Памяти Джейн Лёвинджер: эссе об основоположнице теории развития эго и её историческом вкладе в психологию

Представляем вашему вниманию перевод доклада Сюзанны Кук-Гройтер «A Personal Tribute to Jane Loevinger (1918–2008): A Developmental Pioneer Extraordinaire», с которым она выступила на I Конференции по интегральной теории в августе 2008 года (редакция текста от апреля 2009 года). В этом эссе автор делится персональными впечатлениями от личности и трудов Джейн Лёвинджер, одной из основоположниц психологии взрослого развития (теперь также распространяется термин «вертикальное развитие») и создателя оригинальной теории развития эго. Перевод выполнен с разрешения автора специально для журнала «Эрос и Космос»; на русском языке публикуется впервые.

В августе 2008 года мне была предоставлена возможность выступить с основным докладом на проводившейся впервые Конференции по интегральной теории и практике (Integral Theory Conference). Конференция проходила в калифорнийском городе Конкорд. Я чувствовала уместность того, чтобы быть именно тем человеком, который почтит память Джейн Лёвинджер — гиганта в области теории развития, ведь моя работа в долгу перед ней в столь фундаментальном смысле.

Коль скоро все мы стоим на плечах тех, кто пришёл до нас, наша ответственность как интегральных исследователей состоит в том, чтобы признавать, насколько мы благодарны нашим предтечам за предпринятые ими усилия, за их уникальный вклад в дело и за их учения. Осознавание и выражение благодарности по отношению к своей интеллектуальной линии преемственности само по себе является характерной особенностью зрелого взгляда на жизнь и своё место в большем контексте вещей. Если учитывать притязания интегрального движения на выражение и моделирующее воплощение постконвенциональных ценностей, моральной цельности и интеллектуальной честности, тогда те, кто претендует на то, чтобы называть себя «интегральными», в большей степени, чем кто-либо другой, несут ответственность за то, чтобы чествовать своих учителей и наставников как лично, так и с течением времени.

Посему позвольте мне воздать должное памяти Джейн Лёвинджер, умершей в январе 2008 года в возрасте 89 лет, прожив полноценную и продуктивную жизнь. Её теоретический вклад в социальные науки был беспрецедентным. Ещё важнее то, что её влияние продолжается и поныне, как показывает данное собрание работ по постконвенциональному развитию эго. Влияние Лёвинджер было ключевым, поворотным фактором для моих собственных развития, понимания и исследований. Поворотным в истинном смысле этого слова, ибо оно буквально перевернуло мою жизнь. Когда я обнаружила саму идею взрослого развития благодаря ясным и убедительным формулировкам Лёвинджер, мне было уже некуда деваться.

Наконец, я упомяну один аспект бытия исследователем на современной академической сцене, которому сама Лёвинджер, скорее всего, воспротивилась бы, осудив: хорошо это или плохо, но сегодня влекущее сияние славы и денег становятся частью той смеси мотиваций, которыми руководствуются академические учёные при разработке инструментов, методов и материалов измерения и создании бизнесов и каналов распространения для их продвижения. Вопросы брендинга и маркетинга стали важными аспектами этого нового тренда. Поскольку границы между скрупулёзными академическими и более коммерческими способами применения и использования теорий всё более условны в нашей сегодняшней пресыщенной информацией и корыстными побуждениями среде, нам важно уделять серьёзное внимание различным тенденциям и возможным этическим вопросам, возникающим вокруг распространения теорий развития и рекламирования их эффективности.

В отличие от Лёвинджер я не считаю, что применение перспективы развития вне исследовательского контекста есть нечто неуместное; также я не стала бы ограничивать тест незаконченных предложений (SCT) исключительно исследованиями. Я возьмусь утверждать, что он действительно имеет огромную ценность как диагностический инструмент. И вправду: внимательная интерпретация всего лишь этих 36 завершённых предложений, имеющихся в тесте, может дать впечатляющие инсайты относительно способов смыслосозидания, используемых человеком. Так что я только за более широкое распространение нашего растущего понимания процессов взрослого развития. Мы бы не называли себя «интегральными», если бы не верили в то, что обретаемая в результате развития зрелость представляет собой то самое различие между людьми, о котором можно сказать, что это глубинное различие. Осознавание феномена развития может помочь в проведении переговоров в многообразии ситуаций — от межличностных до глобальных конфликтов. В то же время я также надеюсь способствовать повышению нашего общего уровня осознанности в отношении ловушек и потенциального вреда, который приносят некоторые из этих новых трендов и пересечений границ. Более того, есть ещё и интригующий вопрос о том, возможно ли и в какой степени определять уровень зрелости самих исследователей по тому, как они сообщают о своих открытиях и какие делают утверждения.

Простые факты состоят в том, что Джейн Лёвинджер родилась в 1918 году и умерла в январе 2008 года. Она прожила 89 лет и за это время преуспела в том, чтобы изменить облик психологии. Она способствовала возникновению и новой теории развития, которая выходит за пределы теории Пиаже, и нового метода исследования процесса смыслосозидания у взрослых, доказавшего свою эффективность с течением времени. Джейн также наставляла многих студентов в Университете Вашингтона в том, чтобы они становились более скрупулёзными мыслителями и исследователями.

Я получаю искреннее удовольствие от возможности чествовать её в контексте этого Festschrift [здесь: памятования о заслугах] относительно всего того вклада, который она сделала в психологическую науку в своё время — в 1950-е и 1960-е в определённом месте в Миннесоте, которое сама она описывала как бастион «эмпиризма пыльного котла»². Лёвинджер была умным, предусмотрительным и амбициозным пионером-новатором, исследовавшим то, что её интересовало в те времена, когда движение за права женщин всё ещё было на ранних этапах своего становления.

Чтобы читатели могли уловить характер её храбрости, я процитирую отрывок из некролога, написанного Рэнди Ларсоном: «Когда Лёвинджер поступила в Миннесотский университет, где она ходила к Джеку Дэрли за профориентационной консультацией, и тот сказал ей, что психология — слишком „математическая“ наука для неё. Она незамедлительно выбрала себе классы по тригонометрии и объявила психологию своей основной специальностью³. Лёвинджер выпустилась из университета с отличием по специальности „психология“ в возрасте девятнадцати лет, а год спустя получила степень магистра науки в психометрии, также в Миннесотском университете (1939)». Её докторская диссертация была посвящена критике психометрической теории и надёжности тестов. Из-за того что ни один авторитетный журнал не согласился опубликовать эту работу, она выпустила её самиздатом в 1957 году.

Эта внутренняя уверенность в себе, совмещённая с нонконформизмом, скрупулёзностью и достаточной скромностью были знаковыми характеристиками её способа жизни. Проведя полноценную карьеру в качестве уважаемого профессора и исследователя взрослого развития, она написала заключительную главу для книги⁴, ставшую в действительности её лебединой песней. Глава была озаглавлена: «Completing a life sentence» («Завершение срока жизни»; игра слов: life sentence — «пожизненный срок, приговор»; sentence — также и «предложение»; то есть аллюзия на завершение незаконченного предложения в знаменитом тесте незаконченных предложений, разработанном Лёвинджер. Прим. перев.). В ней она даёт следующую исповедь, цитирую:

«Я не занимаюсь грабительскими вылазками в сферу оригинального теоретизирования. Мне не хватает пафоса, чтобы быть оригинальным теоретиком, равно как и антенны, дабы улавливать передаваемые воздушно-капельным путём сигналы от людей. Я просто иду, подобно пешеходу, выбирая идти только туда, куда приводят меня полученные мною данные. Я пыталась сделать из этой необходимости нечто вроде добродетели, подчёркивая эмпирические основания своей концепции.

Меня всё ещё преследует вопрос, не было бы мудрее и более удовлетворительно посвятить свою карьеру более явным образом полезному занятию, например — снижению уровня насилия среди подростков. Несколько мрачноватый заголовок, который я выбрала [для этой главы], отражает моё переживание, что широкий интерес, который вызвал тест незаконченных предложений (SCT), подействовал скорее как ограничивающий, подобно тюремному заключению, фактор, привязавший мою жизнь к работе с этим методом. Публикация переработанного руководства по обработке (скорингу) теста (Hy & Loevinger, 1996) должна послужить знаком моего освобождения».

Тогда как психология невыразимо много приобрела благодаря её усилиям и новаторскому духу, сама она завершала свою карьеру учёного с некоторыми глубокими сожалениями. Пусть она покоится с миром, зная, что психология развития и те, кто стоят на её плечах, и вправду глубоко ей благодарны за сделанный ею вклад и те жертвы, которые она принесла.

Впечатляющими были не только её научные достижения. Она оставляла неизгладимый след в людях, с ней встречавшихся: суровый научный руководитель; не терпящий чепухи научный советник; даже брутальный критик — вот какое впечатление она оказывала на многих, кто с ней взаимодействовал. В то же время её искренность, скрупулёзность и креативность вдохновляли тех, кому повезло быть её учениками — в качестве её аспирантов или соавторов исследований. Они могли улучшать свои навыки учёных под её наставничеством.

Впервые я услышала о работе Джейн в 1979 году на курсе по взрослому развитию в Высшей школе образования Гарвардского университета. Сама теория и используемый ею инструментарий — тест незаконченных предложений Университета Вашингтона (WUSCT) — оказали на меня непосредственное и мощное впечатление.

Мне трудно было бы преувеличить то чувство «эврика!», которое я пережила, когда впервые столкнулась с её идеями и её инструментарием, основанном на оценке языковых проявлений. Разработанная ею картография того, как взрослые люди постепенно достигают всё большей зрелости, прекрасно совместилась с моим предшествующим академическим интересом к идеям Жана Пиаже и семантике. Семантика — это ответвление лингвистики, которая исследует эволюцию смысла (значения) слов и метафор, происходящую из столетия в столетие. Это внезапно придало чёткую форму и моим собственным наблюдениям и опыту, возникшим на основе психологической перспективы, что слова и их смыслы могут изменяться с течением индивидуальной жизни.

Меня это зацепило: я осознала, что обнаружила тему, которую хотела бы изучать столь глубоко и долго, насколько возможно. Так что я погрузилась в чтение трудов Лёвинджер и научилась обрабатывать её тест.

В своём воображении я рисовала её как гиганта. Так что когда я впервые прослушала её лекции в Гарварде, то миниатюрность её фигуры в сочетании с её способностью захватывать и очаровывать аудиторию, невзирая на эту миниатюрность, глубоко меня поразили. Также она поразила меня необычайной широтой своих познаний, отличавшей её от других американских профессоров. Она начинала с разговора о Платоне, охватывала историю мышления о процессах развития начиная с древних мыслителей и переходила к обсуждению премудростей статистики и тестирования на том уровне сложности, который, если честно, был тогда выше моего разумения. Когда позднее я наблюдала, как она председательствовала на встрече, у меня ни на мгновение не было сомнения, кто здесь «хозяин» и каковы были её предпочтения. Джейн Лёвинджер была единовластным правителем.

Впервые я с ней связалась в 1982 году. Я была в воодушевлении от гипотез, которые возникали у меня при изучении нескольких необычно высокостадийных ответов на тест. На интуитивном уровне мне казалось, что весьма разумно считать их проявлениями более развитого способа осмысления опыта, но посредством существовавших руководств их нельзя было оценить. Я надеялась, что она поможет и окажет наставничество относительно исследовательского процесса, и также предложила ей свою помощь, чтобы способствовать её собственной работе, насколько я могу. Джейн дала мне ясно понять, что: а) она не нуждается ни в какой помощи; б) я либо страдаю от гордыни (её слово) в том, что считаю, что я могла бы понять более поздние уровни, в) либо я психически неуравновешенна, наподобие прочих, кто ранее предпринимали попытки связать развитие эго с трансперсональными задачами, и, наконец, г) только если я смогу доказать свои идеи статистическим путём с интеррейтерской надёжностью (interrater reliability — согласованность оценок, сделанных различными оценщиками. Прим. перев.), лишь тогда она вообще будет со мной говорить. Помимо этого она предложила мне направить своё внимание на что-то более реализуемое и полезное. Надо ли говорить, что её слова и инструкции потрясли мою уверенность в себе до основания, по крайней мере поначалу?

Однако я продолжила смотреть на все эти поразительные данные, которые у меня уже были. Также я доверяла своей интуиции и решила, что буду собирать больше высокостадийных данных, чтобы проверить свои исследовательские интуиции. К 1986 году другие учёные в сфере исследований постформального развития, включая Майкла Коммонса и Лоуренса Колберга, проявили интерес к моему взгляду на поздние стадии развития и способы измерения, однако сама Лёвинджер непреклонно отказывалась даже хотя бы рассмотреть мои идеи. Чтобы «доказать» свои гипотезы я вернулась к получению академического образования и написала диссертацию на тему зрелого развития эго, соответствующего поздним стадиям⁵.

Даже когда в 1998 году я передала ей итоговый черновик своей диссертации на конференции в Сент-Луисе, посвящённой её восьмидесятилетию, она настояла на том, что не хочет иметь ничего общего с моими дополнениями её работы. «Называйте её своей собственной, — сказала она, — только не используйте моё имя [для обозначения работы]». Держа в руках распечатку, она добавила, что пробежится по ней, когда будет сидеть в очереди у стоматолога, дожидаясь операции на канале корня зуба. Скептичной до мозга костей была эта Джейн Лёвинджер, я вам скажу! Всё, что я могла сделать, это сдержать свой порыв одновременно и разрыдаться, и расхохотаться.

К 2000 году моя диссертация и некоторые другие мои статьи привлекли внимание Кена Уилбера. Он уже с уважением отзывался о Лёвинджер как учёном, сделавшем судьбоносный вклад в сферу психологии взрослого развития. Больше, чем что-либо ещё, он ценил тот факт, что её теория базировалась на эмпирических данных. Поскольку я следовала её подходу в своём расширении её теории, он включил в свои работы мои коррективы как в теоретическом плане, так и в плане метода измерения. Другие теории, включающие более поздние стадии, как правило, проявляли чрезмерную идеалистичность в отношении более высоких областей развития, то есть были проекциями чаяний самих теоретиков. Мой нынешний статус «авторитета в этой области» отчасти возник благодаря влиянию Кена, проявившемуся в его положительной оценке работы Лёвинджер и моих дополнений её модели, а отчасти — благодаря моему собственному решению перейти из статуса частного, независимого исследователя в статус преподавателя и распространителя информированной о процессах развития перспективы.

Но давайте вернёмся к самым истокам и сосредоточимся на новаторских достижениях Джейн Лёвинджер и её вкладе в изучение взрослых людей.

Первопроходец в сфере исследований женщин и пионер психометрии

В психологии есть давний и вездесущий миф о том, будто все основополагающие исследования процессов взрослого развития выполнены исключительно на мужчинах. Кэрол Гиллиган забетонировала этот миф, когда в 1982 году опубликовала свою знаменитую феминистскую критику теории морального развития Ларри Колберга⁶ в книге, метко названной «Иным голосом». Позвольте мне теперь исправить историческую несправедливость. Неоспоримый факт состоит в том, что Лёвинджер проводила все свои первоначальные исследования взрослого развития применительно к женщинам и посвящая их женщинам. Свою первую статью по теме женского опыта и отличий женщин в смыслосозидании она опубликовала в 1962 году.

Выше уже упоминалось, что Лёвинджер стала экспертом в статистическом анализе и ввела в дисциплину теорему Байеса в качестве инновационного метода.

О психометрии можно размышлять следующим образом: это деятельность по обращению качественных данных в количественную информацию. Лёвинджер была ярким психометристом и эмпиристом. Она верила в способность данных рассказывать историю и была подозрительной к пустому теоретизированию, когда дело доходило до сложного человеческого поведения. С её точки зрения, в задачи психометристов входит перевод качественных явлений в количественные результаты «такими способами, которые максимизируют сопоставление и продуктивность и минимизируют ошибку наблюдателя».

В целом, психометристы в сфере взрослого развития делятся на две категории. Первая группа фокусируется на процессах смыслосозидания, мировоззрениях и теориях самости (личности, или «я»). Они изучают, как различные люди по-разному интерпретируют сходные жизненные переживания. Они исследуют, каково быть тобою как уникальным индивидуумом и какие паттерны изменений существуют у людей в целом. В особенности сегодня, когда средняя продолжительность жизни в два раза выше, чем всего-навсего сто лет назад. Получается, что у нас гораздо больше времени, в течение которого мы можем развиваться и расти в плане зрелости. Вторая группа, когнитивисты, создают свои теории на основе того, как люди решают определённые задачи или наборы проблем, задаваемых на разных уровнях сложности задачи. Представители этой категории очарованы тем, как люди рассуждают, и заявляют, что смыслосозидание не может быть оценено.

Лёвинджер, однако, интересовалась вопросами смыслосозидания. Используя полупроективный тест незаконченных предложений и рационально структурированное руководство, она стремилась преодолеть некоторые из проблем, присущих другим инструментам измерения того времени:

1. 36 незаконченных предложений в тесте SCT (стимульном материале) одинаковы для всех респондентов.
2. То, как люди завершают эти предложения, представляет собой спонтанное выражение их перспектив (точек зрения) и текущей структуры смыслосозидания. Язык, — поскольку он является настолько бессознательной привычкой для большинства людей, — помогает нам наблюдать, как происходит смыслосозидание-в-действии. Теория смыслосозидания рассматривает то, как люди выражают свои идеи, а не сами идеи как таковые. Она ищет то, каким образом люди придерживаются своих ценностей, а не то, что это за ценности, потому что разные люди могут придерживаться одних и тех же ценностей, но задействовать их разными способами, исходящими из различных уровней эго.
3. Ошибка оценщика (rater bias) менее вероятна, поскольку ответы респондентов соотносятся со строго валидизированными и обновляемыми руководствами.
4. Оценивание уровней, по крайней мере, вплоть до ранних постконвенциональных, может совершаться без того, чтобы сам оценщик имел доступ к комплексному мышлению.

С другой стороны, создание рационально структурированных руководств крайне зависит от инсайтов и озарений тех, кто изначально интерпретировал и «рационально осмыслял» законченные предложения. Также оно зависит от качества использованных данных. У Лёвинджер и её команды было очень мало данных с высокого конца шкалы. Поэтому первое издание руководства вводило интегрированную стадию (Integrated, E9) с большой осторожностью и предлагало лишь несколько примеров. Сама Лёвинджер признавалась, что её интегрированная стадия является просто богатой комбинацией ответов, возможных на более ранних стадиях. В редакции 1996 года Лэй Суан Хи и Джейн Лёвинджер вообще убрали примеры интегрированного уровня, поскольку они чувствовали, что у них всё ещё недостаточно данных, так что они в действительности не могут описать, в чём же состоит различие между автономным (Autonomous, E9) и интегрированным (E9) уровнем.

Ход Лёвинджер по использованию теоремы Байеса в определении точек перехода между стадиями был проявлением подлинного гения и очень смелым шагом для конца 1950-х — начала 1960-х. Байесовская теорема оценивает редкие ответы в крайних точках шкалы в качестве диагностически более показательных относительно способности человека, чем более обычные ответы в середине кривой распределения.

Вероятно, лучше всего объяснить лежащее за этим сложное мышление можно следующим образом. Если вы посетите своего доктора и пожалуетесь на головную боль, у неё может быть бесчисленное количество разных причин. Если вы пожалуетесь ещё и на высокую температуру, тогда варианты сужаются до инфекции как общего виновника. Если вы расскажете своему врачу, что у вас также болит горло и кожа покрылась пятнами, неожиданно становится весьма вероятным, что дело в одном из нескольких существующих инфекционных заболеваний (как, например, корь). То, какие именно это пятна, позволяет определить диагноз и выявить лежащее в основе проблемы заболевание прямо в кабинете врача. Лёвинджер отнеслась к редким ответам, принадлежащим низкому и высокому краям диапазона, в качестве именно подобных симптомов. Нужно только лишь несколько ответов с высокого края диапазона, чтобы иметь основания считать, что у индивидуума есть способность к подобному мировоззрению, а посему можно оценивать, что это данный уровень. За последующие годы и после получения множества новых данных, добавляемых в нашу базу данных, ситуация изменилась. Байесовская теорема перестала быть работающим решением, так что были разработаны другие статистические методы, включая Раш-анализ (Rasch analysis), что позволило продемонстрировать возможность дискретных последовательностей стадий.

Хотя Лёвинджер и начинала с того, что рассматривала женщин и то, как они живут, в конечном счёте тест незаконченных предложений SCT и её теория стали базироваться на тысячах тестов, заполненных людьми самого разного происхождения и рода деятельности — мужчинами и женщинами, охватывающими весь спектр взрослых возрастов и профессий. Когда мы рассматриваем карьерный путь самой Лёвинджер, также важен и тот факт, что на протяжении всей её продуктивной жизни ей нравилось сотрудничать с командами исследователей. Таким образом, появлявшиеся в результате руководства по скорингу (оценке тестов) были плодом труда прозрений и чувствительности множества людей, а не только лишь её одной. Её первая команда состояла из женщин. Они собирали заполненные тесты на протяжении множества циклов, многократно проверяли и уточняли предварительные руководства прежде, чем опубликовали их в первом официальном и рационально структурированном руководстве 1970 года. В отличие от ограниченного пула респондентов (студенты вузов и несколько профессоров), который был у Клэра Грейвза, задававшего один-единственный вопрос, тест Лёвинджер из 36 незаконченных предложений порождает изобилие многообразных данных, которые можно изучать и сопоставлять множеством разных способов.

Позже, в 1976 году, Лёвинджер опубликовала книгу «Развитие эго: Концепции и теории» (Ego Development: Conceptions and Theories), свой новаторский труд, ныне считающийся классическим. В этой работе она обобщила линию преемственности понимания развития эго начиная с древних времён. Она также ввела конструкт эго как главенствующей черты или центральной силы в смыслосозидании. Она описала свои эмпирические методы исследования и полученные данные, а также рассказала о работах других людей, чьи мышление и исследования человеческой природы сама она изучала, интегрировала или использовала в качестве основания для выстраивания своих собственных идей. Лёвинджер постулировала теорию из девяти чётко отличающихся уровней взрослого развития — теорию более утончённую и дифференцированную, чем любая стадийная теория, которая возникла до неё. Эта теория включает три доконвенциональные, три конвенциональные и три постконвенциональные стадии.

Как и другие критики, Лёвинджер соглашалась с Джоном Стюартом Миллем (Mill, 1962)⁷, который утверждал, если перефразировать, что «люди стремятся к развитию и духовному совершенствованию ради их самих в качестве естественного проявления того, что значит быть человеком… и без какого-либо иного источника, кроме своего собственного внутреннего сознания…». Это глубоко контрастирует с до сих пор имеющим распространение фрейдовским взглядом, согласно которому основными мотивирующими силами, движущими человеком, являются принцип удовольствия и преследование своих интересов.

Модель научного смиренномудрия

Для всех, кто стремится писать, как подобает учёному, в чётком, лаконичном и связном стиле, Лёвинджер является образцовой моделью. В отличие от многих сегодняшних писателей она всегда была осторожна в том, чтобы не делать необоснованных заявлений. Она скрупулёзно относилась к вопросам проверки валидности и надёжности всего, что бы она ни изучала. И она никогда не преувеличивала, что может делать её инструмент измерения, в отличие от столь многих исследователей в сегодняшнем коммерциализированном климате. И действительно, она чётко обозначала ограничения теста незаконченных предложений Университета Вашингтона (WUSCT), равно как и его преимущества. По-видимому, это является необходимым действием для любого, кто желает считаться этичным и самоосознанным исследователем: чётко указывать конкретные параметры и охват исследования и его приложения, знать и чётко обозначать пределы отдельно взятого исследования или психометрического подхода, а также раскрывать потенциальные предрассудки и преференции самих исследователей.

Теория развития эго является одной из основополагающих и прошедших проверку временем теорий того, как люди созидают смыслы относительно своих переживаний всё более комплексными, интегрированными и индивидуализированными способами. Для Лёвинджер (Loevinger, 1976) эго является главенствующей чертой, органическим единством наподобие того, что Кен Уилбер называет системой самости⁹. Оно представляет тот аспект смыслосозидания, который создаёт связную историю личности о себе и своём месте в мире. Эго постоянно метаболизирует опыт, поступающий как изнутри, так и извне. Потребность в переваривании и объяснении опыта, по-видимому, является фундаментальным процессом, присущим человеку, и он продолжается столько, сколько есть сознание. Хотя в теории развития эго делается акцент на индивидуальном внутреннем измерении, или верхне-левом квадранте четырёхквадрантной модели Уилбера, Лёвинджер никогда не оставляет сомнений относительно того, что индивидуальное внутреннее пребывает в непрерывном взаимодействии с остальными квадрантами: по всему миру люди развиваются, пребывая в сообществах, учатся и растут под наставничеством других людей, соразделяют местные культуру, язык, ценности и историю, живут в поддающихся описанию системах специфических личных, географических и исторических жизненных обстоятельств и социальных структур, которые влияют на их опыт и возможные истории о себе.

В моём собственном воззрении, основанном на работах Лёвинджер, Фингаретта и Фанка¹⁰, синтетическая функция эго есть не просто очередная вещь, которую эго делает; это то, чем эго является. Когда мы не можем осмыслить опыт, нарастает тревога и эго пытается придумать историю, которая растворит эту тревогу. Для эго потребность в способности рассказывать связную историю является вопросом бытия и небытия — вопросом жизни и смерти.

В теории развития эго каждая стадия эго, таким образом, понимается как идеализированная интерпретация того, каково быть хорошо функционирующим человеком на отдельно взятой высоте развития. Каждый следующий уровень рассказывает более адекватную, полную и связную историю «я», чем предыдущий. На очень поздних стадиях развития эго человек начинает прозревать сквозь это самовозобновляющееся движение. В оптимальных условиях индивидуум может прийти к переживанию иного, непривязанного к эго способа бытия, признающего ценность функции эго по формированию идентичности, но не поглощённого ею.

Самая высокоразвитая из выделенных Лёвинджер стадий — интегрированный уровень — редко описывается в её собственных работах и, по её собственному признанию, определена плохо. Она пытается описывать самоактуализированных личностей, которые обладают устойчивыми, объективными, интегрированными и крайне сложными «я»-идентичностями. Из-за этого акцента на постоянстве и стабильности, теория Лёвинджер не может адекватно описывать людей, которые развивают динамическое, флюидное переживание себя и ставят под вопрос саму исходную посылку о постоянном объектном мире и постоянном «я».

Такой ответ «Я есть — наконец-то, в длительной перспективе, преимущественно непостижим, но наслаждаюсь самим процессом попыток постичь…» (I am — finally, in the long run, mostly unfathomable, but I enjoy the process of trying to fathom…) не имеет смысла с точки зрения лёвинджеровского определения зрелой «я»-идентичности и на основе её критериев не мог бы быть оценён. Однако этот один-единственный ответ, собственно, и отправил меня в моё собственное странствие по исследованию развития эго и его поздних стадий. Но что она и вправду предсказала и подчёркивала, это то, что более высокоразвитые люди не обязательно лучше адаптированы к жизни или более счастливы. Что позволяют более поздние стадии развития, это более богатое, более интенсивное переживание широкого спектра человеческих чаяний и страданий с меньшими привязанностью и предпочтением какого-то одного вида опыта другому.

Непреходящее влияние

Невзирая на своё обширное и глубинное знание сферы психологии и тот серьёзный вклад, который она сделала в конструктивистскую психологию развития, Лёвинджер не чувствовала, что ей есть что добавить к теории. Мы знаем, что Кен Уилбер и многие другие признают её за то непреходящее влияние, которое она оказала на теорию развития. Создание «дорожной карты» развития взрослой личности, которая всё ещё важна и сегодня, безусловно, является редчайшим и мощнейшим вкладом в психологию. Более того, разработанный ею тест продолжает генерировать новые данные, которые, в свою очередь, вдохновляют современных учёных исследовать новые темы и искать новые приложения метода.

Исследования Лёвинджер и её теория развития эго продолжают обогащать базовое понимание и давать основополагающие наставления каждому новому поколению студентов психологии. Те, кто хочет исследовать, что же значит быть развивающимся человеком, очень много пользы извлекут из изучения работ этого первопроходца в нашей сфере.

Её работы и сам тест переведены на многие языки мира и используются в очень разных культурах. Если в общем, тест помог подтвердить наличие универсального эволюционного тренда в человеческом сознании. Хи и Лёвинджер признали этот факт в своём обновлённом, пересмотренном издании руководства по скорингу (обработке теста), выпущенном в 1996 году. К тому времени подъём женского сознания глубинным образом повлиял на убеждения, которые питают женщины о мужчинах, карьере, воспитании семьи, а также и на идеи мужчин о женщинах. Ответы респондентов мужского и женского пола в 1990-е отличались от ответов, которые давались в 1950-е и 60-е. По мере эволюции культуры и сознавания, также должны эволюционировать теория развития и её тесты. То, что когда-то было уникальными, смелыми и редкими постконвенциональными ответами, теперь становится обычными и предсказуемыми, а посему, по определению, конвенциональными ответами.

Я убеждена, что признаком подлинного инструмента измерения развития является то, что он эволюционирует вместе с изменяющимся духом времени и открыто признаёт факт своей собственной временности. Лёвинджер во многих смыслах была пуристом: она не хотела, чтобы тест видоизменялся, расширялся или использовался за пределами научно-исследовательских задач. Но культурные течения сегодня преобразились. Тест незаконченных предложений модифицируется, адаптируется и реконфигурируется множеством разных способов. Он распространяется и используется таким образом, в таких контекстах и с такими целями, которые, несомненно, вызвали бы у Джейн Лёвинджер неодобрение. Поэтому теперь я хочу обратиться к некоторым новым вызовам, которые встают перед всеми нами, работающими в сфере исследования развития, когда мы занимаемся коммерческим применением её работы. Для Лёвинджер это попросту было бы немыслимым и морально неприемлемой возможностью.

Сегодня частью академической профессии стало не только проведение и публикация исследований, но и создание предприятий, позволяющих распространить и маркетологически продвигать свои исследования и методы измерения. В июньском выпуске журнала «Integral Review» (2008) вышла статья Сары Росс, озаглавленная «Использование теории развития: Когда не стоит играть в испорченный телефон»¹¹. Эта статья умело выявляет некоторые менее чем желанные побочные эффекты от распространения и популяризации теории развития.

Росс прослеживает, как может происходить прогрессирующее размытие, когда мы пишем для неакадемической публики исходя из искреннего желания поделиться с нею своими открытиями. Невероятно трудно писать просто и лаконично о сложнейших вопросах развития, причём таким образом, чтобы фундаментальные идеи сохраняли свою комплексность. Если мы не будем сохранять бдительность, то неизбежны ошибки и неверные интерпретации, которые тут же подхватываются и распространяются. Когда кто-то заимствует какой-то один кусок теории то отсюда, то оттуда, несясь по информационной автостраде, а затем пишет об этом в своём блоге, опираясь на ограниченное понимание, всё может очень быстро искажаться и приводить к приумножению дезинформации.

Это оставляет довольно мало выбора. Ни одна из альтернатив не является особенно привлекательной. Можно пытаться придерживать свои новые открытия у себя «за пазухой». Несомненно, это нельзя было бы назвать зрелым отношением. Иногда можно пытаться написать опровержение, или исправление, или потребовать от автора, который недостаточно тщательно подошёл к своей работе, отредактировать публикацию. Можно ещё попытаться написать ответ на пост в блоге, хотя шансы на то, что кто-то хотя бы услышит об источнике ошибки, вообще-то довольно низки. В глобальном информационном потоке идей и говорящих на разных языках читателей мы никоим образом не можем контролировать, что же проносится через это киберпространство. Таким образом, зачастую именно принятие последствий «испорченного телефона» является единственным практичным подходом, как только вы публикуете свои данные. Однако этическая ответственность каждого исследователя состоит в том, чтобы не способствовать этому недоброму положению дел, делая то, что всё ещё остаётся под вашим контролем: вы можете сохранять добросовестность в отношении тех утверждений, которые вы делаете касаемо применения вашей работы. Можно избежать ситуации, когда вы цитируете только те источники, которые поддерживают вашу позицию, но при этом отвергаете или игнорируете контраргументы, альтернативные методы или критику. Можно раскрывать ограничения применимости вашего подхода и сохранять бдительность относительно мотивов тех людей, которые собираются распространять вашу работу в мире исходя из преимущественно коммерческих интересов.

Ещё один тренд, присутствующий довольно долгое время и особенно распространённый и вероломный, это злоупотребление статистикой и её неверное использование. Это такого рода действия, в которых вы а) сообщаете цифры, которые делают «фактом» нечто, что в лучшем случае является гипотезой, которую нужно проверить, б) сообщаете выводы, путающие понятия причины и корреляции.

Позвольте мне привести конкретный пример, продолжающий информационно подпитывать установки и допущения в отношении того, что сегодня является эффективным лидерством.

Оригинальная статья¹² была опубликована в незначимом отраслевом издании. Вначале было проведено лонгитюдное исследование 10 заранее выбранных компаний. Они пытались трансформировать себя на основе изменяющихся рыночных условий. Пять компаний с генеральным директором (CEO), находящимся на доавтономных уровнях, не смогли внедрить успешные стратегии, тогда как другие пять компаний с гендиректором на уровне автономной (E8) или более высокой стадии провели множество экспериментов и, в общем, преуспели в трансформации себя. И в статье делается вывод, что для того, чтобы успешно провести компанию сквозь турбулентный период, требуются автономные лидеры. Поскольку до сих пор это единственное опубликованное исследование подобного рода¹³, его цитировали и воспроизводили столь много, что его выводы стали общепризнанным фактом. Вначале лидеры, пребывающие на автономной стадии, ассоциировались с лучшими результатами, но теперь они стали считаться «причиной, обеспечивающей успех». Сегодня многие поддерживают идею, что компаниям, желающим быть успешными в период преобразований, рекомендуется нанимать людей на уровне E8 (автономная стадия) и выше на руководящие и лидерские посты.

Третья проблема, которая возникает при пересечении научно-исследовательских задач и коммерческих интересов, состоит в следующем. Многие авторы и их последователи склонны преувеличивать преимущества и охват своих подходов и методов измерения. Иногда бывает, что первое поколение распространителей идей всё ещё соблюдают осторожность в отношении делаемых утверждений. Однако, как только инициатива переходит в руки других людей или превращается в франшизы, начинают делаться утверждения, мол, данный подход или метод измерения является универсальным заменителем всех существующих метрик подобного рода. «Наш» подход xyz может всё! Независимо от того, действительно ли создатели подходов верят в эти утверждения, или же это неизбежный результат, когда более осторожные высказывания попадают в руки пиарщиков, эффект один и тот же. Распространяются преувеличенные утверждения с целью получить конкурентное преимущество на рынке. Это всё делается исходя из хороших коммерческих соображений. Покупателям тестов и коучинговых подходов, например, очень важно слышать о широком масштабе применимости и уверенности, с которой делаются все эти утверждения. На конкурентном рынке тестирования наиболее показушные брошюрки и наиболее глобальные заявления зачастую побеждают в плане популярности более скромные и точные утверждения. Так что же мы можем делать как производители подобных инструментов?

Нам, как исследователям, следует осознавать настолько глубоко, насколько возможно, те моменты, когда мы сами становимся жертвами тенденции делать подобные гиперболизированные заявления, а также когда те, кто работает с нашими материалами, начинают так поступать. Если мы не будем пресекать подобные тенденции ещё в зародыше, непрерывно мотивируя своих партнёров точно и аккуратно представлять наши теории и инструменты, то будет наноситься урон самим исследованиям, а в долгосрочной перспективе — и всей психологии развития как дисциплине. Старый маркетинговый приём «занижай обещания, а на деле превышай ожидания» остаётся вполне работающим заветом, которому мы можем следовать, и достойной этической позицией, которую мы можем занимать. У всех инструментов есть ограничения. Они лучше всего работают, когда «скроены» под конкретные нужды и ситуации. Нам следует знать свою «утварь» достаточно хорошо, чтобы чётко и с самого начала разъяснять другим её сильные и слабые стороны.

Но довольно предупреждений! У Лёвинджер была самокритичная способность и смиренномудрие не предаваться чрезмерному обобщению и чрезмерным обещаниям. Напротив, она является эталоном в плане своей скрупулёзности и честности, служа путеводной звездой для всех, кто хочет брать с неё пример и стремится быть ответственным учёным/практиком.

Теперь, когда я отдала дань памяти Джейн Лёвинджер, основоположнице теории взрослого развития эго, я хотела бы завершить свою речь приглашением в более простое и ценящее пространство. С перспективы поздней стадии — стадии Единства (или объединяющей стадии, Unitive) — эти движения и пертурбации суть всего лишь рябь на поверхности огромного океана переживания. Последовательная честность, скромность и этичность поведения — всё это грани того, что значит быть зрелыми учёными. Как говорится, нам нужно исповедовать то, что мы проповедуем в своих теориях о развитии.

Позвольте мне завершить стихами из Лао-цзы. Они чудесно выражают то, к постижению чего приходит каждая личность к концу своего странствия по стадиям развития эго.

Лао-цзы о словах¹⁴

(~VI век до н. э.)

Бытие неподвластно силе словесных определений:
Хотя и можно использовать понятия,
Но ни одно из них не абсолютно.
В начале небес и земли не было слов,

Слова явились из утробы материи;
И неважно, бесстрастно ли человек зрит в сердцевину жизни
Или же страстно воспринимает поверхность,
Сердцевина и поверхность, в сущности, одно,
Лишь слова создают видимость их различия,

Только дабы выражать внешний облик.
Если всё же требуется дать имя, изумление даёт имя тому и другому:
От изумления к изумлению открывается бытие.¹⁵

Основные книги Джейн Лёвинджер¹⁶

• Loevinger J. Measuring Ego Development. San Francisco: Jossey-Bass, 1970.
• Loevinger J. Ego Development. San Francisco: Jossey-Bass, 1976.
• Loevinger J. Paradigms of Personality. New York: Freeman, 1987.
• Hy L. X., Loevinger J. Measuring Ego Development, 2nd Ed. Mahwah, NJ: Erlbaum, 1996.
• Loevinger J. (Ed.). Technical Foundations for Measuring Ego Development. Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1998.
• Loevinger J. Completing a Life Sentence // Westenberg P. M., Blasi A., & Cohn L. D. (Eds.). Personality development: Theoretical, empirical, and clinical investigations of Loevinger’s conception of ego development. Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Associates Publishers, 1998. Pp. 347–354.