Начала мышления тесно связаны с представлением человека о некой сверхчувственной реальности, но разобраться в этой связи нам — существам, оторванным от эпохи зарождения мышления на несколько десятков тысячелетий, — крайне сложно. Традиционную точку зрения, рассматривающую философию как акт преодоления мифа, можно дополнить положением о том, что само основание мифа, домифологическое мышление, является попыткой субъекта наделить мир смыслом, создать мировоззренческий — по сути, метафизический — концепт. Ведь существу, только открывшему собственное сознание, тут же пришлось столкнуться с реальностью, с тем, что его время неизбежно подойдёт к концу. Вот тут-то, возможно, и начался процесс осмысления мира — как желание в той или иной форме продлить своё существование, вытеснив из сознания факт его конечности. И произошло открытие другого, невидимого мира, определяющего саму реальность и подчиняющего её себе. Этот процесс мы и попытаемся сейчас рассмотреть. В своём анализе мы будем опираться на концепции архаического мышления Мирчи Элиаде и Люсьена Леви-Брюля, а также когнитивную и архетипическую психологию.
Мы использовали слова «мышление» и «осмысление», но оправданно ли их употребление там, где процесс конституирования бытия производился, по сути, спонтанно, без рефлексии? Такое «мышление» происходит не на поверхности сознания, а на более глубоком уровне. Пожалуй, мы не ошибёмся, назвав его бессознательным мышлением, которому присуща своя, особая логика.
Для понимания мышления человека в целом стоит определить два способа формирования представлений в сознании: наглядно-образный (допонятийный) и словесно-логический. У архаического человека преобладает образное представление, что выражается в феноменальном восприятии, которое кодирует информацию об окружающей реальности в мельчайших деталях и хранит её в памяти. Обратной стороной этого типа мышления является подчинённость вербального представления образному, что заставляет архаического человека воспроизводить в языке мельчайшие детали воспринимаемой посредством органов чувств реальности, чтобы сделать её понятной. Попробуем объяснить на примере: если сказать первобытному человеку слово «юрта», то он не поймет, что имеется в виду. Для понимания ему необходимо знать, где расположена эта юрта, кто её хозяин, какого она цвета и так далее. То есть мышление первобытного человека холистично, ему крайне сложно отделить часть от воспринятого целостного образа. Можно сделать предположение о том, что язык изначально обладает привязкой к непосредственному восприятию, от которой он впоследствии освобождается, что делает возможным создание символических образов.
Холистичное мышление архаического человека пока не допускает формирование абстракций, мысль ещё не оторвана от феномена. Реальность предстаёт ему как единый взаимосвязанный универсум, в который вписан субъект, между ним и миром ещё нет различия. Архаический человек не живёт в мире, он его переживает. Для него не существует естественных (в нашем понимании) причин, объяснения любых событий он находит в действии единой нуминозной силы, связывающей реальность в живой Космос. Все окружающие человека феномены объясняются действием этой силы и её отношением к человеку.
Формальной логике нет места там, где сознание схватывает в едином порыве чувство и мысль, а само себя видит неотделимым от переживания мира. События связаны между собой самым парадоксальным образом: нарушение табу может послужить «причиной» неудачи на охоте, которая произошла до самого проступка. Необходимо подчеркнуть, что феномен сверхчувственной реальности первобытный человек воспринимал первичным по отношению к материальному миру и конституирующим последний. Эта сверхчувственная реальность не есть нечто статичное; это не некий идеальный конструкт, а живое бытие-в-становлении, постоянно меняющее своё отношение к человеку, реагирующее на его поступки и само являющееся ему в мире. Такое видение реальности, столь сложно принимаемое разумом, выкристаллизованным за время развития западной цивилизации, было естественным для архаического человека.
Формальной логике нет места там, где сознание схватывает в едином порыве чувство и мысль, а само себя видит неотделимым от переживания мира
Где бы мы ни искали, всюду у архаических народов мы находим энергетическое представление о нуминозной силе, конституирующей Космос (табу и мана — полинезийцы, уда — пигмеи бака, вакан — индейцы сиу, оренда — ирокезы). Эта сила определяет отношение субъекта к феноменам, как правило связанным с чем-то сакральным, с тем, что является частью невидимого мира. Этот невидимый мир воспринимается архаическим человеком напрямую, он переживает его присутствие в своём бытии. Действие этой имманентной архаическому сознанию силы, воспринимающейся как иерофания (проявление сакрального), носит эмоционально-аффективный характер и является, по сути, дихотомичным: или благоговейное почитание, или «страх и трепет».
То, что изначально предстаёт перед архаическим сознанием как безличная сила, постепенно начинает сгущаться вокруг феноменов, чаще всего встречающихся субъекту (светила, погодные явления, растения, животные, сам человек и его бытие). Эти феномены по закону аналогии обрастают связями (небо-дождь-оплодотворение-мужчина), между ними формируются бинарные оппозиции (солнце и луна, орёл и змея, огонь и вода). Перцептивный образ, обрастая значением, превращается в образ символический (или архетипический). Подчеркнём, что, видимо, символические представления образуются путём синтеза информации, поступающей в сознание извне (перцептивные образы), и некой архетипической основы психики (той самой нуминозной силы, природа которой трансцендентна дискурсивному мышлению). Образ мыслится уже не в связи с перцептивным восприятием, но в структуре аналогий и противопоставлений, заданной архаическим мышлением. Взаимодействуя друг с другом, символические образы формируют сакральный универсум, в котором человек чувствует связь «всего со всем».
Взаимодействуя друг с другом, символические образы формируют сакральный универсум, в котором человек чувствует связь «всего со всем»
Дихотомичность — разделение на противоположности — является одним из свойств мышления вообще, которое мы с лёгкостью можем обнаружить у современного человека. Дихотомия присуща и архаическому сознанию: деление на сакральное и профанное, двойственность внутри самого сакрального, мотив разделения (например, неба и земли) в космогонических мифах, деление общины на мужскую и женскую части и так далее. Различие между современным и архаическим мышлением состоит в том, что если современное сознание отождествляет себя лишь с одним из элементов бинера, полностью обесценив другой, то архаическое мышление пытается признать обе противоположности, уравновесить их. Причём уравновесить, не сводя к тождеству: смерть — состояние, противоположное жизни, — наделяется иным качественным смыслом (например, дух предка, «прикреплённый» камнем-надгробием к определённой местности, делает почву плодородной); триада «день-солнце-бытие» в противоположность триаде «ночь-луна-становление». Архаическое сознание космизирует каждый значимый феномен вокруг себя, наделяя его смыслом и не пытаясь исключить из универсума. С развитием мышления и появлением мифа между двумя противоположностями часто появляется третье представление, призванное их уравновесить (умирающий и воскресающий бог трансцендирует представление о жизни и смерти, некое андрогинное существо — разницу между полами и так далее). Заметим, что описанные выше особенности архаического мышления являют собой лишь некий очень обобщённый принцип: при разборе конкретных примеров неизбежно обнаружатся отклонения.
Что же разрушило эту первичную согласованность в бытии первобытного человека? Мы уже говорили о том, что архаическое сознание было трансцендентно природе, оно находилось в мире сверхчувственных представлений. В мире, затопленном неким неуловимым для нас смыслом, где не было места случайности и не было разрыва, через который человек может увидеть сам себя. В таком пространстве не может появиться осознание себя как индивида. Но что делает возможным это осознание? Что позволило человеку усомниться в данных изначально коллективных представлениях и предложить свои собственные? Традиционная точка зрения, гласящая, что развитие сознания происходило в результате освоения новых орудий труда и усложнения языка, только затуманивает сам вопрос. Попробуем предположить, что само появление осознания связано с неким нуминозным опытом, проявляющимся в различных формах. Если целью религиозных практик и ритуалов в архаических обществах было введение сознания в экстаз (выход за пределы себя), то противоположное состояние, крайнюю степень этого нового переживания мира можно описать как энтаз (возвращение к себе), медитацию.
Появился разрыв между человеком и космосом. Особенно ярко это выражено в индуистской философской школе санкхья, где Дух (Пуруша) мыслится полностью пассивной субстанцией в противоположность Природе (Пракрити). Сходные тенденции наблюдались и в Древней Греции и достигли пика в эпоху Сократа. Действительно, до Сократа феномен человека не привлекал к себе большого внимания, но уже тогда философов стало завораживать загадочное Бытие (и Небытие), которое они чувствовали особенно остро: тёмный логос Гераклита, менее всего походящий на изречённое слово, с одной стороны; и мышление Парменида, которое являет нам Бытие и опирает себя на него, — с другой. Древние философы всё ещё были охвачены чувством мистической сопричастности, но они уже открыли, что осмысление Космоса и есть созидание человека.
