Ценности, которые разъединяют

Последнее время в нашей стране интенсивно и напряженно обсуждается тема национального самосознания и религиозных ценностей. Основное столкновение здесь происходит между сторонниками традиционализма и сторонниками либеральных светских взглядов, или, выражаясь языком спиральной динамики¹, между Синим и Оранжевым цМемом². И спор здесь идет не о том, нужны ли вообще эти ценности как таковые, а о том, должны ли они лежать в основе идеологии государства (напомню, что это такая идеология, на основании которой осуществляется вся внутренняя и внешняя политика государства, принимаются законы, осуществляется экономическая деятельность. То есть эта идеология влияет на построение всей социальной системы и касается всех граждан страны).

Так нужна ли на самом деле в России реабилитация этноцентризма, и если да, то каким образом она может происходить?

Естественные разделения между отдельными людьми остались, а объединяющая этих людей совместность и общность не возникла

Вначале я хочу обратить внимание на то, в каком контексте возник сам запрос закрепления каких-либо ценностей в нашем обществе. После переворота 90-х годов, в стране возник кризис, связанный с разрушением общности социальной системы — распад СССР на множество самостоятельных государств, образование новой страны и новой политической и экономической системы привело к тому, что граждане потеряли свою страну и свою опорную идеологию. В ситуации изменения социальной системы это естественный процесс, который продолжается некоторое время до тех пор, пока не будет выстроена новая система государственного управления, экономики и ценностей или идеологии. Однако, хотя первые две системы были так или иначе выстроены, то с идеологией все оказалось куда сложнее.

Последние 20 лет общество получало различные противоречивые сигналы сверху:

• Светская конституция с одной стороны, и поддержка государством религиозных учреждений — с другой.
• Рациональная светская (почти советская) общая система образования, и пропаганда в культуре и сми религиозных (прежде всего — православных) ценностей.
• Чехарда с изменением государственных идеологических атрибутов — гимна, герба.
• Негативная оценка всего исторического прошлого СССР в 90-х, и последующая пропаганда ценности ВОВ и советской ностальгии в 2000-х.
• Отсутствие внятной национальной идеологии с одной стороны, и отсутствие мер борьбы с экстремистским национализмом — с другой.
• Провозглашение правового государства и несоблюдение закона во всех сферах власти.

Все эти противоречия, наряду с плачевным состоянием политической и правовой системы, не могли не привести к тому, что граждане нашей страны объединены не общегражданскими ценностями и социальной системой, а только лишь общей территорией проживания. И на этой общей территории стали естественным образом возникать изолированные социальные группы с абсолютно разношерстной идеологией, не регулируемые законом и общегражданской позицией, так как закон не работает, а позиция и вовсе отсутствует. Естественные разделения между отдельными людьми (личные ценности, идеи, форма выражения, вера и т.п.) остались, а объединяющая этих людей совместность и общность не возникла.

И это конечно не та ситуация, которую некоторые эксперты спиральной динамики, как Дон Бек, описывают как отсутствие в новой России Синего цМема и синих³ ценностей. Напротив, в России возникло множество различных синих абсолютистских групп с различным наполнением: национализм, анархизм, коммунизм, православие, мусульманство, буддизм, кавказское горство и т.п. Другое дело, что этот синий абсолютизм никак не связан с государством, и именно поэтому почти никто, кроме абсолютистской группы русских националистов-патриотов, не знает слова государственного гимна. Идеология СССР очень много и успешно работала над укреплением абсолютистского сознания, и естественно, при всем том всплеске Красного⁴ цМема в 90-х оно, конечно, никуда вдруг не исчезло, исчезло только его идеологическое наполнение сверху. Не получив взамен старого наполнения новое, синее сознание стало искать его для себя спонтанно и самостоятельно во всем многообразии доступного информационного поля.

В принципе, такая ситуация долго устраивала политическую элиту, так как ничем не угрожала ее существованию. Да, были мелкие межнациональные столкновения. Да, есть межрелигиозная вражда. Да, есть мелкие группы анархистов и прочих политических течений. Но все эта энергия бурлила внутри общества и не была направлена на власть, и даже наоборот — была выгодна, так как всегда могла служить ее интересам в случае необходимости. Однако, с осени 2011 года ситуация резко изменилась и значительная часть людей совершенно разных цМемов и самих ценностей вдруг объединилась вокруг общей идеи, выразившейся в форме массового гражданского протеста против власти. Очень коротко, не вдаваясь в подробности, как и почему это произошло: суть этой объединяющей идеи для каждого мема составило желание жить в государстве, где:

• Понятные правила для всех обеспечивают порядок и безопасность, закон должен соблюдаться всеми (синий цМем).
• Все честно играют по ясным правилам и согласно общей договоренности на равных условиях, не угрожая личной свободе, реализации и жизни (оранжевый цМем).
• Уважают и оберегают человеческую жизнь, права личности, ее самовыражение, ее голос, ее участие в политическом процессе (зеленый цМем).

Таким образом, в интенции протеста было одно простое человеческое желание безопасно жить и проявляться в стране, что конечно же не было обеспечено последние 20 лет должным образом ни для одного из этих объединившихся цМемов. Поэтому «воровство, обман, бандитизм» и фактическое одобрение этих паттернов властью стали главными мишенями этого объединенного протеста, так как именно они главные враги потребности жить и проявляться для большинства.

Государственная идеология этноцентризма будет автоматически создавать законы, обеспечивающие доминирование одной группы лиц над другими и конфликтное противостояние этому доминированию со стороны других групп

И тут как для общества, так и для власти стала очень актуальна проблема отсутствия общей идеологии. Для общества это стало важным потому, что после выплескивания совместных протестных эмоций в нем обнаружились внутренние разобщения и неспособность к консолидации для дальнейших действий (преимущественно из-за того, что там присутствует множество синих цМемов разной наполненности, а они более всего не могут сосуществовать друг с другом и объединяться). Для власти — потому, что идеология это хорошее средство для манипуляции и самосохранения. И пока в обществе бурлит энергия политического и идейного разногласия, властные политические элиты взяли на вооружение идеологию этноцентризма и религиозного традиционализма. Заметим, что и то, и другое является порождением социума, существовавшего в аграрную эпоху, когда государства были относительно мононациональны и моноконфессиональны, когда цМемы и уровни сознания были относительно однородны и все это функционально соответствовало социальной системе и мироустройству того исторического периода. И с другой стороны и то, и другое породило столетия внутренней и внешней межнациональной вражды, религиозных войн, притеснения и в апогее индустриальной уже эпохи выразилось в виде Второй мировой войны.

И в таком контексте есть идеологические паттерны и ценности, которые в современном мире опасны и деструктивны для общества и социальной системы, особенно когда их продуцирует Синее сознание. Этноцентризм опасен в многонациональной стране, так как ведет к столкновению и вражде разных этнических групп и к территориальному распаду. Религиозный традиционализм в многоконфессиональном государстве ведет к столкновению религиозных групп и к столкновению с рациональным Оранжевым уровнем сознания. И вместе взятые, они ведут к постоянному притеснению множества людей со стороны одной доминирующей группы, этноса или религии. Насаждение таких ценностей в виде государственной идеологии — это большая ошибка со стороны власти, если, конечно, она заинтересована в сохранении целостности государства и его жизнеспособности. Так как государственная идеология, повторюсь, это не просто идеи и ценности, которые транслируют люди, это идеи, на основании которых издаются законы и выстраивается вся социальная система. И государственная идеология этноцентризма и традиционализма будет автоматически создавать законы, обеспечивающие доминирование одной группы лиц над другими по национальным и религиозным признакам и конфликтное противостояние этому доминированию со стороны других групп. Очень сложно сказать, на основании чего выбраны именно эти ценности нашей властной элитой — сделано ли это намеренно из хитрости, или же неосознанно из глупости.

Конечно, абсолютистское сознание Синего уровня часто порождает всю эту ксенофобию и вражду, однако оно само по себе при этом может иметь совершенно разное наполнение, то есть исповедовать и защищать разные идеи. В этом смысле Дон Бек прав: «Возникает целенаправленная синяя система — пожертвуй собой сейчас, чтобы получить блага позднее, — которой не нужно становиться национализмом. Ей не нужно становиться религией. Она может быть совершенно различными вещами».

Что же тут можно сделать и как быть с религиозностью, этноцентризмом и синим цМемом?

Как я уже написала выше, важно учитывать и разделять абсолютизм Синего сознания, сопровождающийся паттерном «закон и правила важнее всего», и идеологическую наполненность этого сознания, то есть все идеи и ценности и правила, которое оно обслуживает. И это может быть все что угодно. Хотя Грейвз был прав относительно того, что ценности зависят от среды и условий жизни, необходимо учесть и то, что различные ценности возникали в разные исторические эпохи в разных социально-культурных контекстах, которые больше уже не существуют, однако их идеи по-прежнему витают в человеческих умах. Среда меняется гораздо быстрее человеческого сознания, и последнее не успевает за этими изменениями, порождая болезненные искажения эволюционного процесса. Страшным примером такого искажения является холокост – этноцентрические идеи, обслуживаемые рационализмом и индустриальными достижениями.

Среда меняется гораздо быстрее человеческого сознания, и последнее не успевает за этими изменениями, порождая болезненные искажения эволюционного процесса

Все последующие структуры сознания и порождаемые ими ценности не просто возникали на пустом месте, они возникали и принимались человечеством как эволюционная адаптация к новым условиям жизни. Это не просто «еще одни ценности и истины». Оранжевый уровень, провозгласивший ценность свободы и равноправия, или зеленый уровень, раскрывший ценности человеческой жизни и уникальности, все они возникали как новая возможность существовать человеку и человеческим сообществам адекватно в их историческом, экономическом и средовом контексте. И каждый эволюционный уровень не просто является следующей ступенью по отношению к предыдущему, он также обладает большим охватом, большим количеством перспектив и большим уровнем заботы. И хотя в основе эволюционного развития есть принцип «превосхождения и включения», ошибочно было бы полагать, что мы, двигаясь по эволюционной спирали, включаем абсолютно все ценности, мифы, идеи и паттерны. Мы, конечно же, уже не включаем каннибализм, мы не включаем миф о плоской Земле на слонах, мы в большей степени не зажигаем костры инквизиции. Есть множество вещей, которые мы больше не делаем, именно благодаря большему пониманию и новым ценностям.

Действительно понимая абсолютистское синее сознание, не подавляя и не отрицая его, можно дать ему новую идеологическую и объединяющую опору. Например, если Синий уровень абсолютистски принимает зеленую идею гуманизма «жизнь человека есть наивысшая ценность», то сама по себе эта идея предупреждает и ограничивает разрушительные и болезненные проявления Синего.

Конечно, и государственная идеология должна обеспечивать мирное сосуществование граждан в здоровой социальной системе с учетом информационного общества и новых условий среды, иначе государство ждут внутренние и внешние кризисы и конфликты.

При этом мы не должны отказываться от своих исторических и культурных корней, мы можем помнить о них, знать о них и получать к ним доступ через культурно-историческую память. Удачным в этом контексте был опыт Советского Союза, когда учитывались и уважались национальная идентичность и культура, объединенные при этом более общей социоцентрической общностью. Историческая культурная память и идентичность может сопровождаться различением, а не просто традиционным повторением уже отживших и неадекватных ценностей и идей. И конечно же, она не должна сопровождаться социокультурной изоляцией, так как часто именно эта изоляция усиливает ксенофобию, тогда как информирование позволяет стать ближе к другой культуре, понимать ее и увидеть объединяющие моменты со своей собственной идентичностью. Не строить в современном мире культурные резервации в виде этнических школ или центров с пропуском «по крови», а предоставлять для каждого человека свободный доступ к информации о разных культурах и этносах, например, проводя такое информирование в обычной школе для детей, вне зависимости от их национальности.

У человечества есть объединяющие ценности и глубинная потребность в них, несмотря на ограничения уровеня сознания или цМема. Меняющиеся условия жизни на планете, новые социальные отношения, информационная открытая среда, количественный рост населения создают новые вызовы и пути их разрешения. И эти вызовы больше не могут быть адекватно разрешены через этноцентризм и традиционализм — отдадим им должное, они уже сыграли свою необходимую роль в человеческой истории. Вполне возможно взять из них наиболее важные и здоровые составляющие, сохраняя глубокие корни и память, и двинуться дальше.

Статья написана в 2012 году