Оригинал статьи на английском языке увидел свет в журнале YES! (зима 2016). Перевод выполнен специально для журнала «Эрос и Космос», публикуется впервые.
«Я никогда не злюсь, — говорит персонаж одного из фильмов Вуди Аллена. — Вместо этого я выращиваю опухоль». В этом шутливом замечании содержится намного больше научной истины, чем распознали бы многие врачи. Господствующая медицинская практика в большинстве своём игнорирует роль эмоций в физиологическом функционировании человеческого организма. Тем не менее, научные данные в изобилии свидетельствуют о том, что эмоциональные переживания людей на протяжении всей жизни оказывают глубокое влияние на здоровье и болезнь. И, поскольку эмоциональные паттерны являются реакцией на психологическую и социальную среду, болезнь в человеке всегда говорит нам о семье, состоящей из нескольких поколений, и о более широкой культуре, в которой разворачивается жизнь этого человека.
Мы, люди, являемся биопсихосоциальными существами, здоровье или болезнь которых отражает наше отношение к миру, в котором мы живём, включая все переменные — семью, класс, пол, расу, политический статус и физическую экологию, частью которой мы являемся. Недавняя статья от Национальных институтов здоровья США призывала к новой основополагающей теории для медицины, основанной на «биопсихосоциально-экологической парадигме». Учитывая идеологические ограничения господствующей медицины, эта прогрессивная инициатива вряд ли будет услышана в ближайшее время.
Ещё во втором веке римский врач Гален отмечал связь между эмоциональной нагрузкой и болезнью — наблюдение, которое многие другие врачи повторяли на протяжении веков. Путь от стрессовых эмоций, часто неосознаваемых, к физическим болезням зачастую был очевиден для меня как семейного врача и специалиста, оказывающего паллиативную помощь, хотя ничто в моём медицинском образовании даже отдалённо не намекало на такую связь. Я видел людей с хроническими заболеваниями всех видов — от злокачественных опухолей или аутоиммунных заболеваний, таких как ревматоидный артрит или язвенный колит, до стойких кожных заболеваний, таких как экзема и псориаз, и неврологических расстройств, таких как болезнь Лу Герига (БАС), рассеянный склероз, болезнь Паркинсона и даже деменция, — для которых были характерны определённые несомненные особенности эмоциональной жизни. Среди последних было хроническое подавление так называемых отрицательных эмоций, особенно здорового гнева, как в ироничном признании персонажа Вуди Аллена; исключительное чувство долга, роли и ответственности; чрезмерная забота об эмоциональных потребностях других людей при игнорировании собственных; и, наконец, глубинное убеждение, часто, опять же, бессознательное, что человек ответственен за то, что чувствуют другие люди, и что он никогда не должен разочаровывать других. Выражение «хорошие умирают молодыми», к сожалению, имеет больше оснований, чем мы порой признаём.
Подтверждая примером это состояние перегруженности чувством долга, роли и ответственности, Джулия Бэрд, автор «New York Times», недавно сообщила о том, что ей поставили диагноз «рак яичников». «Я всегда была здоровой и сильной, — написала она в недавней колонке. — Я регулярно занимаюсь горячей йогой и плаваю на двухкилометровом участке в заливе, изобилующем рыбой, недалеко от моего дома в Сиднее, при этом ухаживая за двумя моими маленькими детьми, ведя телепередачу, трудясь над колонкой и внося окончательные правки в книгу, которую я пишу». Ненароком Бэрд обрисовывает именно такую «я могу сделать всё что угодно, я буду всем для всех» многозадачную личность, которую я обнаружил в каждом, кого когда-либо встречал с этой особой злокачественной опухолью. Люди не осведомлены, и врачи в свою очередь редко способны их проинформировать, что подобный возложенный на себя стресс является основным фактором риска для всевозможных заболеваний.
Однако верно ли, что мы только сами возлагаем на себя стресс? Это не совсем так. Материалистическая культура учит своих членов, что их ценность зависит от того, что они производят, достигают или потребляют, а не от их человеческого бытия как такового. Многие из нас считают, что мы должны постоянно доказывать и оправдывать свою ценность, что мы должны продолжать иметь и делать, чтобы оправдать наше существование.
Лу Гериг, великий бейсболист, в честь которого названа болезнь БАС (боковой амиотрофический склероз), воплощал самоотречение в n-й степени, как и все люди с БАС, которых я когда-либо лечил, с которыми беседовал или о которых читал — или которые были описаны в медицинских документах. Его знаменитый рекорд по количеству последовательных игр говорит не о его неразрушимости, но о его нежелании отказаться от своей самоидентификации как неуязвимого, без всякой необходимости. Он получал травмы, как и все остальные спортсмены: все его пальцы были сломаны хотя бы один раз, некоторые — чаще. Он был готов продолжать игру, даже когда корчился от боли, когда боль в животе доходила до агонии, но чувство ответственности не давало ему позволить себе отдых.
История Герига, как и истории многих людей с хроническими заболеваниями, оставляет нас с вопросом о том, как такие эмоциональные паттерны могут стимулировать физическое заболевание. Почему люди развивают и поддерживают такие самоповреждающие черты?
Навязчивое пренебрежение собой и эмоциональное подавление никогда не бывают преднамеренными или сознательными — никто не может быть виноват в этом. Они начинают развиваться в раннем детстве как механизмы приспособления. У Герига, например, был отец-алкоголик и мать, испытывавшая сильный стресс. В детстве он приобрёл оболочку неуязвимости, потому что на него была возложена ответственность за эмоциональную заботу о родителях. По словам психиатра Джона Боулби, пионера в области исследований и теории привязанности, такая инверсия ролей неизбежно становится источником патологии для ребёнка в будущем. В детстве Гериг был вынужден развивать маску, которая со временем стала его неизгладимой самоидентификацией. Так он приспособился к своей дисфункциональной среде; он не знал иного пути.
В недавней статье в журнале «Pediatrics» хорошо сформулировано представление о том, что динамика преодоления трудностей в раннем детстве может привести к заболеваниям и дисфункциям у взрослого человека:
«Краткосрочные физиологические и психологические корректировки, необходимые для текущего выживания и адаптации… могут привести к долгосрочным последствиям в обучении, поведении, здоровье и долголетии».
В течение нашего зависимого и уязвимого детства у нас развивается тот психологический, поведенческий и эмоциональный состав, который впоследствии мы принимаем за себя. Этот состав, который мы называем личностью, часто маскирует реального человека с реальными потребностями и желаниями. Личность — это не ошибка. В стрессовой среде она развивается, прежде всего, как защита — защита, которая может превратиться в саботажника.
Разделение разума и тела — ошибочное мнение, несогласующееся с наукой. Черты личности, то есть психологические паттерны, приводят к заболеваниям по той причине, что мозговые сети и системы, которые обрабатывают эмоции, не только оказывают глубокое влияние на наши вегетативные нервы, но и на сердечно-сосудистую, гормональную и иммунную системы: в действительности все они взаимосвязаны. Недавно возникшая, но уже не новая дисциплина психонейроиммунологии очертила многие неврологические и биохимические механизмы, которые объединяют все эти, казалось бы, разрозненные системы в одну суперсистему.
Разделение разума и тела — ошибочное мнение, несогласующееся с наукой
Заставляющий затаить дыхание отчёт в «Science Daily» рассказывает о последней такой находке, поступившей из Виргинского университета:
«В ошеломляющем открытии, которое опрокинуло то, что десятилетия изучали по учебникам, исследователи определили, что мозг напрямую связан с иммунной системой посредством сосудов, о существовании которых ранее известно не было. Это открытие может иметь глубокие последствия для заболеваний от аутизма до болезни Альцгеймера и рассеянного склероза».
В сущности, когда мы подавляем эмоции — точно так же, как когда мы совершенно их не контролируем, например, в моменты безудержной ярости, — мы вредим нашей нервной системе, гормональному аппарату, иммунной системе, кишечнику, сердцу и другим органам. Результатом может быть хроническое или острое заболевание. Так как подавленный гнев в конечном счёте оборачивается против нас, то же может произойти и с иммунной системой, как, например, при аутоиммунных заболеваниях.
Взаимодействие между мозгом и телом также определяет тот факт, что неблагоприятные обстоятельства в раннем детстве — даже во внутриутробном периоде — оказывают на нас в долгосрочной перспективе не только психологическое и эмоциональное воздействие. Физическое воздействие переживаний в раннем детстве может напрямую способствовать развитию заболеваний. Исследования, проведённые в Соединённых Штатах и Новой Зеландии, показали, например, что у здоровых взрослых, переживших плохое обращение в детстве, в ответ на стрессовые переживания в крови чаще повышался уровень воспалительных маркеров. Подобные сверхактивные стрессовые реакции, в свою очередь, являются фактором риска возникновения таких заболеваний, как болезни сердца, диабет и целый ряд других расстройств.
Невозможно переоценить влияние детской психологической травмы на психическое и физическое здоровье взрослого человека. Мириады исследований показали, что страдания в раннем возрасте усиливают многие заболевания, начиная от психических заболеваний, таких как депрессия, психоз или зависимость, до аутоиммунных заболеваний и заканчивая раком. Одно канадское исследование показало, что жестокое обращение в детстве повышает риск заболевания раком почти на 50 процентов, даже при учёте влияния образа жизни, например курения и алкоголизма.
Зависимости, в частности, являются реакцией на раннюю травму. Будь то наркотики, еда, азартные игры или любая другая форма — всё это попытки успокоить стресс и эмоциональную боль. Первый вопрос никогда не заключается в том, почему зависимость, но почему боль? Мы не сможем понять зависимости, осаждающие наше общество, не осознав страдания и стресс, которые они призваны облегчить, или детскую травму у их истоков. В этом свете эпидемия ожирения, с которой мы сейчас сталкиваемся, отражает в первую очередь эпидемию боли и стресса.
Первый вопрос никогда не заключается в том, почему зависимость, но почему боль?
Поразительно, но большинство студентов-медиков ни разу не слышат слово «травма» за все годы обучения, кроме как в смысле физической травмы. «Медицинская профессия характеризуется травмафобией», — сказал мне однажды известный коллега из Сан-Франциско. В результате это катастрофично сказывается на уходе за пациентами, будь то лечение физических или психических заболеваний — различие, которое, учитывая единство разума и тела, само по себе вводит в заблуждение.
Динамика отдельно взятой семьи разворачивается в контексте культуры и общества. Точно так же, как семьи имеют свою историю, в которой они передают травмы из поколения в поколение, то же происходит и с обществами. Таким образом, мы можем увидеть, почему бедные, и расово угнетённые, и исторически травмированные люди более склонны к болезням. Стоит ли упоминать о высоком уровне алкоголизма, насилия, ожирения, диабета и смертности от передозировок среди коренного населения Северной Америки и, скажем, Австралии, или об относительно неблагоприятных перспективах здоровья и продолжительности жизни чернокожих американцев?
Последствия травмы охватывают многие поколения за счёт повторяющихся психологических дисфункций. Новая наука эпигенетика выявляет механизмы, которые влияют даже на функционирование генов. Дети людей, переживших Холокост, например, унаследовали изменённые генетические механизмы, ведущие к отклоняющемуся от нормы уровню гормонов стресса. Исследования на животных показывают, что физиологические последствия психологической травмы могут передаваться даже третьему поколению.
Наконец, семейные стрессы, травмы и социальные и экономические лишения могут также влиять на развитие человеческого мозга таким образом, что это приводит к поведенческим проблемам, проблемам с обучением и психическим заболеваниям. Исследования с помощью компьютерной томографии, проведённые в Висконсинском университете, показали, что центры мозга, отвечающие за успеваемость, были до 10 процентов меньше у детей, выросших в беднейших семьях. Почему? Потому что человеческий мозг сам по себе является социальным органом, нейрофизиологическое и нейрохимическое развитие которого определяется теми отношениями, в которых находится ребёнок. Говоря словами процитированной выше статьи в «Pediatrics»:
«Взаимодействие между генами и переживаниями буквально формирует схему развивающегося мозга и испытывает критическое влияние со стороны взаимной отзывчивости отношений взрослого и ребёнка, особенно в раннем детстве».
Родители, страдающие от охватывающих многие поколения травм, проблем с отношениями, экономической незащищённости, материнской депрессии или социальной разобщённости, просто не в состоянии обеспечить своих детей отстроенными взаимодействиями с «взаимной отзывчивостью», которые необходимы для оптимального развития ребёнка. Результатом этого является эпидемия нарушений развития у наших детей, которую мы наблюдаем в настоящее время. В соответствии с преобладающей идеологией, медицинская реакция в основном носит фармацевтический характер. Вместо того, чтобы обратить внимание на окружающую среду, которая на протяжении всего детства формирует мозг, мы стремимся манипулировать химией мозга ребёнка.
Что же тогда делать людям, когда врачи, эти стражи услуг здравоохранения и их основные поставщики, слепы к основным реалиям того, что ведёт к здоровью и что его подрывает? Когда их подготовка отказывает им в знании непоколебимого единства разума и тела, эмоций и физиологии? Когда они не признают, что социальные факторы являются гораздо более мощными детерминантами здоровья, чем генетическая предрасположенность? Когда они не осознают мощную роль психологической травмы в жизни человека?
На социальном уровне мы должны понимать, что здоровье — это не индивидуальный результат, а следствие социальной сплочённости, общинных связей и взаимной поддержки. В этой отчуждённой культуре, где «друзья» могут быть скорее виртуальными электронными сущностями, а не людьми, слишком многие страдают от того, что психолог Чикагского университета Джон Качиоппо называет «летальностью одиночества». Нам нужен широкий сдвиг в мировоззрении и практике, осуществлённый сознательно и намеренно, в сторону культуры, основанной на фундаментальной социальности человека. Мы слишком хорошо знаем, из фактов слишком убедительных и мрачных, чтобы их оспаривать, что эмоциональная изоляция убивает.
Политики и общественные лидеры должны усвоить, что экономическое и социальное неравенство, отсутствие безопасности и стрессы, а также расовое или этническое неравенство, неизбежно приводят к проблемам со здоровьем и значительному росту расходов на здравоохранение. По правде говоря, почти все болезни — это социальные болезни.
Забота о здоровье должна начинаться с момента зачатия. В утробе растущий человек уже страдает от материнского стресса. Беременным женщинам необходимо гораздо больше, чем анализы крови, физические обследования и ультразвуковая диагностика. Они нуждаются в эмоциональной поддержке, чтобы гормоны стресса не поступали хронически в организм плода через пуповину. Современные методы родовспоможения, чрезмерно медикализованные, препятствуют естественным физиологическим процессам и формированию привязанности между матерью и ребёнком.
Учитывая, что роль родительского присутствия и настройки всё больше подчёркивается в исследованиях развития мозга и личности, молодым матерям и отцам необходимо помочь проводить гораздо больше времени со своими детьми. В передовых европейских странах даже отцам предоставляется родительский отпуск.
Взрослые должны знать, даже если их врачи часто не осведомлены об этом, что их проблемы со здоровьем редко являются изолированными проявлениями. Любой симптом, любая болезнь — это также возможность подумать о том, где наша жизнь вышла из равновесия, где наши детские способы справляться с проблемами стали неадаптивными и влекут за собой высокие затраты на наше физическое благополучие.
Когда мы принимаем на себя слишком большой стресс, будь то на работе или в личной жизни, когда мы не в состоянии сказать «нет», неизбежно наши тела скажут это за нас. Мы должны быть очень честными с самими собой, очень сострадательными, но очень тщательными при рассмотрении того, как наши детские программы всё еще работают в нашей жизни, в ущерб нам.
В конечном счёте, исцеление идёт изнутри. Само это слово происходит от слова «цельность». Быть цельным — это гораздо больше, чем переживать отсутствие болезней. Это полное и оптимальное функционирование человеческого организма в соответствии с его природными возможностями. По таким стандартам мы живём в культуре, которая оставляет нас где-то далеко от здоровья.
Важность питания и здоровой экологии, окружающей среды, свободной от токсинов и загрязнения, едва ли нужно подчёркивать. Они также являются в большей степени социальными вопросами, чем индивидуальными.
Меня часто спрашивают, как люди должны обращаться к своим врачам, которые могут быть очень искусными в своём деле, но ограничены узостью медицинской идеологии. «Это то же самое, что ходить в пекарню, — отвечаю я. — Когда вы заходите в пекарню, не просите салями, точно так же, как когда вы идёте к мяснику, бесполезно просить печенье». Получайте, что может предложить врач — и часто это может быть чудесно, — но не ищите того, что он предложить не может. Найдите альтернативные источники того, что не может предоставить большинство врачей: целостный подход, учитывающий не органы и системы, а весь человеческий организм. Возьмите на себя ответственность за то, как вы живёте, за пищу, которую вы глотаете, за ваше эмоциональное равновесие, за ваше духовное развитие, за целостность ваших отношений.
Дайте себе — так хорошо, как только вы можете, — то, что ваши родители хотели бы подарить вам, но, возможно, не смогли: полноценную заботу, внимательное осознавание и сострадание. Сделайте так, чтобы дарение себе этих качеств стало вашей повседневной практикой.
«Культура может быть токсичной или питательной», — пишет Том Хартманн. Если мы хотим взять на себя полную ответственность за здоровье в нашем обществе, мы должны не только бдительно следить за своим личным благополучием, но и работать над изменением структур, институтов и идеологий, которые держат нас в трясине токсичной культуры.
