумение замечать важные различия между истинными и ложными учителями лишь усугубляет заблуждения нашей эпохи и тормозит рост и трансформацию, которые требуются человечеству для выживания и процветания в будущем.

---