Введение в гештальт-терапию. Сопоставление с другими системами и история подхода

Мы начинаем публикацию статьи Гари Йонтефа «Введение в гештальт-терапию», переведённую на русский язык специально для нашего журнала с разрешения автора. В статье описывается экзистенциально-личностный диапазон гештальт-подхода. Это вторая часть текста, вы также можете ознакомиться с первой частью. — ЭК

Йонтеф отмечает:

Совершенно ясно теоретическое различие между гештальт-терапией, подходом модификации поведения и психоанализом. В поведенческом подходе поведение пациента напрямую изменяется путём манипулирования внешними стимулами со стороны терапевта. В психоаналитической теории причиной того или иного поведения является бессознательная мотивация, проявляющаяся во взаимоотношениях, основанных на переносе. Путём анализа переноса ослабляется вытеснение, и бессознательное выходит на уровень осознавания. В гештальт-терапии пациент обучается полностью использовать свои внутренние и внешние каналы восприятия, чтобы иметь возможность нести за себя ответственность и поддерживать себя самому. Гештальт-терапия помогает пациенту вернуть себе доступ к этому состоянию — осознаванию процесса сознавания¹. Подход модификации поведения производит обусловливание [путём] контроля над стимулами; психоанализ исцеляет посредством открытия причины психического заболевания [проблемы] и разговоров о ней; гештальт-терапия же обеспечивает самореализацию посредством проводимых в «здесь-и-сейчас» экспериментов с направляемым осознаванием. (Yontef, 1969, pp. 33–34)

Модификация поведения и другие терапевтические подходы, которые в основном пытаются контролировать симптомы напрямую (например, химиотерапия, электро-конвульсивная терапия, директивный гипноз и т. д.), отличаются как от гештальт-терапии, так и от психодинамических подходов тем, что последние способствуют изменениям главным образом благодаря тому, что пациент обучается понимать себя и свои проявления в мире посредством озарения (или инсайта).

В методологии гештальт-подхода и психодинамической терапии практикуются отношения принятия и технология, помогающая пациенту измениться через обретение эмоционального и когнитивного самопонимания. В психоанализе базовое поведение пациента — это поток свободных ассоциаций; основным инструментом психоаналитика является интерпретация. Чтобы способствовать формированию переноса, психоаналитик удерживается от каких-либо прямых выражений своей личности (не прибегает к «я»-утверждениям) и практикует «принцип воздержания»: психотерапевт не удовлетворяет какие-либо желания пациента. Этот подход применяется во всех психодинамических школах: классической, школе объектных отношений, эго-психологии, школах Кохута и Юнга. Психодинамический терапевт изолирует свою личность от пациента, чтобы стимулировать установление отношений, основанных на переносе (а не подлинном контакте).

Гештальт-терапия способствует обретению пациентом самопонимания посредством активного и целительного присутствия психотерапевта и пациента во взаимоотношениях, основанных на подлинном контакте. Гештальт-терапевты не поощряют перенос, который, впрочем, исследуется и с которым ведётся работа по мере того, как он возникает (Polster, 1968). В гештальт-терапии ведётся явная работа с характерологическими проблемами при помощи диалогического и феноменологического метода.

В гештальт-терапии идёт активное обращение к непосредственному опыту клиента. Вместо того чтобы позволять тому выдавать свободные ассоциации, ожидая интерпретации терапевта и последующих изменений, пациент рассматривается в качестве соучастника процесса, которому предстоит научиться самоисцелению. Пациент «работает», а не выдаёт свободные ассоциации. В гештальт-терапии часто задаётся вопрос: «Что я могу сделать, чтобы поработать с этим?», — и нередко на этот вопрос находится ответ. Например, пару с трудностями в сексуальной сфере могут попросить попрактиковать сосредоточение на чувственном опыте.

В гештальт-терапии в большей степени, чем в других психотерапевтических подходах, подчёркивается, что всё, что существует, находится здесь-и-сейчас, и что переживание (или опыт) является более надёжной опорой, чем интерпретация. Клиента обучают разнице между разговорами по поводу чего-то, что происходило пять минут назад (или прошлой ночью, или двадцать лет назад), и переживанием того, что есть в настоящем.

Психоаналитик Эплбаум приводит следующее наблюдение:

В гештальт-терапии пациент быстро учится проводить различие между идеями и сотворением идей, между навязчиво истоптанными тропинками и новыми мыслями, между утверждением, базирующимся на опыте, и утверждением по поводу утверждения. В гештальт-подходе цель состоит в том, чтобы пациент получил непосредственное переживание и опыт в результате распознавания гештальта. Это более плодотворно, чем какие-либо озарения, сообщаемые клиенту терапевтом, в том, чтобы помочь и пациенту, и терапевту придерживаться этих важных различий. (Appelbaum, 1976, p. 757)

Такие психотерапевтические подходы как модификация поведения, терапия реальностью и рационально-эмотивная терапия, недостаточно работают с опытом пациента, чтобы способствовать тому же. В подходе Роджерса пассивная роль, налагаемая на терапевта, в значительной мере сужает диапазон воздействия психотерапии и снижает её способность обучать вышеупомянутым различиям.

Большинство психотерапевтических систем поощряют интеллектуализации: разговоры по поводу иррациональности убеждений пациентов, разговоры по поводу поведенческих изменений, которые, по убеждению терапевта, должен осуществить пациент и т. д. Методология гештальт-терапии использует активные практики прояснения переживания. В течение часа терапевтического сеанса гештальт-терапевты зачастую будут пытаться экспериментировать с вызовом какого-то нового опыта. В отличие от большинства других психотерапевтических подходов, в гештальт-терапии именно процесс открытия путём эксперимента и есть конечная цель, а не какое-то чувство, идея или содержание.

Психоаналитик может прибегать только к интерпретациям. Последователь Роджерса может только рефлексивно отражать и прояснять. Гештальт-терапевты могут использовать любые подходы и методики при условии, что они (а) направлены на углубление осознавания, (б) возникают в результате диалога и феноменологической работы и (в) находятся в границах этических правил.

Власть и ответственность над настоящим находятся в руках клиента. В прошлом клиент психологически находился во взаимодействии с окружением, а не являлся пассивным получателем травматического воздействия. Так, скажем, пациент мог получать стыдящие послания от своих родителей, однако проглатывал эти послания и адаптировался к ситуации путём самообвинений он сам, равно как и сам он с тех пор и по сию пору продолжает внутренне стыдить себя. Эта позиция расходится с психодинамическими подходами, однако созвучна со взглядами Адлера и Эллиса.

Эта точка зрения позволяет клиентам принимать большую ответственность за своё существование, в том числе и за свою психотерапию. Когда психотерапевт верит в то, что прошлое служит причиной настоящего, а пациентами управляют бессознательные мотивы, до которых им сложно докопаться, это приводит к тому, что клиенты начинают зависеть от интерпретаций терапевта, а не опираются на свою автономию.

В таких терапевтических подходах, где психотерапевт предпринимает попытку напрямую изменять поведение пациента, не ценится непосредственный опыт пациента и терапевта. Это отличает гештальт-терапию от большинства других психотерапевтических подходов. Раздосадованный клиент может углубить осознавание через выражение своей досады. Если психотерапевт утверждает, что это является способом достичь катарсиса, то это расходится с идей сосредоточения на феноменологии, которую практикуют в гештальт-подходе.

Вместо того чтобы подчёркивать, как и что должно быть, гештальт-терапия акцентирует внимание на осознавании того, что есть. Есть то, что есть

В гештальт-терапии нет никаких «долженствований». Вместо того чтобы подчёркивать, как и что должно быть, гештальт-терапия акцентирует внимание на осознавании того, что есть. Есть то, что есть. Это контрастирует с подходом любого терапевта, который «знает», что «должен» сделать его пациент. Например, в когнитивно-поведенческом подходе, рационально-эмотивной терапии и терапии реальности производятся попытки изменить установки пациента, которые, по мнению терапевта, являются иррациональными, безответственными или нереалистичными.

Несмотря на то, что гештальт-терапия и не поощряет прерывание процесса ассимиляции организма через сосредоточение на когнитивных объясняющих интеллектуализациях, она всё же работает с системами убеждений. Прояснение рассуждений, выведение убеждений на явный уровень и совместное принятие решения касаемо того, что подходит клиенту, — всё это аспекты гештальт-терапии. Гештальт-терапия ослабляет мышление, избегающее переживания (обсессивность), и поощряет мышление, поддерживающее переживание. Гештальт-терапия исключает возможность нарциссического обучения терапевтом клиента, когда с тем не поддерживается контакт и не оказывается поддержка в его процессе открытия себя.

Многие утверждают, будто они практикуют «ТА [транзакционный анализ] и гештальт». Обычно такие люди используют теорию ТА и какие-то отдельные практические методики гештальт-терапии. Отдельные методики не являются важной частью гештальт-терапии. Если они используются в аналитическом и когнитивном ключе, то такие методики не имеют ничего общего с гештальт-терапией! Подобная комбинация нередко прерывает, предотвращает или нейтрализует работу по организмическому осознаванию, разворачиваемую в рамках феноменолого-экзистенциального метода. Более полезной будет именно интеграция концепций ТА в гештальт-подход. Так, эго-состояния родителя, взрослого и ребёнка, пересекающиеся транзакции и жизненные сценарии можно перевести на язык гештальт-процесса и работать с ними экспериментально и диалогически.

Ещё одно отличие гештальт-терапии от других подходов состоит в её искреннем стремлении к холизму и многомерности. Люди проявляют свои страдания в том, как они поступают, мыслят и чувствуют. «Гештальт-терапия считает важным всё биопсихосоциальное поле в целом, включая и организм/окружение. Гештальт-терапия активно использует физиологические, социологические, когнитивные и мотивационные переменные. Из её базовой теории не исключено ни одно значимое измерение» (Yontef, 1969, pp. 33–34).

История

Предшественники

Истоки гештальт-терапии лежат в процессе профессионального формирования Фрица Перлза и в том духе времени, в которое он жил. После получения степени доктора медицины Перлз в 1926 году переехал во Франкфурт-на-Майне, где стал ассистентом Курта Гольдштейна в Институте солдат с травмой мозга. Там он встретился с профессорами Гольдштейном и Адемаром Гелбом и познакомился со своей будущей женой Лаурой. В то время Франкфурт-на-Майне был центром интеллектуальной жизни, так что Перлз имел возможность прямо или косвенно познакомиться с работой ведущих гештальт-психологов, экзистенциальных философов и психоаналитиков.

Фриц Перлз стал психоаналитиком. На него напрямую повлияли Карен Хорни и Вильгельм Райх и опосредованно — Отто Ранк и другие. Особенно влияние на Перлза оказал Вильгельм Райх, бывший психоаналитиком Перлза в начале 1930-х и «который впервые направил моё внимание на самый важный аспект психосоматической медицины — функцию моторно-двигательной системы как брони» (F. Perls, 1947, p. 3).

Следует отметить три важных фигуры, оказавшие влияние на интеллектуальное развитие Перлза. Одной из них был Зигмунд Фридландер, из философии которого Перлз позаимствовал понятия дифференциального мышления и творческого безразличия. Перлз их описал в своей первой книге «Эго, голод и агрессия» (1947). Также на Перлза повлиял Ян Смэтс, бывший премьер-министром Южной Африки, когда Перлз переехал туда со своей семьёй (после того, как он сначала сбежал из нацистской Германии, а затем и из оккупированной нацистами Голландии). Прежде чем стать премьер-министром, Смэтс написал важную книгу о холизме и эволюции, которая на самом деле исследовала более широкий экологический мир с позиций гештальт-перспективы. Смэтс ввёл в обращение термин «холизм». В-третьих, на интеллектуальное развитие Перлза повлиял Альфред Коржибски, исследователь семантики.

Лаура Познер Перлз была соосновательницей гештальт-терапии. Общеизвестно то, что она оказала большое влияние на Перлза и была автором целой главы в книге «Эго, голод и агрессия». Когда Лаура познакомилась с Перлзом, она была аспирантом-психологом, работавшим над получением степени доктора наук в Франкфуртском университете в 1932. С ней контактировали и оказали на неё серьёзное влияние экзистенциальные теологи Мартин Бубер и Пауль Тиллих. Значительная доля гештальт-подхода, феноменологические и экзистенциальные влияния на гештальт-терапию пришли через неё, хотя признание её заслуг и оказанное ей влияние ограничивалось тем фактом, что под её именем было издано очень мало работ (Rosenfeld, 1978).

Хотя Перлз и являлся квалифицированным психоаналитиком, он был одним из тех, кого раздражал догматизм классического фрейдовского психоанализа. 1920-е, 1930-е и 1940-е были временем великого брожения и мятежа против ньютоновского позитивизма. Это было справедливо для науки (например, теория поля Эйнштейна), театра и танца, философии, искусства, архитектуры и экзистенциализма. Как Лаура, так и Фриц жили в духе времени, пронизанном феноменолого-экзистенциальным влиянием, впоследствии проникшем в гештальт-терапию (Kogan, 1976). В число феноменолого-экзистенциальных идей входили признание ответственности и наличия выбора в том, какое личное существование сотворяет себе человек, примат существования над сущностью и экзистенциальный диалог.

Гештальт-психология обеспечила Перлза организующим принципом, на основе которого он смог выстроить гештальт-терапию как интегрирующую систему координат. Гештальт — это конфигурация, или паттерн, некоего набора элементов. Гештальт-психологи считают, что организмы инстинктивно воспринимают целостные паттерны, а не отдельные куски и фрагменты. Целостные паттерны имеют качества, которые нельзя уловить путём анализа составляющих частей. Восприятие есть активный процесс, а не плод пассивно принимаемой стимуляции органов чувств. Они считают, что все ситуации обладают внутренне неотъемлемой организацией. Организмы имеют способность к точному восприятию, когда используют свою врождённую способность к непосредственному переживанию здесь-и-сейчас. Задача феноменологического исследования и психотерапии состоит в том, чтобы воспользоваться способностью получить озарение в отношении структуры изучаемого феномена. Поскольку люди естественным образом воспринимают целостные паттерны по мере их проявления, фактическому осознаванию можно доверять в большей степени, нежели интерпретации и догме.

Начальный период

Перлз написал «Эго, голод и агрессию» в 1941–1942. Первое её издание, опубликованное в 1946 году в Южной Африке, имело подзаголовок «Пересмотр теории и метода Фрейда». В издании 1966 года подзаголовок был изменён на «Начало гештальт-терапии». Впервые термин «гештальт-терапия» был использован в качестве названия книги, написанной Фредериком Перлзом, Ральфом Хефферлайном и Полом Гудманом (Perls, Hefferline, Goodman, 1951). Вскоре после этого был организован Нью-Йоркский институт гештальт-терапии с штаб-квартирой в апартаментах Фрица и Лауры Перлз, находившихся в Нью-Йорке. Среди тех, кто учился у Перлза в тот период, были Пол Вайз, Лотте Вайденфелд, Бёкк Истман, Пол Гудман, Аседор Фром, Эллиот Шапиро, Лео Шальфен, Айрис Сангвилано, Джеймс Симкин и Кеннет Фишер.

В 1950-е по всей стране проводились воркшопы-интенсивы и были основаны группы обучения. Перед съездом Американской психологической ассоциации в Нью-Йорке, прошедшей в 1954 году, был проведён специальный трёхдневный воркшоп-интенсив, на который были допущены 15 квалифицированных психологов. Сходные воркшопы были проведены в Кливленде, Майями и Лос-Анджелесе. В 1955 году кливлендская группа обучения основала Кливлендский гештальт-институт.

Фриц Перлз перебрался на западное побережье США в 1960-м. В тот период Симкин организовал с ним воркшоп по гештальт-терапии. Перлз, Уолтер Кемплер и Джеймс Симкин провели первые воркшопы по обучению гештальт-терапии в Институте Эсален летом 1964-го. Эти обучающие воркшопы продолжились под патронажем Перлза и Симкина вплоть до 1968 года. После этого Перлз переехал в Канаду, а Симкин совместно с Ирмой Шеферд, Робертом Резником, Робертом Мартином, Джеком Даунингом и Джоном Энрайтом продолжили проводить обучение гештальт-терапии в Эсалене вплоть до 1970 года.

Радость прямого контакта, акцент на непосредственном опыте, подчёркивание «здесь-и-сейчас», принятие ответственности, принцип осознавания были чем-то новым, будоражащим и шокирующим

В этот начальный период гештальт-терапией были введены многие идеи, которые впоследствии были встроены в эклектическую психотерапевтическую практику. Радость прямого контакта между психотерапевтом и клиентом, акцент на непосредственном опыте, использование активного экспериментирования, подчёркивание «здесь-и-сейчас», принятие пациентом ответственности за себя, принцип осознавания, доверие процессам организмической саморегуляции, экологическая взаимозависимость индивида и окружения, принцип ассимиляции и прочие подобные концепции были чем-то новым, будоражащим и шокирующим для консервативно настроенного истеблишмента. Это был период расширения, когда принципы интегрировались друг с другом, тогда как дальнейшее развитие и прояснение данных принципов оставлялось на будущее. Так, например, именно в гештальт-терапии было впервые использовано активное присутствие психотерапевта в исполненных контакта взаимоотношениях с клиентом, однако в тот период не было подробно описано, что именно является исцеляющим диалогическим присутствием.

Настоящее гештальт-терапии

Сегодня (по состоянию на 1993 год, — прим. пер.) существует, по меньшей мере, 62 института гештальт-терапии по всему миру, и их количество продолжает расти. Практически во всех крупных городах США есть хотя бы по одному гештальт-институту.

Не было основано ни одной общенациональной организации. Результатом является отсутствие общепринятых стандартов для институтов, лиц, проводящих обучение, и студентов. Каждый институт выдвигает свои критерии обучения, вступления в организацию и так далее. Предпринимавшиеся в недавнем прошлом попытки организовать общенациональную конференцию, чтобы разработать стандарты для преподавателей, не были успешны. Не существует каких-либо общепринятых стандартов в отношении того, что является хорошей гештальт-терапией или хорошим гештальт-терапевтом. Как следствие, потребители услуг в сфере гештальт-терапии должны проводить тщательную оценку образования, клинического опыта и практических навыков тех специалистов, которые называют себя гештальт-терапевтами или обучают гештальт-терапии (см. Yontef, 1981a, 1981b).

«Гештальт-журнал» (The Gestalt Journal) главным образом публикует статьи по гештальт-терапии. Журнал «Гештальт-теория» (Gestalt Theory) публикует статьи по гештальт-психологии, включая и некоторые материалы по гештальт-терапии. Библиографические сведения о гештальт-терапии можно почерпнуть из трудов таких авторов, как Коган (Kogan, 1980), Розенфелд (Rosenfeld, 1981) и Вайсонг (Wysong, 1986).

По мере роста опыта применения гештальт-терапии были внесены изменения в ранее использовавшиеся психотерапевтические практики. К примеру, на раннем этапе практики гештальт-терапиии акцент зачастую делался на клиническом использовании фрустрации, смешении самодостаточности с самоподдержкой и жёсткой позиции по отношению к пациенту, если его поведение интерпретировалось психотерапевтом как манипулятивное. Этот подход, как правило, усиливал стыд у категории клиентов, которые страдают от подобных состояний. Позже был осуществлён переход к большей мягкости, более прямому самовыражению со стороны психотерапевта, большему акценту на диалогичности, уменьшению частоты применения стереотипных методик, повышению акцента на описании структуры характера (с использованием психоаналитических формулировок) и большему использованию групповых процессов.

Следовательно, это повышает вероятность того, что если клиент обратится к гештальт-терапевтам новой волны, то встретит в работе с ними акцент на принятии себя, более мягкую манеру поведения со стороны психотерапевта, большее доверие к феноменологии клиента и более явную работу с психодинамическими темами. Ещё наблюдается повышение акцента на групповом процессе, включая и взаимоотношения между членами группы, а также снижение удельного веса формальной работы «один на один» в группах. В дополнение к этому мы видим повышение внимания к теоретическому инструктажу, описанию теории и работе с когнитивным интеллектом в общем.

Продолжение следует…