Подключение к источнику визионерского искусства: интервью с Евгением Маркиным aka Limbic Splitter

Интервью с художником и дизайнером Евгением Маркиным, известным под творческим псевдонимом Limbic Splitter. Беседа состоялась в переписке в социальной сети «В контакте».

Спонтанный поток сознания, который есть чистая воля, рождает видения, сотканные из цветных лучей. Видения неотделимы от природы ума, но выглядят самостоятельными и жаждут быть воплощёнными; они обладают магнетизмом. Эксперимент появляется там, где есть попытка нащупать границы своих возможностей. Эксперимент с умом — путешествие в потаённую мглу бессознательного, за пределы привычного «я». Что движет нами? Что манит из области непознанного? Есть ли абсолютная истина и какова она? Изучение запускает Процесс. Это Великое Делание. Дороги назад нет… Лучший взгляд для художника — смотреть на всё сотворённое глазами трупа. Что бы ни было высказано, он остаётся спокоен.

— С чего началось твоё творчество? Как ты можешь описать свой творческий путь?

— Моё творчество, как мне кажется, не начиналось никогда, потому что, по большому счёту, это не творчество — моё, а я — его. Просто при самой сборке моей личности из случайных деталей и факторов реальности я получил доступ к Источнику различного рода образов. В принципе, в каком-то роде все к этому источнику всегда подключены — подсознательно. Просто я в какой-то момент, — наверное, в подростковый период, когда ты наиболее уязвим для различного рода переживаний, — начал работать над извлечением различного рода фантазий из области ума в физическую плоскость листа. Многие люди, кто занимается творчеством, в этом меня поймут.

Моё творчество, как мне кажется, не начиналось никогда, потому что, по большому счёту, это не творчество — моё, а я — его

А так всё просто: художественная школа напротив дома, училище, курсы, художественный институт. Таков механический путь развития навыков. Впервые сознательно я захотел рисовать лет в одиннадцать, когда кто-то из дворовой компании (такие люди в косухах, с булавками на штанах и странными причёсками, пьющие пивко на лавочке… ну, вы знаете) принёс нам посмотреть тетрадку в клеточку одного широко известного в узких кругах «мастера», рисовавшего шариковой ручкой различные драматичного характера миниатюры, иллюстрировавшие его любимые песни. Меня сильно увлекала музыка — как тогда, так и сейчас: я вырос в музыкальной семье, отец был барабанщиком в советской андеграундной группе. Когда я что-то не хотел делать, родители пугали меня не бабой ягой или домовыми, а Оззи Осборном и «Чужими». Но, в общем, я вырос и заценил то, с чем соприкоснулся в детстве, поэтому всё мое творчество (как раннее, так и нынешнее) концептуально связано с музыкальными группами, которые я люблю.

— В твоих работах видно влияние тантризма — как буддийского, так и индийского, а также трансперсонального (или мистического) опыта. Какую роль трансперсональные переживания играют в твоём творчестве?

— Вот этот как раз вопрос Источника. Основная задача, к выполнению которой я зачастую тщетно стремлюсь (то, от чего у меня наступает самый что ни на есть ПАФОС), — максимально чётко и близко к «оригиналу» запечатлеть видение. Видение возникает из чувства, чувство из музыки (это может быть музыка как в колонках, так и что-то более тонкое, музыка души, хех, то бишь мое нынешнее настроение, окружение, то, что меня напитало). Кроме всего прочего, в глубине своей оно предельно эротично. Я не сведущ в эзотерике, но, может быть, это пересекается с идеей поднятия кундалини. Витальная, сексуальная энергия пробуждается и восходит в виде образов; как результат — творчество. Буддийская и индуистская тантра, как мне кажется, если убрать из неё этнический аспект, очень тонко и чётко прочувствовала устройство ума, всю его парадоксальную и магическую природу, от перцепции до архетипов. Думается мне, некоторое «трансперсональное» состояние присутствует в нашем уме всегда, — но не всегда осознаётся. «Подключиться к источнику» — это и есть наладить с ним контакт, ощутить некоторый исходящий из того пространства свет… Об этом очень тяжело говорить языком людей. Но я пытаюсь.

Некоторое «трансперсональное» состояние присутствует в нашем уме всегда. «Подключиться к источнику» — это и есть наладить с ним контакт, ощутить исходящий из этого пространства свет…

— Какие практики ты выполняешь (и выполняешь ли вообще), чтобы «подключиться к источнику»?

— Ну, я думаю, основная практика любого человека искусства — это само искусство. Но, как и в любой другой практике, в нём есть куча деталей, повышающих ясность и продуктивность всего этого занятия. Что делаю я? В первую очередь, учусь слушать «тот» сомнамбулический мир — для этого требуется способность к концентрации на определённых идеях. Буддийские практики уже узнали шаматху — особенно полезный навык при скучной и монотонной работе (например, мазать пять часов кряду краской полотно). Научившись слушать и концентрироваться, можно стать на время по-настоящему одержимым идеей. Разговаривать с людьми невозможно, глаза стеклянные, в голове — полный The Insight and the Catharsis! (Это название одной нравящейся мне песни.¹) Это база. Потом, со временем, начинаешь разгадывать эти образы, подбирать к ним ключи. Ты уже чуть больше знаешь об их природе и тебе проще их вызвать. Но я далеко не мастер — в основном полагаюсь на провидение…

Творец должен узреть идею в своём источнике, — иными словами, найти свою истинную Волю. Вот цель поиска самореализации

Второй важный момент — это поиск истины. У нас в голове куча информационной шелухи, в которой не так-то и просто разобраться. Моя позиция такова: между образом, как он явился, и воплощением ничто не должно вставать. Нельзя позволить чужеродной идее исказить изначальный посыл. Что скажут соседи? — вот начало и конец современной психологии, как писал Тимоти Лири. С этим надо бороться. В первую очередь это, конечно, касается нашей сексуальной несвободы, — что, опять же, мне нравится в визуальном искусстве Индии, Непала, Тибета: для их картины мира эрос сакрален. Эрос Бога и Богини — источник всех проявлений во вселенной. Туда же и тематика смерти идёт. Станислав Гроф в своих книгах многократно подчеркивает ВАЖНОСТЬ для современного европейского общества осознания своей смертности, факта того, что все мы рано или поздно столкнёмся с этой силой и её упорное избегание и демонизация — несостоятельны. Поэтому если вернуться к основной идее: творец должен узреть идею в своём источнике, — иными словами, найти свою истинную Волю. Вот цель поиска самореализации.

— Ты упомянул Тимоти Лири и Станислава Грофа. Как на тебя они повлияли, и изучал ли ты что-либо ещё из трансперсональной психологии?

— Станислав Гроф и Дженезис Пи-Орридж — два человека, с которыми мне удалось столкнуться в своей жизни вживую и, в некотором роде, получить от них «прямую передачу» идей и настроений, которые зародились в шестидесятые — эпоху отчаянных экспериментов с сознанием как в научной, так и в культурной среде. Думаю, в каком-то роде многое в современной психологии, включая попеременные заплывы в область «оттопырки чакр» и прочего, — следствие того, что тогда начали делать такие люди, как Лири, Гроф, Олперт, Лилли et cetera. В книге Джея Стивенсона «Штурмуя небеса» много об этом можно прочитать. Не могу сказать, что я сильно дюж в исследованиях современных трансперсональных психологов: мой интерес начался с чтения более «традиционных» авторов — Зигмунда Фрейда, Фредерика Перлза («Практикум гештальт-терапии» считаю вообще очень интересной книжкой для любого самокопателя) и изучения клинической психиатрии.

Становится ясно, что между «творческой одержимостью» и настоящим умопомешательством с зацикленностью на абсолютно бредовых идеях — целая бездна различия

Особенно остро я интерес ко всему подобному ощутил после нескольких опытов общения с людьми в психотических состояниях. Романтизм безумия сразу же куда-то отваливается (становится ясно, что между «творческой одержимостью», некоторой неконформностью и настоящим умопомешательством с зацикленностью на абсолютно бредовых идеях — целая бездна различия), и остаются только следующие вопросы: «Что с этим человеком не так, что привело его в подобное плачевное состояние сознания и как ему можно помочь выбраться оттуда?» Но ведь это не только шизофреников касается: начинаешь копать, и тут полный каблам, — оказывается, все вокруг в разной степени поехавшие, но кто-то симулирует нормальность. Человечество тотально невротизированно и даже не понятно, хорошо это или плохо. Я не могу дать точный ответ на этот вопрос. Стараюсь относиться к этому так: все конструкции ума — это инструменты достижения текущей цели; те, которые расхожи — оставь, ненужные — выкинь.

— То, что ты говоришь про столкновение с лицами в психотических состояниях, это очень интересно и важно. Действительно, среди несведущих людей иной раз бывает романтизация дорациональных состояний; с другой стороны, часто духовные состояния низводятся до психозов (хотя духовным состояниям соответствует нередко повышенная личностная интегрированность, а психотическим переживаниям — наоборот, распад личности). Можешь ещё немного поделиться, какие уроки для себя ты извлёк из этого и как тебе помогло изучение клинической психиатрии?

— Ну, теперь я могу умничать различными странными фразами вроде «конгруэнтность бреда и аффекта», хех. Но если серьезно, то самым важным выводом из подобного опыта я считаю понимание того, что хоть толкающиеся люди в метро и бесят, у них в каком-то роде даже и нет выбора вести себя по-другому… Всё, что мы имеем в своём поведении, — результат стечения обстоятельств в виде социальной нормы, культурной обусловленности, гормонального фона, инстинктов и рефлексов. То есть как бы на общечеловеском уровне «виноватые» есть, но, по большому счёту, их нет. Так что если мне хамят на почте, то меня в первую очередь (в идеале) волнует, что лично я могу сделать для общества, чтобы оно стало чуть менее безумным, чем сейчас. Хотя я и не верю, что достижение «рая на земле» возможно. Дукха² всё-таки. Но это не повод сидеть сложа руки.

Если мне хамят на почте, то меня в первую очередь волнует, что лично я могу сделать для общества, чтобы оно стало чуть менее безумным, чем сейчас

 

— А что лично ты можешь сделать для общества, чтобы оно стало чуть менее безумным, чем сейчас?

— Говорят, что в этом плане я оптимист: считаю, что каждая озвученная вслух идея как-то да изменяет информационное пространство вокруг нас.³ Поэтому стараюсь докопаться до чего-то, что могло бы быть полезным, о чём стоит задуматься, и стараюсь донести это до зрителя — как в открытой форме (как, например, сейчас), так и в виде закодированного послания. Картины — это как раз такая форма шифра. Сознательно вы можете и не понимать, почему детали на них складываются именно таким образом, но подсознание подобные «ключи» легко считывает.

Мне бы хотелось, чтобы все эти картинки заставляли человека испытать особое состояние сознания, в котором будет присутствовать элемент интеграции ряда несправедливо «изгнанных» из ума концепций

Мне бы хотелось, чтобы все эти картинки заставляли человека встрепенуться, загореться… Испытать особое состояние сознания, в котором, может быть, также будет присутствовать элемент интеграции некоторых несправедливо «изгнанных» из ума концепций. Я так сейчас говорю, что можно подумать, что я рисую светящихся людей в разных позах с лотосами из макушки… Но чтобы действительно попытаться прощупать предел собственного ума, его граней принятия и отвержения, понадобится работать именно с неприятным, травматизирующим материалом. Всё остальное — это вкусовщинка. Хотя её, конечно, тоже никто не отменял. Я весьма ценю такую вещь, как удовольствие. Думаю, хорошо, что люди умеют его переживать, и излишний аскетизм в этом вопросе вреден.

— Ты высказался о сексуальности и эмансипации сексуальной сферы; как ты видишь целостную, или интегральную, сексуальность?

— Ну, основная идея проста, как мне кажется: каждый имеет право делать то, что кажется приятным ему и его партнеру и никто не в праве указывать вам, какое количество партнеров какого пола до́лжно иметь и что с ними можно делать, а что нельзя. В первую очередь, конечно, необходимо де-демонизировать секс и эротизм, который в нашем поставраамическом обществе плотно связан с пороком и извращением. Как любит подмечать одна моя подруга: действительно толерантное отношение — это не когда говорят «это хорошо» о том, что считается «плохо», а когда это настолько нормально и обыденно, что, в общем-то, и не привлекает особого внимания.

Конечно, сексуальная сфера плотно завязана на чувства, любовь, на институт семьи. Наличие контрацепции сильно изменило наши возможности в данной сфере, но морально-этические взгляды на вопрос несколько запаздывают. Это нормальный процесс, так как взрослому человеку, в целом, свойственно быть более ригидным. Психотерапевтическая работа (например психоделическая психотерапия 50–60-х), насколько мне известно, позволяет человеку вернуть некоторую пластичность психики, — поэтому как ускоряется темп развития технологий, так должно произойти и ускорение нашей способности к смене парадигм. Подход из разряда «взгляды изменятся, когда прошлое поколение умрет» звучит уже несколько варварски. И надо сказать, что мне кажется несколько глупым, когда люди из страха что-то менять (а вдруг станет еще хуже?!) делают заявления в духе «сегодня гомосексуализм — завтра педофилия!». У нас есть вшитый конструкт, отвечающий за запрет на насилие над представителями близкого нам вида (правда для каждого человека эта близость определяется индивидуально: древние вообще только себя считали людьми и детьми богов, а соседнее племя — это чудь белоглазая, и их лучше побить палкой на подходе). Поэтому логично (на мой взгляд), что изнасилование, педофилия — это действие против воли одного из участников полового акта, а гомосексуальные отношения — обоюдный выбор.

Наша культура очень амбивалентна по отношению к сексу, обладает двойным дном

Что я бы ещё добавил: наша культура очень амбивалентна по отношению к сексу, обладает двойным дном. Ваша тетушка говорит о «целомудрии» и косится на подругу в слишком короткой юбке, но вместе с тем зажигательно танцует на своем пятидесятилетии под «Попробуй Джага-Джага», а вполне широко мыслящие друзья внезапно начинают осуждать знакомую, выставившую в социальной сети свои фотографии топлесс. При этом те же друзья постят у себя на стене фотографии suicide girls (это такие красивые татуированные пин-ап девушки), и к ним никаких претензий. Вроде как бы «девушка с картинки» — это просто девушка с картинки, она не настоящая, а если это человек, которого ты лично знаешь, то красивое фото топлесс тут же сделает её в твоих глазах «второсортной» (или вставьте ещё какое слово похлеще). Такие дела. Есть над чем подумать.

— Да, времена сейчас турбулентные и неописуемые. У тебя в ближайшее время будет в Санкт-Петербурге выставка — можешь про это рассказать? Где и когда? Будут ли выставки в Москве и других городах?

— Да, выставка будет, но это, конечно, совсем не моя заслуга, я выступаю только в качестве экспоната. Занимаются этим мои друзья OchraFlow, у которых недавно открылся новый проект — самоходная арт-галерея Art For Mind. С ней они ездят на всякие фестивали и показывают людям искусство. Кроме меня там будут и другие художники, работающие в жанре визионерского искусства (visionary art). Начнется это все в ДК МИР (пер. Пирогова, 18, ст. м. «Садовая», «Сенная площадь», «Спасская» или «Адмиралтейская»), 12 июля в 16:00 и продлится аж до утра. Что касается каких-то других выставок — кто знает… тут уж куда пригласят.

— Спасибо за то, что нашёл время ответить на наши вопросы.

— И вам спасибо, я очень рад тому, что имею возможность общаться со специалистами в области психологии (такими, как мой интервьюер) и обсуждать все эти вещи. На мой взгляд, понимание устройства собственного сознания сейчас как никогда необходимо для развития всей нашей будущей культуры. Пожалуй, подведу итоги нашего разговора так, как это принято в тибетских текстах: я, Евгений Маркин, человек не великого ума, составил эти строки, дабы прочитавшие могли над ними поразмыслить. Если же попадутся они мудрым и не будут соответствовать истине, — проявите терпение к глупцу. Остальные же пусть получат пользу. Да будет благо.

Понимание устройства собственного сознания сейчас как никогда необходимо для развития всей нашей будущей культуры

Вопросы задавал Евгений Пустошкин