Двойное видение: двойственность и недвойственность в человеческом опыте

Перевод статьи Джона Уэлвуда выполнил Сергей Гуленкин специально для журнала «Эрос и Космос». Оригинал публиковался в сборнике J. Prendergast, S. Krystal, & P. Fenner (Eds.), The Sacred Mirror. St. Paul, MN: Paragon House, 2003.

Иллюстрации: Алексей Куликов / Chat GPT

***

Люди, живущие в современных культурах, страдают от крайней степени отчуждения, неизвестной в прежние времена: от общества, общины, семьи, старших поколений, природы, религии, традиции, своего тела, своих чувств и самой своей человеческой сущности. В дегуманизирующей технокультуре, утратившей видение глубочайших потенциалов человеческой природы, нам необходима духовность, которая может помочь соединиться с присущими нам силой, красотой и благом быть человеком. Чтобы человечество двигалось в позитивном направлении, нам нужен направляющий взгляд на всё то, что означает быть человеком.

Даже в лучшие времена быть человеком — это сложно и сбивает с толку, ибо это предполагает жизнь на разных планах реальности одновременно. Следовательно, чтобы быть полностью человеком, требуется взращивать вкус к парадоксу, то есть к признанию того, как совершенно разные истины могут быть истинны одновременно. Действительно, именно это многомерное качество нашего опыта является источником всего человеческого творчества и величия.

Дуализм и недвойственность

Однако сознание большинства людей остается ограниченным единственным планом реальности: дуалистическим восприятием, сфабрикованным обусловленным эго-умом, который устанавливает жесткое разделение между отдельным «я» здесь и всем остальным там. Все наши основные паттерны самозащиты — вытеснение, сопротивление, отрицание, избегание, уход, проекция, осуждение, отвержение, диссоциация, агрессия — являются способами отделить себя от реальности, стоять от нее в стороне и подменить ее виртуальной реальностью, созданной умом. Эта тенденция создавать свою собственную отдельную реальность является попыткой защитить себя от «другого», от тех элементов реальности, которые кажутся чуждыми или угрожающими.

Дуалистический эго-ум по сути является механизмом выживания, наравне с клыками, когтями, жалами, чешуей, панцирями и иглами, которые другие животные используют для самозащиты. Поддерживая отдельное чувство «я», он пытается обеспечить убежище в непостоянном мире, отмеченном непрерывными изменениями, непредсказуемостью и утратой. И все же защитные границы, создающие ощущение безопасности, также оставляют нас с чувством изолированности и разобщенности. Поэтому, если мы не сможем устремиться за пределы защитного эго-ума, мы останемся подвержены бесконечному внутреннему конфликту, отчуждению и страданию — отличительному признаку того, что восточные духовные традиции называют сансарой.

К счастью, как человеческие существа мы также имеем доступ к более обширному измерению сознания, которое по своей природе свободно от дуалистической фиксации. Восточные духовные традиции рассматривают это свободное от эго сознавание как нашу истинную, сущностную природу, саму основу нашего бытия. Подключение к этому чистому недвойственному присутствию, как в некоторых видах созерцательного познания, раскрывает широко открытое поле сознавания, в котором разделение между «я» и «другим», или воспринимающим и воспринимаемым, отпадает.

Растворяя когнитивные фильтры, поддерживающие разделение между «я» и «другим», недвойственное сознавание оказывается дверью к освобождению от обусловленного ума и узкого, конфликтного мира сансары. Оно раскрывает абсолютную истину, то, какими вещи являются по существу: нераздельными, нерасчленимыми, взаимосвязанными. Индийская аксиома «Ты есть То» выражает это открытие: наше собственное бытие не отделено от естьности всех вещей. То, чем я являюсь, неотделимо от цельности реальности, как она проявляется и течет через меня в каждый момент в потоке моего непрерывного опыта.

Если дуалистический эго-ум является дочеловеческим, или недочеловеческим, поскольку он ориентирован на выживание, то недвойственное свободное от эго сознавание является трансчеловеческим, или надличностным, потому что оно открывает большее пространство бытия или присутствия, свободное от нашей обычной озабоченности тем, как складывается наша жизнь. Эти два плана существования — недочеловеческий и трансчеловеческий, сансара и нирвана — являются основным фокусом многих восточных традиций, которые прокладывают путь, ведущий от порабощенности обусловленного ума к освобождению необусловленного сознавания¹.

Человеческая сфера

Этот потенциал превзойти ограничения человеческого состояния, несомненно, является самой существенной человеческой способностью, как продемонстрировал Восток². Однако в своем фокусе на освобождении от обусловленного существования восточные духовные традиции часто не рассматривают человеческий план как особенно интересный или значимый сам по себе. В классической буддийской мысли, например, человеческая сфера — это просто одна из шести областей сансары. Так уж вышло, что это самая удачливая сфера для рождения. Но это потому, что быть человеком — это лучшая платформа для освобождения, а не потому, что это имеет какое-то особое значение само по себе. Это единственная сфера, в которой возможно достичь просветления.

В то время как Восток подчеркивает освобождение от человеческого состояния, западные духовные традиции придают особую ценность человеческому воплощению как таковому и больше интересуются исполнением смысла этого воплощения, чем тем, чтобы выйти за его пределы или найти избавление от него. Запад ценит собственно человеческую сферу как третью, промежуточную реальность между необусловленным и обусловленным, трансчеловеческим и недочеловеческим. Вместо освобождения Запад фокусируется на человеческой природе как на развивающемся средстве, через которое божественное, или необусловленное бытие, может постепенно проявляться в обусловленном, земном существовании. Карлфрид Дюркгейм (1992), ранний пионер в изучении психологии Востока/Запада, резюмирует это различие:

Для нас на Западе важнее, чтобы из истинной природы возникала новая мирская форма и свидетельствовала о Бытии… чем чтобы эго растворялось в истинной природе и в Бытии (1992, с. 100).

Западные традиции также подчеркивают важность того, чтобы полностью обжиться в нашей человеческой природе, со всей ее неустойчивостью и уязвимостью. Это означает полное вовлечение в отношения и экзистенциальные ситуации, в которых мы оказываемся, а также вовлеченность в эволюционную задачу преобразования этого мира. Например, еврейское учение тиккун олам, «исправление мира», подчеркивает важность полного вовлечения и преобразования мирского существования. Подобно этому, готовность Христа подчиниться распятию указывает на необходимость полностью войти в человеческое состояние, чтобы очистить или искупить его.

Опираясь на мудрость и Запада, и Востока, мы могли бы сказать, что быть человеком — значит быть уязвимым и неразрушимым одновременно. Полное обитание в нашей человеческой природе предполагает готовность всецело открыться непосредственности тварного существования и почувствовать, каково это — быть подверженным боли, ограничениям, обусловленности и смерти. Превосхождение нашего человеческого начала означает обретение доступа к большей области чистого бытия и безграничного сознавания, которое вообще не связано обусловленным существованием.

Быть полностью человеком означает чтить обе эти истины — имманентность, или полное вовлечение в нашу человеческую природу, и трансценденцию, или освобождение — в равной степени. Если мы попытаемся отрицать нашу уязвимость, мы теряем связь с нашим сердцем; если мы не реализуем нашу неразрушимость, мы теряем доступ к просветленному уму. Быть полностью человеком означает стоять добровольно и сознательно в обоих измерениях. Это делает человеческое существование чрезвычайно интересным перекрестком.

Двойное видение: трансцендентная и имманентная истина

Взгляд, который чтит и признает весь спектр человеческого опыта, должен, следовательно, включать три измерения. Прежде всего, есть сансара, дочеловеческая сфера обусловленного существования, характеризующаяся заботами о выживании и дуалистическим отчуждением. Дуализм эго-ума устанавливает строгое разделение между «я» и «другим», что приводит к бесконечным страданиям и конфликту. Затем есть нирвана, трансчеловеческое освобождение, характеризующееся чистым, открытым полем сознавания, которое не разделено на субъект и объект. Это сознавание недвойственности является необусловленным, ибо оно не произведено какой-либо причиной или условием. Оно не возникает и не прекращается; оно всегда там, готовое раскрыть себя уму, который знает, как настроиться на него. Недвойственное сознавание — это дверь к освобождению через раскрытие абсолютной истины: нет отдельного «я» и нет отдельного «другого», и, таким образом, дуалистическое отчуждение и конфликт прекращаются.

В-третьих, есть собственно человеческая область, которая достигает полной меры через привнесение полной открытости надличностного сознавания в личностную отзывчивость и жизненную вовлеченность в ситуации и людей, с которыми мы сталкиваемся. На человеческом плане наши жизни развиваются и разворачиваются через относительную игру двойственности, иначе известную как отношения. Действительно, центральной, определяющей чертой человеческой сферы являются отношения — сеть взаимодействий с другими, которая поддерживает нашу жизнь от колыбели до могилы.

Отношения случаются только тогда, когда есть двое, которые вступают в танец, постоянно двигающийся туда и обратно между двойственностью и единством. Таким образом, человеческая сфера служит мостом, связывающим сансару — опыт отдельности, и нирвану — нераздельность. Вот почему быть человеком — это живой парадокс, а также поле, в котором возможен огромный диапазон чувств: от невыносимой печали до немыслимой радости.

Однако на современной духовной сцене циркулирует однобокая перспектива, которая использует абсолютную истину недвойственности, чтобы принизить или унизить относительную игру двойственности в человеческом опыте. Эта перспектива изображает недвойственность преимущественно в трансцендентном свете, считая реальной только абсолютную истину — несуществование отдельных сущностей — в то время как феноменальное существование — игра двойственности — видится как нереальное, иллюзорное, неистинное. Как один индийский учитель излагает этот взгляд: «Всякий раз, когда есть двойственность, это состояние сна… обман». Но в рассмотрении игры двойственности как только нереальной эта однобокая трансцендентность граничит с нигилизмом, полностью отрицая значимость относительного опыта. Во имя недвойственности она создает свою собственную форму дуализма, устанавливая разделение между абсолютной истиной и относительным человеческим опытом.

Поскольку человеческое существование — это мост, связывающий два мира — абсолютный и относительный, свободный и ограниченный, неразрушимый и уязвимый — оно требует способности к двойному видению, где мы признаём, что противоположные истины могут быть истинны одновременно. В свете абсолютной истины игра двойственности иллюзорна, потому что «я» и «другой» не являются действительно отдельными. Хотя две волны кажутся отдельными и отличными, они есть лишь преходящие импульсы одного и того же океана. Это трансцендентная истина. И все же с относительной перспективы каждая волна отлична и обладает своими уникальными характеристиками. Это имманентная истина. Это перспектива серфера на волнах, который должен уделять внимание и реагировать на особое качество каждой волны, если он хочет умело кататься на ней и не подвергать опасности свою жизнь.

В то время как большинство духовных учений признают парадокс человеческого состояния, немногие артикулируют интегрированную перспективу, в равной степени объемлющую трансцендентную и имманентную истины. Один современный еврейский раввин, Рами Шапиро, формулирует такой сбалансированный взгляд, рассматривая отдельность и нераздельность, форму и пустоту как два выражения природы Бога (или природы ума или реальности, если мы используем нетеистические теремины):

С берега море предстает обширным полем волн, каждая отдельная и уникальная. Из-под поверхности волны исчезают в одинаковости, единстве с разнообразием. Какая точка зрения правильна? Обе правильны. Волны ничуть не менее реальны из-за единства океана. Ни единство не менее реально из-за волн… Ключ не в том, чтобы отбросить одну [истину] ради другой, но в том, чтобы твердо держаться обеих (Shapiro, 1996, с. 6-7).

Игра двойственности реальна и нереальна одновременно. Или мы могли бы сказать, что она ни реальна, ни нереальна, и именно поэтому она является игрой. Трансцендентная истина — что отдельные волны есть лишь видимость — это то, что истинно в глубине. Имманентная истина — что каждая волна отлична и уникальна — это то, что истинно на поверхности. Сбалансированная духовная перспектива чтит обе эти истины. Говоря о равенстве двух истин, Шапиро пишет:

Нет первого и второго, нет главенства одного над другим. Есть только совозникновение и взаимозависимость… Временный и эфемерный мир йеш [ивр. для формы, отдельности] нужен, чтобы раскрыть мощное и вечное присутствие айин [пустоты, нераздельности]. И то и другое необходимо, чтобы выразить полноту Бога (Shapiro, 1996, с. 10-11).

Опасности дегуманизации

Склонность видеть недвойственность как единственную истину, в то время как испытания и игривость двойственности рассматривать как только лишь иллюзорные или нереальные, затрудняет полное вовлечение в нашу человеческую природу, наши экзистенциальные обстоятельства и наше чувствуемое проживание. Это поощряет духовное избегание — тенденцию использовать духовные идеи, чтобы не иметь дела с базовыми человеческими нуждами, чувствами и задачами развития (Welwood, 2000).

Однобокая трансцендентная перспектива особенно проблематична, когда дело доходит до помощи людям в том, как справляться со сложными вызовами человеческих отношений. Прежде всего, она не придает отношениям особой значимости, потому что вообще не признает существование «другого». Как говорит об этом учитель адвайта-веданты Харилал Пунджа: «Знай, что то, что кажется любовью к „другому“, на самом деле есть любовь к Я [необусловленному, безличному бытию], потому что „другого“ не существует. Вся любовь есть любовь к Я» (1995, с. 471).

Конечно, здесь есть определенная истина: Любовь и впрямь нисходит на нас свыше, из чистого бытия, из абсолютного источника, который сияет через нас и тех, кого мы любим. И сущность любви действительно включает растворение границ разделения. И все же определять любовь только как взаимное признание трансперсонального бытия — это неполно и неудовлетворительно в человеческих терминах. На человеческом уровне отношения — это танец двойственности, это преобразующая встреча двух отличных существ, относительного «я» и относительного «другого» во всех их различиях. И этот танец имеет свою собственную целостность, реальность и ценность.

Недвойственные учения, которые в основном подчеркивают иллюзорное качество человеческого опыта, могут, к сожалению, служить еще одной дегуманизирующей силой в мире, где нашу базовую человечность уже атакуют на каждом шагу. Что необходимо в эти трудные времена, так это освобождающая духовность, которая помогает людям распознавать недвойственное присутствие как основу для полного обитания в своей человеческой природе, а не как обоснование для отстранения от нее. Нам нужно духовное видение, которое ценит и включает центральную область, где наша человеческая природа выражает себя — отношения.

Отношения: игра двойственности

Ценность человеческой области как таковой, с ее возможностями для творческого выражения, интимности в отношениях и страстной живости, была основным акцентом на Западе. Один из великих пророков человеческой сферы — это Мартин Бубер. Имманентная перспектива Бубера представляет собой интересный контраст трансцендентному акценту, который мы находим во многих восточных традициях. С его точки зрения, людям не дано пребывать на заоблачных высотах абсолютной истины. Напротив, человеческая жизнь разворачивается и обретает свой смысл в игре двойственности. Человеческое существование достигает своего наивысшего выражения через нашу способность вступать в отношение Я/Ты с реальностью во всех ее формах. Встреча и общение между Я и Ты поднимает дуалистическое восприятие субъекта и объекта на более высокую октаву.

Эго-сознание, которое рассматривает другого как «оно», является формой монолога, потому что по сути включает разговор только с самим собой, видение и реакцию на реальность через наши собственные мыслительные проекции. На другой крайности расположена сфера абсолютного бытия, которая, по сути, характеризуется молчанием, поскольку наша сущностная природа не может быть реализована или адекватно описана через слова или концепции. Будда выразил это, подняв цветок, когда его попросили рассказать об истинной природе. Полностью обитать в человеческой сфере, напротив, значит жить в диалоге, как показывает Бубер.

Диалог — это нечто гораздо более глубокое, чем просто обмен словами. Его существенная характеристика — встреча и почитание инаковости другого, как священного другого, что позволяет произойти взаимной алхимии. По словам Бубера, «Базовое движение жизни диалога — это обращение к другому… принятие всем своим существом другого человека в его особенности» (1965, с. 22-23). Это далеко от даршана с духовным учителем, который видит вас как абсолютное Я или не-я, которым вы в конечном счете являетесь. В перспективе Бубера, попытка превзойти двойственность губительна для общения на уровне Я/Ты.

Диалог не ограничен контактом между людьми. Бубер говорит о диалоге с Богом и также описывает встречу с деревом в этом духе: «Всей своей силой восприми дерево, отдайся ему… Тогда, воистину, ты преобразишься» (цит. по Mannheim, 1974, с. 20). Даже великий индийский мистик Рамакришна, казалось, признавал это священное измерение двойственности, когда воскликнул: «Я не хочу быть сахаром, я хочу вкушать сахар».

Обусловленное эго невосприимчиво к такому виду трансформирующего обмена, потому что оно остается застрявшим в субъект-объектных восприятиях, основанных на прошлой обусловленности. Абсолютное бытие также не меняется и не преобразуется, потому что оно вне времени: «как было в начале, есть сейчас и всегда будет». Но человеческая сфера, где разворачивается игра двойственности, — это театр непрерывных изменений и эволюции.

Быть собой

Встретить инаковость Ты — это оценить другого не только как отличного от вас, но и как уникального, непохожего ни на кого другого, кого вы когда-либо встречали. Бубер определяет уникальность не как индивидуализм, а как несение особого дара, который никто другой не может предложить точно таким же образом. Ваше присутствие в мире, ваше личное воплощение, приношение, которое вы делаете, проявляясь как «вы» — никто другой не может выразить это так, как вы. Словами Бубера:

Каждый человек, рожденный в этот мир, представляет собой нечто новое, нечто, никогда ранее не существовавшее, нечто оригинальное и уникальное. Это долг каждого человека… знать и учитывать… что никогда не было никого подобного ему в мире, ибо если бы был кто-то подобный ему, не было бы нужды ему быть в мире. Каждый отдельный человек есть нечто новое в мире и призван исполнить свою особенность в этом мире. Первейшая задача каждого человека — это актуализация его уникальных, беспрецедентных и никогда не повторяющихся потенциальностей, а не повторение чего-то, что другой, будь он даже величайшим, уже достиг. Ту же идею выразил рабби Зуся, когда сказал незадолго до своей смерти: «В грядущем мире меня не спросят: „Почему ты не был Моисеем?“ Меня спросят: „Почему ты не был Зусей?“» (1970, с. 16-17)

Что значит быть собой в этом смысле, «быть Зусей»? Это не означает гордо провозглашать: «Я — это я», отдельная личность, которая имеет этот набор черт, эти предпочтения, эту историю. Быть собой в смысле Бубера означает найти глубочайшие законы своего бытия, позволить своей жизни найти и проложить свой истинный путь и постепенно раскрывать ваши врожденные дары и качества через взаимообмен с жизнью во всех ее аспектах. Быть собой в этом смысле не отсылает ни к обусловленному эго, ни к абсолютному не-я за пределами всех характеристик, вневременной природе будды, которая одинакова во всех. Это предполагает, что мы ценим себя как существо-в-процессе, раскрывающее свои истинные дары и воплощающее их в текущем потоке времени, связанности и действия. Мы могли бы также назвать это истинной личностью.

Только истинная личность может быть интимной, может относиться интимным образом к другим людям и к самой жизни. Обусловленное эго, отождествленное с ролями и идентичностями, сформированными в прошлом, неспособно к истинным отношениям. Подобно этому, во вневременном, недвойственном сознавании также нет отношений; есть только прямое знание, безмолвное присутствие без вовлеченности в полярность «я» и «другого». Таким образом, чтобы быть полностью вовлеченными в отношения, мы должны ступить внутрь и обосноваться в нашей человеческой форме — личности.

Индивидуация

Истинная личность — это «я»-в-процессе, разворачивающееся и созревающее во времени. Этот процесс развития, через который личность эволюционирует и расцветает, есть путь индивидуации. Диалог — творческий, трансформирующий обмен между «я» и «другим» — есть цветок индивидуации. Редкость истинного диалога в нашем мире указывает и на редкость индивидуации.

Психотерапия может играть важную роль в продвижении индивидуации, помогая людям исцелять раны отношений, развивать свою способность к личностной связанности и сбрасывать обусловленные идентичности, которые формируют защитную оболочку эго, мешая семенам личности прорасти. Насколько полно ваша таковость сияет — в вашем лице, вашей речи, ваших действиях, вашем особом качестве присутствия, ваших выражениях любви — отчасти есть благодать, но также отчасти результат того, как много вы работали над полировкой своего сосуда, так что он стал прозрачным для чистого бытия, которое является его основой.

Индивидуация, как я описываю ее здесь, таким образом, выходит за пределы секулярного гуманистического идеала самоактуализации — просто личной реализации или развития своих индивидуальных талантов ради них самих. Истинная личность — это высшая октава отдельного индивида, который остается запертым в своей индивидуальности. Согласно Буберу, эволюция от индивида к личности происходит через полное вовлечение в человеческое поле отношений:

Диалог между просто индивидами — это лишь эскиз; только в диалоге между личностями набросок обретает полноту. Но как же иначе может человек, будучи индивидом, стать личностью — в подлинном смысле этого слова, — как не через суровый и сладостный опыт диалога, который открывает ему безграничное содержание границы? (1965, с. 21, курсив Д.У.)

Диалог между «я» и «другим» открывает путь к более полному способу бытия («безграничное содержание границы») — соприсутствию, которое процветает на игре различий.

В то время как истинная личность эволюционирует в котле человеческих отношений, эта эволюция также требует определенной степени духовной трансценденции — способности распознавать и открываться нашему большему бытию, которое лежит за пределами личности. Действительно, истинная личность есть один из потенциалов нашего большего бытия — найти и полностью выразить себя в мире, личным образом, через невыразимую таковость «ты» и «я». Индивидуация — это выковывание прозрачного сосуда: подлинной личности, что пропускает через себя то, что находится за ее пределами, уникально личным способом.

Таким образом, мы можем отличать абсолютную истинную природу — универсальное бытие, которое одинаково во всех — от индивидуальной истинной природы — как каждая личность воплощает абсолютную истинную природу в уникальной форме выражения. Индивидуация — это процесс привнесения абсолютного в человеческую форму — «форму» нашей личности, оживленную нашей способностью к личностному соприсутствию, воплощенному в мире.

Сбалансированное понимание

Недвойственный взгляд, который придает большее значение трансцендентному, чем имманентному, неспособен распознать какую-либо значимость в индивидуации, диалоге между Я и Ты, в инаковости или интимных отношениях. С другой стороны, чисто имманентный подход, такой как у Бубера, не признает важной роли, которую трансценденция — способность шагнуть за пределы личностного, диалогического царства в недвойственное, надличностное присутствие — может играть в человеческом развитии. Нам нужен более всеохватный взгляд, который признает недвойственность трансцендентного и имманентного, абсолютного и относительного, пустоты и формы.

Это понимание можно найти, в разной степени, в буддийском и индуистском тантризме, дзэн, кашмирском шиваизме, суфизме и других традициях: все они варьируются в акцентах, которые делают на балансе между двумя истинами. Это воззрение, которое может всецело принять парадокс, ибо признает, что мы живем в форме и за пределами формы одновременно. В терминах отношений этот парадокс может быть выражен как: «Через тебя я вижу то, что за пределами тебя, которое выражает себя как тебя, которого я люблю».

Один индийский учитель в традиции адвайты, Свами Праджнанпад³, который также изучал западную науку и психологию, предоставляет интересный пример того, как такой сбалансированный недвойственный взгляд может звучать в современных терминах. Он строит учение освобождения, основанное не на превосхождении двойственности, а на более внимательном отношении к различию между «я» и «другим»:

Эго заставляет вас видеть только себя и никого другого. Но оно исчезает, как только вы видите, что наряду с вами есть и другие тоже. С этим осознанием приходит чувство, что, подобно вашему собственному «я», другие тоже имеют свои подобные «я». И, когда вы принимаете «я» другого, вы должны также включить в него его образ жизни, его обычаи и паттерны поведения, его способы мышления — всё его существо. Подобно тому, как у вас есть свой нрав, у него тоже есть свой. Как только этот факт принимается, акцент на вашем собственном «я» уменьшается.

Нужно только попытаться наблюдать и видеть это: все различны, все отдельны. Это только это. То только то. Вы можете назвать это хорошим, или вы можете назвать это плохим, но факт остается: это не то. То не это. То только то, что оно есть само по себе. Как же тогда вы можете сравнивать это и то, ибо они каждое отлично и уникально?

Все вещи отличны друг от друга. Это одно просто есть это, ничто, кроме себя, завершенное в себе, утвержденное в своей собственной славе, уникальное. Это есть брахман, Абсолют.

Судить — значит сравнивать; но если всё является отдельным и единичным, тогда нет основы для сравнения. Всё несравненно, уникально и абсолютно. Ничто не является абсолютно хорошим или плохим. Есть только различия. Что остается тогда? Другой есть тот, кто он есть. Попытайтесь узнать и понять его, если вам хочется это сделать.

Ход жизни кого-то другого отличен от вашего. Он будет двигаться вперед согласно его собственным обстоятельствам. Если я собираюсь как-то взаимодействовать с ним, тогда я действительно должен попытаться понять его. Что он за человек, почему он говорит так, каково его отношение, как он ведет себя и общается? Я попытаюсь узнать всё это. Только тогда я смогу иметь дело с ним. Как только вы принимаете «то» как оно есть, ваше эго исчезает в тот же миг.

Единство с другим означает видеть, понимать и чувствовать другого таким, какой он есть. Понимание порождает эмпатию, эмпатия вызывает любовь и единство.

Когда вы видите другого, вы свободны от другого. Кажется, здесь противоречие? Когда я вижу, что он просто он, как я становлюсь свободным от него? Как я могу, не теряя его, обрести свободу от него? Вы становитесь свободны от него, когда вы говорите, что он есть. Почему? Потому что у вас нет ожиданий по отношению к нему!

Попробуйте просто понять, что он есть он. Это усилие понять, чувство, что я понял, дает вам свободу от него. Когда вы поняли, что это есть это, то есть то, вы свободны от всего мира.

Теперь вы понимаете? Человек свободен от него через понимание того, что он есть. Почему? Свобода от кого? От творения моего собственного ума, от отношений, которые я выковал в своем уме с ним (по Prakash, 1986).

Эта перспектива интересна, потому что она чтит имманентную истину в рамках недвойственного подхода. Она также вполне совместима с фокусом Бубера на двойственности отношений. Свами Праджнанпад полагает, что принятие каждого существа как уникального и отличного, и следующего своим собственным законам, позволяет прорубиться сквозь нарциссизм замкнутого на себе эго. Всякий раз, пытаясь изменить другого человека под свои ожидания, мы на самом деле делаем жестче и неприступнее границы собственного «я». Мы сами становимся меньше. Но акт признания отличности других, позволение им быть такими, какие они есть, буквально ослабляет и растворяет границы, которые удерживают нас отдельными. «Чувство нераздельности возникает в сердце только через принятие того, что отлично», — как выражается Свами (1981a, с. 172).

Так мы можем прийти к познанию других в их таковости и быть едиными с ними. Единство, или нераздельность, тогда возникает не через превосхождение различия между «я» и «другим», а через полное позволение инаковости другого — что естественно подрывает эгоцентризм.

Свами Праджнанпад признает имеющийся здесь парадокс, спрашивая: «Как я могу быть единым с другим, рассматривая его как другую сущность?.. Это, кажется, не имеет никакого смысла… Что ж, только через принятие другого как другой сущности, другая сущность исчезает. Противоречие, действительно…» Когда я позволяю другому просто быть тем, что он, она или оно есть, без навязывания моих предпочтений или оказания какого-либо сопротивления, другой больше не является чем-то отдельным там, в отдалении от меня. Я встречаюсь и смешиваюсь с другим в открытом поле сознавания, где отдельное самобытие и инаковость растворяются и исчезают. Тогда я обнаруживаю, что действительно значит любить — открываться другим такими, как они есть, без навязывания им моих суждений или планов⁴.

Свами Праджнанпад спрашивает: «Что есть „ты“? Совершенное „ты“ всегда в контакте. Всегда в контакте». Здесь он вплотную подходит к центральной максиме Бубера: «Всякая подлинная жизнь есть встреча». Но Свами Праджнанпад делает один большой шаг дальше Бубера, видя относительную игру двойственности как точку входа в абсолютную недвойственность. Подлинный контакт, говорит он, «всегда адвайта, недвойственный». В полном принятии и открытости другому как уникальному существу, которым он, она или оно является, «вы едины. Парадокс, действительно». И «что, в конечном счете, происходит, так это то, что это принятие становится всепроникающим. В самом деле, ничто не остается чуждым. Ничего отличного не существует… Двойственность, которая является причиной всех конфликтов, разделения, разлада — всё это перестает существовать… (по Prakash, 1986)».

Едины с нашим опытом

Такой сбалансированный недвойственный взгляд — это не просто учение для друзей и возлюбленных, оно имеет значение для всей нашей ориентации в жизни. Согласно Свами Праджнанпаду, позволение каждому элементу, каждому существу, каждому моменту быть просто тем, что он есть сейчас, утвержденным в своей собственной таковости, позволяет брахману — сущности реальности, которая больше любой индивидуальной формы — быть раскрытым. Абсолютное — это то, как оно разворачивается в этот момент — в вас и в мире. В классических восточных терминах, «пустота есть форма», или «брахман есть мир».

Поскольку каждый элемент реальности — каждое существо, каждый момент во времени, каждое переживание — отличен от любого другого, это означает, что всё всегда возникает свежо и уникально как просто то, что оно есть. Тот факт, что все вещи возникают свежо и уникально в каждый момент, означает, что они по своей природе самоосвобождены, свободны от всех наших концепций о них, которые основаны на прошлой обусловленности. Подобно этому, живой, дышащий процесс, которым мы являемся, всегда свободен от всех концепций или верований, которые мы имеем о нем. Позволение нашему опыту быть помогает нам совершить важный сдвиг — в то неограниченное, всеобъемлющее пространство чистого бытия, которое одно может позволять быть. В этот момент маленькое, ограниченное, дуалистическое эго отпадает.

Позволение относительному быть таким, как оно есть, следовательно, раскрывает абсолютное. Так, нет необходимости придавать абсолютному бытию особый статус отдельно от относительного процесса формы, эволюционирующей во времени, ибо они неразделимы. Реализация этого дает нам свободу гибко двигаться между вовлечением в наш опыт и открытием его пространственной, неопределимой природы, без рассмотрения какой-либо стороны как более реальной, чем другая. Нет необходимости устанавливать какое-либо разделение между двойственностью и недвойственностью.

Так что если вы злы и расстроены прямо сейчас, любая попытка отбросить, изменить или превзойти эту эмоцию только создает больше дуалистического разделения. Ваш гнев в этот момент также есть абсолют; это то, как абсолют, истина за пределами всех форм, проявляется. И если вы можете открыться гневу и быть единым с ним, тогда поток реальности продолжит разворачиваться и эволюционировать, не замерзая в твердом состоянии. Тогда вы свободны от гнева. Подобно тому, как каждое существо разворачивается согласно своим собственным законам, каждое состояние ума естественно развернется и двинется за пределы формы, которую оно в этот момент принимает, если мы не препятствуем этому процессу.

Свами Праджнанпад уподобляет освобождение спелому плоду, отпускающему свою хватку за ветку и падающему на землю. Как плод человеческого развития, освобождение не превосходит индивидуацию, так же как плод не может быть назван чем-то превосходящим цветок, из которого он сформировался (1981b, с. 356). Каждый элемент реальности и каждая стадия развития, уникальные в том, что они есть и отличные от всех других, имеют равную ценность. Таким образом, двойственность (двайта) предоставляет средство, которое позволяет нам реализовать недвойственность (адвайта):

Жизнь есть двайта, всё имеет два аспекта… Все активности в двайта: вы есть двайта сейчас и здесь! Начните с этой двайты, увидьте эту двайту, познайте эту двайту, исполните эту двайту, позвольте этой двайте отцвести. И это есть адвайта. Не забывайте секрет и тайну действия: будьте там, где вы есть, перерастайте себя, и достижение автоматически проявит себя. Будьте тем, что вы есть, сейчас и здесь: это и есть быть адвайтой сейчас и здесь…

Будьте верны себе, будьте верны интеллектуально, эмоционально и в действии! Это и есть быть Абсолютом сейчас и здесь. Не делите себя на: (1) то, что вы есть сейчас и здесь (относительно) и (2) то, чем вы должны быть (абсолютно). Это разделение или эта двойственность есть корень всех мучений. Вы есть то, что вы есть сейчас и здесь — это единственное «вы», которое вы знаете… И двигайтесь вперед, просто потому что вы есть динамический процесс и только. Бутон есть бутон сейчас и здесь… Бутон распустится цветком и исполнит свое предназначение — как? Исполняя условие, в котором он находится… Вы можете начать только так, как вы есть сейчас — как индивид и как личность (1981b, с. 8, 11, 12)

Такой взгляд сторонится двух основных ловушек на духовном пути — духовного избегания и духовного суперэго (Welwood, 2000), — которые являются способами навязывания себе высшей духовной перспективы, лежащей далеко за пределами нашего актуального состояния, создавая таким образом дальнейшее внутреннее разделение. Когда люди пытаются обойти, или преждевременно превзойти, свое текущее психологическое состояние, пытаясь жить в соответствии с неким благородным духовным идеалом, это наносит вред тому, где они находятся. И это усиливает духовное суперэго, внутренний голос, который говорит им, что они должны быть чем-то иным, тем самым усиливая их отключенность от самих себя.

Психотерапия в духовном контексте

Интересно, что Свами Праджнанпад изучал и ценил Фрейда в 1920-х годах в Индии, развивая свою собственную версию психотерапии, которую он практиковал со своими учениками. Это могло стать возможным только для недвойственного учителя, придерживающегося сбалансированной перспективы с пониманием того, что абсолютное — в форме вас и вашего опыта — естественно раскрывает и актуализирует себя через то, где вы находитесь в каждый момент.

Это понимание также предоставляет недвойственный контекст для работы с эмоциями и психологическими блоками, подход, который я описываю как «психотерапия в духовном контексте» (WeIwood, 2000). Сердце этого подхода, как я практикую его в своей собственной работе, это то, что я называю «безусловное присутствие» — обучение тому, чтобы быть присутствующим с вашим опытом таким, как он есть. Если вы страдаете, вы должны страдать (что буквально означает «претерпевать») этот опыт всецело. Если вы можете признать и быть единым с вашей болью, вашим смятением, вашими эмоциями, вашими реакциями на удовольствие и боль, и вашим сопротивлением, если вы можете войти в эти переживания полностью, прямо, интимно, они могут двигаться через вас свободно и плавно. Это способствует естественному разворачиванию в направлении истины, сострадания и освобождения (WeIwood, 2000).

Прямое взаимодействие с тем, что есть, способствует развитию в двух направлениях: эмоциональном и когнитивном.

Аффективная работа

Самая большая проблема большинства людей заключается в том, что они боятся собственного опыта. Поскольку чувства и эмоции часто кажутся всепоглощающими и угрожающими, их подавляют, избегают или отрицают, что лишь усиливает внутренний раскол между потоком переживания и эго-умом, пытающимся этот опыт контролировать или манипулировать им. Если мы научимся признавать, принимать, открываться и объединяться с тем, что мы чувствуем, наш опыт будет естественным образом разворачиваться и высвобождать свои узлы, обнажая более глубокие, неэгоистичные качества бытия, такие как сострадание, сила, ясность, покой, равновесие, устойчивость, которые эти эмоциональные узлы обычно скрывают и заслоняют.

Когнитивная работа

Вторая распространенная проблема заключается в том, что люди не распознают, что происходит на самом деле, а вместо этого ослеплены и введены в заблуждение собственными мыслями: теми историями и фильмами, которые их ум проецирует на реальность, основываясь на сценариях и идентичностях, сформированных в прошлом. Психотерапия может помочь в решении этой проблемы, уча людей различать «вещи как они есть» и ментальные наслоения.

Например, жена реагирует на пренебрежение со стороны мужа гневом и обвинениями, что лишь отдаляет его еще сильнее. Во-первых, ей, возможно, нужно поработать со своей эмоциональной реакцией: научиться открываться гневу, вместо того чтобы пытаться избавиться от него, выплескивая его на мужа. Затем она сможет начать смотреть на то, что происходит на самом деле, в отрыве от ее эмоционально окрашенных интерпретаций происходящего.

Для себя она может увидеть, что ее гнев движим фильмом, играющим в ее уме — «Я не имею значения для него» — который, в свою очередь, запускает еще более напряженный фильм ужасов, уходящий корнями в детство: «Я не имею значения вообще». Вглядываясь в свое чувство незначимости, она видит, как трудно ей ощутить, что это нормально: иметь свои эмоциональные потребности или ясно выражать их.

Исходя из этого ощущения своей неполноценности, она неосознанно создает ситуации, в которых люди склонны ее игнорировать, что заставляет ее чувствовать себя опустошенной, несчастной и отчаявшейся. Эта хроническая фрустрация и делает ее сверхчувствительной к любым проявлениям невнимания со стороны мужа. Таким образом, ее внутренняя работа заключается в том, чтобы освободиться от убеждения, что она недостойна получать то, в чем нуждается. Это позволит ей признать свои эмоциональные потребности и научиться выражать их ясно и прямо.

Работа над собой открывает ей глаза на то, что ее муж отстраняется потому, что ему тяжело выдерживать ее гнев, не впадая в самобичевание. Он попросту боится ее напряженности, эмоциональной неустойчивости и склонности к критике. Осознание того, что причина его отстранения кроется именно в этом, а не в том, что она для него не важна, дает ей новую степень свободы и позволяет находить новые, более зрелые способы взаимодействия в этой ситуации.

Находя абсолютную истину в относительном опыте

Те, кто придерживается строго трансцендентного взгляда на недвойственность, часто с трудом понимают ценность работы с переживаниями таким психологическим способом. Зачем вступать во взаимодействие или исследовать эмоциональность обычной жизни, рассуждают они, если это всего лишь симптом эгоцентричности, невежества, двойственной фиксации?

И хотя в этом аргументе есть определенная логика, он может вести к духовному избеганию — избеганию хаоса и неопределенности собственной экзистенциальной ситуации — а не к подлинной «мудрости, ушедшей за пределы». Как возможно по-настоящему уйти за пределы состояния, которое еще не было полностью встречено? Когда недвойственная перспектива используется для рационализации духовного избегания, она может стать инструментом, усиливающим разобщенность.

Учение Свами Праджнанпада служит примером того, как можно работать с эмоциональной турбулентностью непосредственно, в рамках более широкой перспективы трансцендентной истины.

В свете абсолютной недвойственности:

Эмоциональная реакция — это предупреждение о том, что ты не в Истине… Эмоция — это иллюзия, потому что она создана мыслью, [которая] желает иметь что-то, чего нет…

Однако с имманентной перспективы:

…как только эмоция возникает, она на время становится Истиной. Почему? Потому что она есть. Так что я не могу отрицать ее… Позволь ей прийти. Позволь ей выразиться. Пребывай с этой эмоцией, а затем стань этой эмоцией… И тогда ты увидишь, что очень скоро она исчезнет… (из Roumanoff, 1989)

Соединяя эти два взгляда, Свами Праджнанпад формулирует парадокс двойного видения:

Эмоция есть иллюзия, без сомнения, но эта эмоция реальна [даже] хотя она есть иллюзия. Она есть Истина, потому что она здесь. Как противоречиво! (из Roumanoff, 1989)

Чтобы не попасть в ловушку духовного избегания, трансцендентная истина должна быть укоренена в готовности войти и погрузиться в бурные волны имманентности. Нам необходимо расширить рамки уравнения, которое предлагает лишь выбор между сансарическим, двойственным умом и просветленным, недвойственным сознаванием. Нам нужно включить в уравнение третий, промежуточный элемент — относительную игру человеческого опыта, где эволюция происходит по мере того, как небо проявляется на земле, бесконечность пронизывает конечное, а вечность воплощается во времени.

Открытость игре человеческого опыта во всей его полноте создает возможность для внезапного проблеска пробужденности, который в тибетской традиции махамудры известен как «совозникающая мудрость» или «вместерожденная мудрость». Это внезапное отпадение двойственной фиксации, позволяющее прямое и зачастую резкое вхождение в недвойственное присутствие. Оно возникает прямо на острие бритвы, где неведение и ясность, проявление и пустотность, застревание и свобода трутся друг о друга, и где их разительный контраст запускает момент яркого пробуждения прямо посреди мирской запутанности. Когда мы признаём, что необусловленное сознавание может наполнять каждый миг, независимо от того, как сильно мы страдаем, тогда игра быть личностью, быть в отношениях, встречать наши неврозы и чтить процесс проживания по мере его развертывания во времени — всё это может стать средством пробуждения ясности присутствия, которая рождается прямо в сердцевине двойственности.

Таким образом, наше отчуждение и сам невроз, будучи полностью принятыми, становятся семенами мудрости. Попытки превзойти наши человеческие недостатки и несовершенства, наши «грехи и омрачения», не освобождают их. Только войдя в них и сознательно переживая их, мы можем исчерпать их импульс, пройти сквозь них и покончить с ними. Свами Праджнанпад называет этот процесс полного осознанного переживания бхогой, утверждая: «Именно бхога освобождает» (из Prakash, 1986).

Вера, которая необходима здесь, — это признание, что всё, что мы переживаем, в данный момент является истиной; это всё, с чем нам приходится работать, потому что в тот момент это и есть «то, что есть». Поскольку борьба и невроз сансарического эго — это тоже «то, что есть», полное и прямое переживание этого и есть пробуждение. Пробужденность возникает благодаря вхождению в «то, что есть», а не уходу от него. Поэтому, когда мы можем оставаться открытыми и присутствующими с переживанием, которое возникает, каким бы невротическим оно ни казалось, мы обнаруживаем — либо постепенно, через психологическое исследование, либо внезапно, благодаря совозникающей мудрости — что этот опыт не является твёрдым, зафиксированным или определённым в том виде, в каком он первоначально представал. По мере того как он начинает течь, разворачиваться, созревать или высвобождаться, он раскрывает свою истинную природу как игру изначальной пробужденности, воплощенной в человеческой форме.

Отношения как эволюционная задача

Несмотря на то, что многие великие йогины, святые и мудрецы на протяжении тысяч лет реализовывали «мудрость, ушедшую за пределы», что превосходит все формы, всю борьбу, всю двойственность, этот уровень реализации не проник достаточно глубоко в ткань мирской жизни на этой планете. Почему так трудно было Царству Небесному, или, по крайней мере, относительно просветленному обществу, проявиться на Земле?

Без сомнения, на то есть множество причин. Но, возможно, отчасти это потому, что мы еще не научились полностью стоять в своей человеческой природе, одновременно умея шагнуть за ее пределы, быть подлинными личностями: одной ногой в абсолютном, а другой — в преобразующем процессе межличностных отношений. Если наш фокус исключительно на освобождении от сансары, и нас не интересует воплощение в подлинной личности — через отношения, диалог и индивидуацию — тогда где же Царству Небесному пустить корни на Земле?

Величайшие беды на планете — война, бедность, экономическая эксплуатация, экологическое опустошение — все проистекают из нашей неспособности принимать различия, вступать в разумный диалог и достигать взаимопонимания друг с другом. Социальные организации и институты на каждом уровне — браки, семьи, школы, корпорации, нации — в беспорядке. И духовные общины едва ли свободны от внутренних конфликтов, расколов и политических интриг, которые поражают большинство секулярных организаций.

Все великие достижения в области духовной практики и реализации, сколь бы прекрасны они ни были, почти не начали преобразовывать общее качество человеческих отношений на этой планете, которые по-прежнему движимы самыми примитивными побуждениями и эмоциями. Как писал поэт Рильке: «Для одного человека любить другого — это самая трудная из всех наших задач».

Само по себе любить, конечно, не трудно, поскольку открытое, любящее присутствие — это врожденное, сущностное качество самой нашей природы. Почему же тогда так трудно воплотить это открытое присутствие в отношениях с другими людьми при всех обстоятельствах? Источник этой проблемы частично кроется в ранних травмах, связанных с любящей связанностью, перенесенных в детстве — что особенно распространено в современных обществах. Из этой травмы развиваются нездоровые модели отношений, которые закрепляются бессознательно, несмотря на все наши благие намерения.

Суровая правда заключается в том, что духовные реализации часто не исцеляют наши глубинные раны в сфере любви и не переводятся легко в умелую коммуникацию или межличностное понимание. Как следствие, многие духовные практикующие — и учителя, и ученики — либо вообще отказываются от личных, интимных отношений, либо в конечном счете сталкиваются с теми же трудностями и проблемами в отношениях, что и все остальные. Даже если у них есть любящее, сострадательное намерение ко всем существам, большинство современных духовных практикующих, тем не менее, продолжают воспроизводить бессознательные модели отношений, сформированные в детстве. Зачастую здесь необходима психологическая работа, позволяющая вывести в сознание лежащие в основе психодинамики, которые поддерживают эти шаблоны.

Свами Праджнанпад признавал значимость этого несоответствия между духовной практикой людей и их способностью воплощать ее в отношениях, часто говоря ученикам, желавшим учиться у него: «Принесите справку от вашей жены». Он видел в браке особенно мощный показатель чьего-либо развития, потому что в нем человек: «полностью обнажён… Все его особенности, все его так называемые слабости предстают в обнаженной форме. Именно поэтому это полигон для испытаний». В уединенной духовной практике ищущий «может достичь совершенства и чувствовать: „О! Я в покое, о, я чувствую единство“». Но в браке «всё спутывается». Йогин обнаруживает, что его так называемая реализация «была лишь на поверхностном уровне. Она не просочилась вглубь. Это лишь казалось, что она ушла глубоко. Если ты не прошел проверку на том поприще, где ты полностью обнажен, все эти внешние достижения ложны. В этом суть, и необходимо полностью это уяснить». (по Prakash, 1986)

Так что вместо того, чтобы просто списывать трудности человеческих отношений на неприглядность сансары, возможно, нам нужно уделить отношениям заслуженное внимание: признав серьезный эволюционный вызов, который они представляют. Это огромная дикая местность, в которой человечество едва начало прокладывать путь. Развитие более осознанных отношений — это важный следующий рубеж в человеческой эволюции (Welwood, 1990). И это потребует способности сочетать недвойственную реализацию — которая растворяет фиксацию на обособленном «я» — с внимательным отношением к личным моделям взаимоотношений, которые блокируют или искажают свободное течение любящего присутствия.

Если бы единственными двумя вариантами были жизнь в сансарическом эго или в нашей природе будды, тогда погружение во все запутанные проблемы, эмоциональные конфликты и трудности общения, возникающие в личных отношениях, не имело бы большой ценности. Как отвлечение от пробуждения к нашей истинной природе, это было бы просто пачканием рук. Но если мы допускаем третью истину — подлинную личность — тогда работа с нашими проблемами в отношениях обретает реальную важность и ценность. Ибо межличностная работа помогает личности развиваться и эволюционировать, становиться более прозрачным сосудом, через который абсолютная истина воплощается на этом земном плане⁵.

Разумеется, если мы полностью погрузимся в личную жизнь со всеми ее бесконечными межличностными проблемами, мы вряд ли обретем подлинную свободу и покой. Но опасность слишком поспешного ухода в безграничную реальность вневременного, безличного сознавания заключается в том, что мы можем использовать трансценденцию как форму отрицания и избегания наших несовершенств в отношениях — и так и не стать полноценными человеческими существами.

Таким образом, чтобы придать отношениям должное значение и принять их вызовы как неотъемлемую часть духовного пути, требуется двойное видение: чтить вовлеченность в человеческое состояние и освобождение от него как равнозначные, совозникающие и сотворящие истины. В соответствии с этим пониманием, недвойственное сознавание может затем стать основой для более сознательного вхождения в человеческое воплощение. Это — неизведанная территория, которая всё еще ждет своих исследователей.

Источники

Buber, M. The way of man, according to the teaching of Hasidism. New York: Citadel, 1970.

Buber, M. Between man and man. New York: MacMillan, 1965

Dürckheim, K.G. Absolute living: The otherworldly in the world and the path to maturity. New York: Arkana, 1992

Mannheim, R. Martin Buber. New York: Twayne, 1974

Poonja, H.W.L. The truth is. San Anselmo, CA: VidyaSagar Publications, 1995

Prajnampad, S. Collected letters, vol. 3. New Delhi: Adhikarilal Sadh, 1981a

Prajnampad, S. Collected letters, vol. 1. New Delhi: Adhikarilal Sadh, 1981b

Prakash, S. L’experience de l’unité. Paris: Editions Accarias, 1986. Цитируется по неопубликованному английскому тексту.

Roumanoff, D. Un maître contemporain. Paris: La Table Ronde, 1989. Цитируется по неопубликованному английскому тексту.

Shapiro, R. Open Secrets. Durham, N.C.: Human Kindness Foundation, 1994.

Trungpa, C. Unpublished transcript. n.d.

Welwood, J. Journey of the heart: The path of conscious love. New York: Harper Collins, 1990. На русском языке: Уэлвуд, Д. Путешествие с сердцем. М.: Постум, 2015.

Welwood, J. Toward a psychology of awakening. Boston: Shambhala, 2000. На русском языке: Уэлвуд, Д. К психологии пробуждения. Буддизм, психотерапия и путь личностной и духовной трансформации [пер. с англ. А. Никулиной]. М.: Ганга, 2023. — (Самадхи)