Забвение советской мысли — исключительный случай в интеллектуальной истории человечества. На протяжении семидесяти лет тысячи учёных, философов и писателей второй по влиятельности страны мира пытались сформулировать новое понимание реальности. Они творили в условиях идеологической цензуры, интеллектуальной изоляции и вынужденного противопоставления себя «буржуазным» интеллектуалам. Выжимали максимум из того ограниченного мировоззрения, которое обязаны были защищать. Писали, используя эзопов язык. Выступали, приписывая собственные открытия другим. Думали, понимая, чем может обернуться непокорная мысль.
Всё закончилось быстро: через пять лет после начала Перестройки советская «теория всего» оказалась никому не нужна, а бесчисленные тома, посвящённые её разработке, были забыты. Немногие советские мыслители, пользующиеся заслуженным признанием в наши дни (Бахтин, Лотман, Мамардашвили, Щедровицкий, Зиновьев), последовательно дистанцировали себя от магистральной советской философии. Встречается точка зрения, что её забвение оправдано: мысль, согласившаяся подчиниться идеологии, не заслуживает места в истории. Это суждение может быть справедливо для крайних примеров, но в большинстве случаев речь шла не более чем о внешней лояльности, оставляющей пространство для подлинного поиска. Использование навязанных рамок может помешать мысли, но не убить её.
Помимо кармической необходимости разобраться в ментальном наследии прошлого нашей страны, есть две причины для изучения мыслителей советского времени. Во-первых, знакомство с ними позволяет оценить адаптивность и витальность человеческого (а через него и Абсолютного) духа, его способность — как травы, прорастающей сквозь асфальт, — раскрывать себя в самых неблагоприятных условиях. Во-вторых, при всех ограничениях, диалектический материализм, провозглашаемый советским режимом официальной философией, обладал высоким интегративным потенциалом, особенно заметным в сравнении с разновидностями материализма, господствовавшими в англоязычной философии двадцатого века.
Великие и самые глубокие идеи не рождаются в одном месте. Визионеры в разных частях света открывают и переоткрывают их независимо друг от друга
Но есть и ещё одна, более тонкая причина. Великие и самые глубокие идеи не рождаются в одном месте. Визионеры в разных частях света открывают и переоткрывают их независимо друг от друга и выражают на доступных им языках. В минувшем веке множество мыслителей прозревали всеобщую взаимосвязанность, грядущее преодоление раздробленности и противоречий, расширение потенциала, а вместе с ним и ответственности человека до самых дальних рубежей. В Америке эти прозрения выражались на языке трансперсональной психологии, исследований сознания и «новой парадигмы»; советские гении обращались для выражения этих же прозрений к тому, что было доступно им, — теории систем, кибернетике, марксизму.
Замечательным примером такого параллелизма служит книга Юлиана Михайловича Шейнина «Интегральный интеллект», изданная в 1970 году тиражом тридцать пять тысяч экземпляров. Читателям, знакомым с сочинениями Фритьофа Капры, Кена Уилбера, Эрвина Ласло, многие её идеи покажутся знакомыми и очень современными. Шейнин разрабатывает гипотезу «Интегрального Интеллекта», феномена, возникающего в результате кентаврического объединения (слияния без потери индивидуальности) сознания всех людей и развившихся до квазиразумного состояния машин, в который со временем включаются и высшие животные. В перспективе Интегральный Интеллект обретает «всеведение» и «вездесущность», таким образом, что кентаврическое сознание преобразует и включает в себя всю Вселенную.
Шейнин признаёт, что не одинок в своих поисках, и отдаёт должное Эриху Янчу, Владимиру Вернадскому, Эдуарду Леруа, Тейяру де Шардену. Он уверен, что к аналогичным выводам будут приходить всё больше исследователей: «идея Интегрального Интеллекта не стоит особняком, а находится общем русле развития социальной мысли» (с. 17). По мысли Шейнина, его концепция не заменяет, а развивает теорию ноосферы, показывая способ её наиболее гармоничного воплощения. Вместе с тем, «Интегральный Интеллект… реализуется через ноосферу и вместе с ней в качестве её механизма» (с. 209–210). Сама ноосфера видится Шейнину воплощением «прообразов идеалов» всех великих философов прошлого, которые «осознали необходимость дополнить не только индивидуальное сознание до социального, но и социальное до разумного, в высшем значении этого понятия» (с. 48).
В ряде случаев прогнозы Шейнина удивительно точны, он (в 1970 году) предсказывает появление через несколько десятилетий карманных компьютеров, экономики знаний, свободного распространения информации. Благодаря развитию информационных технологий, человек освободится от рутинной работы и сможет по-настоящему раскрыть свою личность и творческие способности. Дальнейшая же эволюция общества пойдёт по пути ликвидации отчуждения, «от внешнего управления к внутреннему саморегулированию» (с. 139).
Хотя Интегральный Интеллект — удел будущего, его ранние формы уже воплощались в наиболее одарённых представителях человечества. «Гений бессмертен, поскольку тенденция каждой эпохи — необходимое звено в общеисторической тенденции, равно как умонастроение эпохи — необходимая ступень в интеллектуальном развитии человечества. Именно в таком смысле феномен гения является провозвестником интегрального интеллекта» (с. 247).
Шейнин склонен рассматривать человека как осознавшую себя часть Вселенной, через которую сама Вселенная обретёт сознание
Шейнин (и это можно считать проявлением диамата в его лучшей форме) склонен рассматривать человека как осознавшую себя часть Вселенной, через которую сама Вселенная обретёт сознание. С одной стороны, человек никогда не переставал быть частью естественного мира: «Обособление не означало разрыва. Наоборот: достижения миллионов лет естественной эволюции легли в основу развития человеческой цивилизации» (с. 24); «Выделяя себя из природы, человек, однако, не отчуждается от неё, а лишь поднимает на более высокий уровень свою с ней взаимозависимость» (с. 227). С другой, «по мере расширения и углубления человеческого познания внешнее всё в большей мере превращается во внутреннее, с тем чтобы на более высоком уровне вновь превратиться во внешнее и положить начало новому циклу. Приспосабливаясь к внешним условиям своего существования — к условиям среды, живой организм на протяжении своего развития ассимилирует эти условия, делает их частью самого себя, чтобы затем самому стать их частью» (с. 44).
При этом Шейнин делает очень красивый ход, превращающий материализм в нейтральный монизм; он провозглашает «величайшей задачей физики будущего открытие и обоснование принципа эквивалентности информации и энергии, а следовательно, и информации, и материи» (с. 244). Интегральный Интеллект же «знаменует собой высший из мыслимых ныне уровней организации материи, энергии и информации» (с. 210).
Чертой Интегрального Интеллекта станет всеединство сознания всех людей, в котором они избавятся от привязанности к своему отделённому существованию. «В перспективе Интегральный Интеллект несёт людям избавление от страха смерти. Этому будет способствовать… необычайная интенсификация всех форм человеческого общения, духовная интеграция людей… В известном смысле трагедия смерти индивидуума заменяется в Интегральном Интеллекте процессом растворения капли в океане» (с. 239–240).
С точки зрения Шейнина, есть хорошие шансы на то, что Земля — не единственная обитаемая планета во Вселенной, а вместе с тем, на то, что существуют универсальные законы развития, приводящие к появлению сознания и определяющие эволюцию разумных существ. На этой основе он формулирует очень красивое видение космической эволюции, в котором каждый очаг жизни стремится к окончательному самопревосхождению во всеохватывающей и в то же время бесконечно свободной ноосфере.
«Возможно, что в космосе, как и на Земле, с точки зрения коммуникаций развитие идёт от первично-сплошного (изначальный синтез) через дискретное (анализ) к непрерывному (высший синтез). Первобытное общество в силу низкого интеллектуального уровня не знало деления на индивидуумы. Развитие интеллекта потребовало увеличения разнообразия путём формирования индивидуумов и было оплачено ценой «атомизации», достигшей предела в современном буржуазном обществе. Именно с этим дискретным этапом связаны, вообще говоря, все виды человеческих драм, превращение счастья в абстрактный, недосягаемый идеал. Но социальное развитие не может остановиться на этом — оно неуклонно идёт дальше, к высшему синтезу в Интегральном Интеллекте. Примерно те же этапы проходит, вероятно, в своём развитии сообщество космических цивилизаций. Расцвет индивидуального своеобразия каждой из них служит подготовке межгалактической ноосферы с неисчерпаемым количеством степеней свободы» (с. 245–246).
Условия для возникновения Интегрального Интеллекта, согласно Шейнину, появятся «где-то в начале XXI столетия», но весь процесс займёт на Земле несколько десятилетий, в космическом же масштабе — неопределённое время. Сам Шейнин при этом рассматривал работу над формированием Интегрального Интеллекта в качестве «конкретной нормативной цели коммунистического строительства» (с. 241).
Книга Шейнина демонстрирует, что даже в тот период, который принято называть «Застоем», в Советском Союзе развивалась самостоятельная интегральная философия, весьма созвучная новаторским работам американских и европейских авторов. Этот пласт мысли остаётся неизвестен не только за рубежом, но и в России. По мере нарастания в мире интегративных тенденций, глобализация интегрального проекта становится насущной задачей, но эта глобализация невозможна без включения в интегральный проект наследия русскоязычных, в том числе и советских, мыслителей, подобных Шейнину.
